Стакан

«Я никогда не рыбачила. Это весело? Расскажи!»

«Еще бы! Сначала нужно проснуться рано-рано, наковырять из земли червяков, взять удочку и отправиться на берег. Потом надо насадить червяка на крючок, забросить в воду и ждать, пока какая-нибудь рыба попробует его съесть. И при этом очень важно все время повторять «ловись рыбка – не бобер, ловись рыбка – не бобер». Если это не повторять, то можно поймать бобра, а за это мужики с бобровой фермы с тебя шкуру спустят. Так папа говорит… Пойдешь завтра со мной на рыбалку?» – последнее предложение вылетело изо рта Халфмуна неожиданно для него самого. До того всеми делами он занимался либо в одиночестве, либо вместе с отцом.

«С удовольствием!» – ответила Уния. – «Только… можно я не буду ковырять червяков и насаживать их на крючок? Я их боюсь и мне их жалко».

«Сразу видно – девчонка», – рассмеялся Халфмун. – «Конечно, можно».

Утром, как договорились, Халфмун и Уния отправились рыбачить. Они не поймали ни рыбы, ни бобров, но ничуть из-за этого не расстроились. Как говорили в семье Полулунков, улова нет – и хлопот на кухне нет. Весь день дети весело болтали, рассказывая друг другу все, что только приходило им на ум. Они повторяли шутки взрослых и смеялись, даже не понимая их смысла. На ходу придумывали свои собственные остроты и смеялись, даже если те получались совсем глупыми и несмешными. Халфмуну так понравилось проводить время вместе с Унией, что он предложил ей пойти с ним на рыбалку и следующим утром, а та с радостью приняла это предложение.

Вскоре дети стали проводить вместе все свободное время. Даже в те дни, когда Халфмун помогал Джебедае на бобровой ферме, он старался выкроить хотя бы час, чтобы встретиться с Унией. А Уния, сбегая от Иеремии или получив от него затрещину, мчалась теперь не к Марьяне, а к Халфмуну. Скрыть свою дружбу от родителей дети не пытались, да и едва ли это было возможно.

Прознав о том, что Уния водится с перевертышем Полулунком, Иеремия Вертопрах, считавший бескорыстную честную дружбу глупой выдумкой, возликовал. Он решил, что коварный план начал работать, созданный им монстр уже заманил жертву в ловушку и теперь выжидает время для нанесения наиболее болезненного и, в конечно итоге, смертельного удара… Правда, радость Иеремии не заставила его отказаться от избиения дочери. Согласно плану, на этой стадии рукоприкладство больше не требовалось. Но Вертопрах настолько пристрастился к домашнему насилию, что попросту не захотел лишать себя этого, как он говорил, «маленького удовольствия». Марьяна, которой, как и Иеремии, не довелось познать дружбы, тоже радовалась. Ей было несказанно хорошо и легко на душе от того, что жизнь любимой дочери складывается лучше, чем ее собственная.

Джебедая отнесся к дочери Вертопраха с подозрением. Он прекрасно помнил обещание отомстить, данное Иеремией в зале суда, и ждал от Унии любой подлости. Чтобы защитить сына, Джебедая запретил ему общаться с Унией и в тот день впервые увидел Халфмуна плачущим навзрыд. «Боишься, что другие навредят нашему мальчику, а сам убиваешь его собственными руками», – сказала мужу Мойра. После часовых размышлений под аккомпанемент непрекращающихся всхлипываний Халфмуна Джебедая сдался. «Эта девчонка… как ее там? Агния? Ладно, не важно…», – с напускной небрежностью сказал старший Полулунок. – «Так вот, сын, таких девчонок у тебя в жизни будет еще миллион. Я понимаю, что для миллиона с чего-то нужно начать, и… Пусть для начала будет эта Унгия или как там ее звать. Только ты будь осторожен, а то мало ли чего. Вот… И еще – можешь ей передать, что если она хоть на миллиметр сподличает, то я ей лично ее чашку натяну на ее же… В общем, придумаю, на что, если только даст повод. Ты меня понял?». Халфмун радостно закивал, хоть и понял из сказанного только то, что суровый запрет снят.

С той поры Халфмун Полулунок и Уния Небосклон виделись каждый день. Они вместе ходили на рыбалку, охотились за прыгучими лесными грибами, купались в заводи, бессовестно пугая бобров, или валялись на лугу, разглядывая облака. Дни сливались в недели, недели – в месяцы, а месяцы – в года. Иеремия Вертопрах продолжал терпеливо ждать свершения мести, Джебедая Полулунок как и прежде с подозрением поглядывал на Унию, Мойра и Марьяна все так же любили своих детей, а Халфмун и Уния просто радовались жизни и друг другу.

2

Халфмуну Полулунку исполнилось восемнадцать лет. В этом возрасте все юноши и девушки Бобровой Заводи в обязательном порядке проходили курсы профессионального обучения, после которых сдавали экзамены. По результатам экзаменов определялось, для какой работы человек подходит лучше всего. В течение года Халфмуну предстояло попробовать себя в роли бобровода, рыбака, мясника, пасечника, портного и еще много кого.

В день начала учебы студенты собрались на главной площади Бобровой Заводи, чтобы послушать традиционную напутственную речь старейшины Агриппы Звездоврата. Хоть старик уже давно разменял девятый десяток, ораторских способностей он не утратил.

– Приветствую вас, молодые люди, вчерашние мальчишки и девчонки, – Агриппа обвел взглядом собравшихся. – Вы – кровь, сила и ум нашего города. Да-да, именно вы – каждый из вас, а не болтливые развалюхи, вроде меня. Сегодня начинается ваш путь во взрослую жизнь, и чем лучше будет ваша жизнь, тем лучше станет жить вся Бобровая Заводь. Помните, трудясь добросовестно и упорно, вы помогаете в первую очередь самим себе. Трудолюбие и порядочность сделают вас уважаемыми гражданами, которым будут рады в любом доме и в праздные дни, и в часы невзгоды. Кто-то из вас раскроет свой талант в заботе о бобровом хозяйстве – это хорошо. Кому-то лучше подойдет готовка можжевеловой настойки для жадных до нее завсегдатаев «Двух зубов» – и это не менее прекрасно. Не существует плохой работы, как нет дела хуже безделья. Никого вы не сможете очаровать или разочаровать сильнее, чем самих себя. Пробуйте все, что только можете попробовать. Испытывайте себя, экспериментируйте, откажитесь от любых предрассудков и никогда не говорите, хорошо ли, плохо ли, о чем-то, чего не испробовали сами. Не забывайте, голова дана человеку не для того, чтобы стакан носить. Рассуждайте, осмысливайте свои поступки, анализируйте их последствия. Проще говоря, думайте, что делаете, и тогда любое дело будет спориться в ваших руках.

На этом, пожалуй, я оставлю свои наставления, но скажу еще кое-что. Вчерашние мальчишки и девчонки, будущие мужчины и женщины, как же я завидую вам. Сейчас пора весны вашей жизни, все пути открыты перед вами и нет надобности доказывать, что еще не выжил из ума, толкая длиннющие речи, – Звездоврат усмехнулся. – Целый год вы будете учиться и работать бок о бок, найдете новых друзей и, может быть, даже повстречаете любовь. Как бы мне хотелось стоять сейчас не за этой трибуной, а на площади, среди вас… Кстати, что это вы все здесь до сих пор столбами стоите? А ну, кыш отсюда! Приступайте к занятиям, речь окончена! В добрый путь, и пусть он будет счастливым!

– Слышали, что сказал старейшина? За мной, студенты! Приступим к делу! – прокричал старший мастер бобровой фермы Богарт Пыльтуман. – Бобры ждать не любят!

Пыльтуман бодрым шагом двинулся в сторону заводи, на берегу которой располагалась ферма, и юноши и девушки нестройными рядами пошли следом за ним.

– А Агриппа-то, видать, совсем рехнулся. Важная шишка, а студентикам завидует, – слова прозвучали прямо за спиной Халфмуна. Оглянувшись, он увидел ухмыляющегося парня.

– Ладно бы он нормальным студентам завидовал, – продолжил парень. – Так Агриппа, если его послушать, был бы не прочь оказаться даже на месте этого урода перевертыша!

Судя по раздавшимся смешкам, острота парня понравилась многим студентам. Взгляды всех, шедших рядом, устремились на Полулунка. Халфмун же от такой наглости растерялся.

– Я бы на месте старейшины лучше задумался о том, что на бобровую ферму таких вверхтормашечных выродков пускать не стоит, – вдохновленный смехом публики, парень заговорил громче. – От вида его крохотулечного недостакана у бобров аппетит пропадет, или они сразу хвосты поотбрасывают!

Эта шутка вызвала уже массовый хохот.

– Если бы я был бобром, то… – следующую шутку парень закончить не успел, потому что прямо в его нос врезался кулак Халфмуна.

– ААААА!!! Пдокдятый субашедший удод! – завопил парень, прижимая ладони к разбитому носу. Халфмун знал, что удод – это такая птица, и ничего плохого в ней нет, но слова «пдокдятый» и «субашедший» показались ему явно оскорбительными. Поэтому он добавил парню еще пару ударов – в живот и челюсть. Парень, хоть и был намного крупнее Полулунка и выглядел довольно крепким, скуля, свалился на землю. Одна из девушек, увидев кровь, пронзительно завизжала. Кто-то закричал «Драка! Драка!». Процессия, следующая к бобровой ферме, остановилась.

– Это ты сделал бы, если бы был бобром? – Халфмун усмехнулся собственной шутке.

– Какого бобра здесь происходит?! – распихивая студентов, к Халфмуну и валяющемуся у его ног парню пробрался Богарт Пыльтуман.

– Урод бьет Дункана, – заявил щуплый прыщавый юноша с котелком на голове.

– Да, перевертыш первый начал! – донеслось из толпы. К этому выкрику присоединились и другие свидетели: – Он Дункану нос сломал! – Набросился на него, как зверь! – Дункан вообще ничего не делал, а урод его убивать стал!

– Какой бобер тебя укусил, а? – Богарт навис над Халфмуном и несколько раз стукнул пальцем по его стакану. – Ты вообще соображаешь, что творишь, недоносок?!

Через секунду Пыльтуман повалился рядом с парнем, шипя от боли и держась за пах, в который Полулунок нанес короткий и точный удар коленом.

– Не надо мой стакан трогать, – проворчал Халфмун. – И еще это… я не недоносок.

Когда Богарт Пыльтуман смог встать на ноги, лицо его и взгляд были преисполнены такой яростью и ненавистью, что Халфмун испугался за собственную жизнь. Студенты притихли, и даже Дункан прекратил подвывать, ожидая, что будет дальше.

– На сегодня занятия отменяются, – скрипнув зубами, сказал Богарт. – Все свободны, кроме тебя, ур… у… ученик. Отведу тебя к старейшинам, пусть они решают, как с тобой поступать. Но лично я отказываюсь тебя учить. И если хоть раз увижу тебя рядом с бобровой фермой, пеняй сам на себя – дух вместе с потрохами из тебя выколочу.

По толпе студентов пробежал вздох разочарования. Представление закончилось совсем не так эффектно, как они это себе представляли. Перешептываясь, юноши и девушки разбрелись. Двое парней подняли Дункана и, поддерживая его под руки, увели прочь.

– Молодой Халфмун Полулунок… Признаться, не думал, что так скоро снова увижу тебя, – Агриппа Звездоврат задумчиво теребил бороду. – У меня нет оснований сомневаться в правдивости слов Богарта Пыльтумана. Тем не менее, я хочу выслушать и твою версию данного прискорбного инцидента.

Под пристальным взглядом старика Халфмун чувствовал себя неуютно.

– Тот, который Дункан, обзывал меня по-всякому, и про вас сказал нехорошее – дескать, сбрендили вы или типа того. Пыльтуман тоже меня обозвал, да еще и стакан мой трогал. Вот и вся история, – пробурчал Полулунок.

– Допускаю, что ты говоришь правду, – кивнул Звездоврат. – Но скажи мне, разве Джебедая не учил тебя, что людям дан язык для того, чтобы на слова отвечать словами, а не кулаками?

– Отец меня учил, что нельзя чужие стаканы трогать.

– Это, бесспорно, верно, но… – старик задумался. – Но ответь мне, чего ты хочешь от этой жизни? Только будь честен.

– Нормальную работу, семью там, дом и это… – Халфмун запнулся. – Не знаю я. Знаю только, чего не хочу. А не хочу я, чтобы надо мной смеялись. И чтобы стакан мой трогали, тоже не хочу.

– Понятно, – кивнул Агриппа. – Что ж, пока что ты делаешь все, чтобы с тобой поступали именно так, как ты того не хочешь. Боятся ли люди бешеных бородавочников? Безусловно. Но уважают ли они их? Нет, люди бешеных бородавочников убивают, как только появляется такая возможность. Если ты, молодой Халфмун, будешь вести себя как бешеный бородавочник, никто не станет тебя уважать. Сегодня первый день учебы. И чего ты успел достичь? Того, что одна из самых уважаемых в городе профессий теперь не для тебя. Мастер бобровой фермы Пыльтуман неплохой человек, но обид он не забывает. Да и рыболовом тебе тоже не стать. Мастер рыбных дел Листрат Четвертьхвост, чьего сына Дункана ты так непредусмотрительно избил, едва ли примет тебя на службу. Надо бы тебя как-то наказать… Но, с другой стороны, ты уже сам достаточно наказал себя. Ступай с миром, молодой Полулунок, постарайся впредь соблюдать благоразумие и не уподобляться бешеному бородавочнику.

– Старейшина Звездоврат, но это ведь нечестно! – воскликнул Халфмун. – Словами обидными обзывают меня, смеются – надо мной, и наказан оказываюсь опять же я. Это все из-за того, что я ущербный?

– Мальчик мой, ты действительно наделен несколько э… – Агриппа наморщил лоб, подбирая нужное слово. – Несколько специфичным головным стаканом. Он привлекает к тебе излишнее и не слишком доброжелательное внимание, это правда. Но полноценная жизнь в обществе – это наука, которую тебе еще только предстоит освоить. Как только ты сам смиришься со своей э… особенностью, тебе станет легче ладить с людьми, и, возможно, когда-нибудь в будущем…

– Специфичный, особенный, наука жизни, когда-нибудь в будущем – хватит пустопорожней болтовни! Вы тоже считаете меня уродом! Так и скажите мне в лицо – урод, перевертыш, недоносок! – выпалив это, Халфмун с побагровевшим от обиды лицом выбежал из дома Звездоврата.

Как только Полулунок спустился со ступеней крыльца, что-то ударило его по ногам с такой силой, что он упал. Над Халфмуном нависли трое – Дункан Четвертьхвост с распухшим носом и синяками под глазами, и двое его приятелей. В руках каждый из них держал увесистую палку.

– Сейчас тебе, перевертыш, даже дряхлый маразматик Агриппа не позавидует, – поигрывая палкой, сказал Дункан. – Ну что, парни, преподадим этому выродку урок вежливости?

– Вежливости? Это, что, типа, руки надо перед едой мыть и все такое? – спросил один из приятелей Дункана.

– Не, вежливость – это когда там здрасьте-досвиданья говоришь, или спасибо-пожалуйста, – сказал второй.

– Заткнитесь и сделайте из него отбивную, придурки! – прорычал Дункан.

Удары градом посыпались на Халфмуна, и все, что он мог сделать, это поджать колени, защищая живот, и закрыть руками свой перевернутый стакан. Полулунок не знал, как долго продолжалось избиение, но удары иссякли, когда кто-то совсем рядом крикнул: – Эй! Оставьте его! Вот я вам сейчас всыплю!