Иди как можно дальше. Роман

– Но ведь Вы сами мне продали!

– Продавать можно, а пить нельзя!

– Вот лысая шельма! – выругалась Луиза и хотела еще что-то сказать, но проводник поспешил выйти.

Революционер облегченно вздохнул. Ему меньше всего хотелось разборок с полицией, и он не желал, чтобы Луизу высаживали на ближайшей станции. За то короткое время проведенное вместе он изрядно привык к ней. Сейчас, когда они были втроем в купе и пили коньяк под стук колес, не смотря на все их противоречия, он чувствовал легкое счастье.

В купе опять постучали.

– Все-таки нашел рюмашки! – обрадовалась Луиза.

Она была, словно капризный ребенок, уверенная в своей правоте и в том, что ей всюду должны и обязаны. Действительно, на мужчин она производила магическое впечатление. Отказать ей в ее капризах и жалости мог далеко не каждый.

– Верхняя полка. Белье. Чай сейчас принесу. Соседи приличные. – Говорил он кому-то в коридоре.

– Спасибо, сынок. – Услышал Адам знакомый голос, и на пороге показался уже знакомый дед с бамбуковыми удочками.

В купе запахнуло перегаром, костром, каким-то неприятным запахом то ли рыбьего жира, то ли конфорки. В любом случае, появление деда вызвало неприятное ощущение у всех присутствующих.

– Здравствуйте, товарищи, не помешал!? – отрапортовал вошедший по-армейски, заметив солдатика.

Адама он, казалось, не узнал. Увидев на столе початую бутылку коньяка, он отложил удочки в сторону и живо стал рыться в своем рюкзаке.

– А ну-ка плесни, сынок! – подставил он на стол алюминиевую примятую кружку.

Адам брезгливо поморщился. Не для того он покупал коньяк на последние деньги, чтоб тратить его на таких неприятных личностей. Но возражать он не стал. Ему хотелось выглядеть в глазах Луизы благородным и великодушным.

– Лей – не жалей! – приговаривал дед, пока ему в кружку не вылили все остатки коньяка.

Дед так оживился и потирал от радости руки, что всем присутствующим стало ясно, что всю дорогу им придется выслушивать его нелепые рыбацкие байки. От предвкушения этой позволительной ему беседы рыбаку словно не хватало места. От радости он зашвырнул наверх рюкзак и удочки, а следом и чемодан блондинки. Луиза даже не успела возразить, а молодые люди с нескрываемым удивлением заметили довольно неплохую физическую форму старика. Луиза, заметив диссонанс, который вносил вновь вошедший в их уже сформировавшуюся компанию, загадочно подмигнула Адаму, пока дед возился с багажом, и ловко достала из своей сумочки какую-то таблетку. Молодые люди подумали, что ей вдруг стало плохо, но блондинка улыбнулась и бросила лекарство в кружку рыбаку. Таблетка быстро зашипела и растворилась.

– Тсс! – поднесла она к своим губам пальчик.

В это время дед повернулся к компании и чихнул в руку, попытался сдержать новый чих, но у него это не получилось.

– Очевидно, аллергия на меня, – шепнула Луиза солдатику, и они про себя засмеялись.

– Верно, дочка! – услышал дедушка их смех, внюхиваясь в ароматы коньяка, – У меня аллергия, только не на женщин, а на собак. Песец? – указал он на манто блондинки.

– Что Вы! – возразила она, поправляя его бережно на шее. – Я защитница животных. Это искусственный мех, разве не видно?

– Странно! – едва сдерживая насморк, нахмурился дед.

Он взял со стола налитую кружку и залпом опустошил ее. Затем, внимательно оглядывая присутствующих, улыбнулся довольной наглой улыбкой и вальяжно откинулся назад, собираясь с мыслями. По его густой седой бороде все еще текли драгоценные капли. Но ему стал мешать внезапно появившийся насморк. Красный, с выпученными глазами, как вареный рак, он судорожно шмыгал носом.

– Мальчики, мне надо отлучиться на минутку. – Вдруг сказала Луиза, и на ее щечках вспыхнул румянец.

Она взяла под ручку босоногого солдатика и привстала.

– Проводишь меня, милый, – обратилась она к нему, и тот, весело подмигивая Адаму, вышел с ней в коридор.

– Хорошая цыпа, а? – заметил дед после их ухода, цокая языком. – Эх, годков бы пятьдесят скинуть! Ох, бы я задал жару-то, ох задал!

Адам уткнулся в холодное окно, проклиная все на свете и думая, почему она выбрала не его. Ведь он внешне был намного презентабельней, да и вообще больше всех из присутствующих внушал доверие. Мысль о том, что блондинка просто играет с его чувствами, утешала его.

– Я вот еду рыбок ловить…, – продолжил дед, смачно высмаркиваясь в рукав тулупа. – Ты, наверно, спросишь, почему я с бамбуковыми удочками? А? Спросишь?

Адам кивнул, стараясь не обращать внимания на фамильярность деда. Его мучила загадка, что подкинула Луиза в кружку старику. На хладнокровную убийцу она была не похожа, но в этот момент он оправдывал любое насилие.

– Так завра к утру обещали потепление… – продолжал пьянеть дед.

Его язык стал заметно заплетаться. – Все потает, лед треснет и опустится.

В купе было жарко, и дед стал расстегивать пуговицы на одежде. Шапку-ушанку на голове он оставил, возможно, для солидности или по привычке.

Адам молчал, ему не хотелось вступать в эти глупые беседы. Он прилег на полку, делая вид, что ему неинтересно общение. Луизы не было. Возможно, она была с другим. И эти какие-то нездоровые фантазии, подогревающиеся ревностью, и неопределенности, озлобляли его. Еще немного, и он сам бы вышел в тамбур, чтобы перевести дух. Дед раздражал его во всем, буквально выводил из себя. Адам смотрел с лютой ненавистью на то, как долго и навязчиво тот крутил пуговицы на своем тулупе, как чесал свою мокрую от коньяка бороду, и невольно поражался людской наглости и бестактности. Все это казалось Адаму таким мерзким, словно его головой окунали в немытый сортир придорожного вокзала. И ради счастья этих людей он всю жизнь боролся, выступал на несанкционированных митингах, участвовал в каких-то нелепых акциях протеста, ради чего? Впервые за многие годы у него возникло досадное чувство, что он заблуждался, что счастливыми всех он сделать не может, и нужно иметь смелость выбора, жесткость хирурга, разделяя еще больных и годных для счастливой жизни пациентов и уже разложившихся трупов, напрасно прожигающих свою никчемную и ненужную никому жизнь.

– Ну, ты прямо, как Даная, разлегся …… – не унимался дед, закинув свою ногу на ногу с важностью знатока Рембрандта.

Адам смотрел на его стоптанные и в заплатах старые валенки и едва сдерживался, чтобы не придушить старика.

И, словно предотвращая от беды, бог услышал его молитвы. В этот момент погас свет. Поезд резко стал тормозить, и вагоны заскрежетали по рельсам. Все погрузилось в темноту. В этот момент что-то тяжелое с грохотом рухнуло сверху.

– Вот и приголубили, – охнул дед и затих.

Когда поезд выровнял движение, включили свет. Адам огляделся по сторонам и понял, что с верхней полки свалился чемодан Луизы. Причем, свалился он довольно удачно, судя по всему, упав дедушке на голову. Тот сидел, облокотившись спиной о стену с закрытыми глазами, и все еще по инерции улыбался. Шапка-ушанка, смягчившая удар, сползла набекрень.

Адам привстал и решил проверить пульс у пострадавшего. У деда была небольшая аритмия, но в целом все было нормально. Разве что кругом валялись разбросанные вещи Луизы, так как при падении чемодан раскрылся.

Мужчине стало неловко разглядывать женские журналы, расчески, косметичку, белье. Он решил прибраться в купе, восстановив порядок. Он быстро сгреб разбросанные вещи в чемодан и вдруг вскрикнул от неожиданности. Под розовой блузкой блеснул злобный оскал чьих-то острых зубов. На него глядели чьи-то мертвые глаза. Это был труп собаки, коричневого добермана с купированными ушами и довольно мощной грудной клеткой. Что делало мертвое животное в чемодане блондинки, Революционер даже не мог предположить. От трупа уже шел запах, и Адам поспешил захлопнуть чемодан и закинуть его наверх.

Купе открылось, и зашла Луиза с босоногим солдатиком. С тамбура потянуло сигаретным дымом.

– Дурацкая привычка, – извинилась она перед Адамом, видя его озадаченный вид. – Все никак не могу бросить курить.

– Девочка моя, я же говорил! – Проявил вдруг голос длинноволосый, выглядывая из-за ее узких плеч. – Этот парнишка все же укокошил дедушку за то, что тот много пил.

– Нет, нет! – засмеялась блондинка, глядя на отключившегося рыбака. – Это я его усыпила. Я всегда так делаю, если мне кто-то не нравится в дороге. Ничего, ничего. Поспит и протрезвеет. У меня еще есть, если что, пару таблеток снотворного.

Она с хитрицой посмотрела на Адама, и, пропустив солдатика вперед к окну, скромно присела на край полки между босоногим кавалером и отключившимся дедом.

– Ребята, вы такие классные! – хлопнула она в ладоши. – И ты Эн…. Давайте узнаем друг друга получше. Будьте откровенны.

– На счет откровенности… Жизнь научила меня никому не доверять, – ответил Адам, нахмурившись.

Мертвый доберман не выходил у него из головы.

– Верно! – согласилась женщина. – Но Вы, наверно, слышали об эффекте попутчика? Когда между случайными попутчиками возникает взаимная симпатия, и они делятся друг с другом самыми сокровенными мыслями…. Ведь завтра больше они не увидят друг друга, а может даже не вспомнят. Я вот признаюсь, мальчики, сама хочу выговориться… Кто я по сути дела? Женщина…