Тайна окрестности Маата Саидан. Другая история

– Откуда она, о друг Гораций? – воскликнул покоритель варваров, любуясь женскими прелестями. – Она точно выточена из белого мрамора нашим непревзойденным Астилом!

Советник почтительно кивнул.

– Сам неуловимый Илла прислал ее к нам, чтобы упросить нас отступить и прекратить гонения пергалесцев.

Император с любопытством обошел девушку.

– И все-таки жаль, что мы не взяли ее в бою… – сказал немного погодя.

– Илла предлагает нам мир без каких-то условий, – почтительно поклонился советник, – и дарует тебе, о Лучезарный, свою единственную дочь.

– Дарует? – усмехнулся про себя цезарь и обратился к своей пленнице, не отрывая своего пристального взгляда от ее прекрасных и бездонных, как небо, глаз. – Известно ли тебе, синеокая, что все в этом мире принадлежит мне, Лучезарному Кванту Фабию Максиму Пергалесику. – И затем он поднес к этому бледному лицу свою правую ладонь для поцелуя.

– Ну же целуй, заложница мира! – подтолкнул Гораций девушку, все еще встревоженный ее упрямством, но она быстро прижалась губами к золотой печати с драгоценным сверкающем камнем – символом безграничной власти, и советник облегченно вздохнул. Все пока шло по его плану.

– Как звать тебя, бледнолицая? – спросил Император довольный. – Кто-нибудь из моих воинов тронул тебя? Почему ты подстрижена? Ты жрица?

Девушка пропела что-то на своем. У нее был до удивления звонкий, приятный голос, и слушателям невольно казалось, что поет канарейка.

– Не понимаю этот певчий язык! – подосадовал Лучезарный. – Такое ощущение, что у этих варваров в лексиконе одни гласные.

– Она утверждает, что согласно обычаям во время войны девушки-пергалески намеренно состригают свои косы, – перевел Гораций. – Также она говорит, что у нее были золотистые чудные кудри, точь-в-точь, как цвет твоего шлема, о Лучезарный…