Иди как можно дальше. Роман

– Давай отойдем в сторону, а то заколют! – засмеялся Молния.

Товарищи пошли по тропинке вдоль церковного забора.

– Ограда выше колокольни! Что за дикие звери обитают за этой решеткой? И какому дикому молятся богу? – негодовал Адам.

Наконец, товарищи остановились у спуска к реке. Под лучами мартовского солнца лед уже таял, и на поверхности выступала желтая вода.

– Доставь удовольствие всем своим женщинам, утопись восьмого марта! – засмеялся Молния, заметив робкую попытку Адама встать на лед.

Друзья гуляли уже более часа, в их планах было навестить Наджи и поздравить с женским праздником. Именно сестра Молнии рассказала Революционеру о своем неугомонном брате, и, чувствуя в этом бесшабашном чернокожем мальчишке неугасаемую энергию жизни, Адам решил непременно привлечь его. Сейчас ряды сторонников борьбы за справедливый мир редели, многих посадили за несанкционированные митинги, кто-то уехал за границу, и организация остро нуждалась в помощниках. Молнии поручили раскидывать агитационные листовки в почтовые ящики и раздавать газеты с левыми взглядами на улицах в массовых скоплениях людей, и главное, что от него еще требовалось, очень быстро бегать.

На их счастье в подземном переходе цветы были дешевые. Товарищи подошли к одной старушке. Торговля тюльпанами шла бойко, но старушка выглядела измотанной.

– Касатики, касатики! – все приговаривала она, призывая прохожих купить у нее последний букетик за полцены.

– Почему она грустная? – спросил шепотом Молния.

– Женщине, которая продает цветы, никто их не дарит, – ответил его белый друг.

Наджи снимала угол на одном из технических этажей престижного дома. Адам знал о ее бедственном положении и иногда помогал ей деньгами. Он чувствовал, что был не прав с ней, когда однажды подцепил ее пьяную в баре.

Дверь им открыл тощий парнишка в очках, в каком-то затертом вязаном свитере, непричесанный, лохматый и жутко неопрятный, напоминающий программиста после бессонной ночи.

– А, приперлись все же… – недовольно вздохнул он, впуская гостей внутрь.

Это был хозяин комнат Паша, устанавливающий здесь свои порядки, хотя прав на собственность этих помещений у него никогда не было. Какой-то его родственник был из ЖЭКа и передал ключи от чердака, чтобы он тут организовал нечто подобное на нелегальную гостиницу. Идя по узким и низким коридорам, товарищи зашли в комнатушку без окон. Все едва втиснулись, потому что кровать Наджи занимала почти все пространство. Сама девушка спала непробудным сном. В руке у нее была зажата пустая бутылка рома. Платье было неприлично задернуто кверху, оголяя ее толстые черные бедра.

– Что с Наджи? – спросил тревожно Молния, взглянув на спящую сестру.

– Догадайся, – хмуро ответил Паша, присев на единственный табурет.

Гости стояли в нерешительности.

– Наджи… – тронул сестру за плечо Молния, но девушка что-то проворчала во сне и отвернулась к стене.

– Она задолжала уже за два месяца, – ухмыльнулся Паша.

Адам бережно положил цветы на кровать. Его всегда раздражал этот жадный до чертиков парень.

– О чем мечтаешь, Паша? – спросил он новоиспеченного собственника, когда тот встал проводить их к выходу.

– Иметь как можно больше комнат и сдавать их народу, – ответил тот, чувствуя, как на него с брезгливостью смотрит Революционер. – Валите отсюда, пока не поздно. Тут Вас уже спрашивали.

Друзья вышли на лестничную площадку. Настроение было испорчено. Адам пытался успокоить друга, говорил, что надо немного потерпеть и собрать деньги на самолет, чтобы отправить Наджи домой. Правда, где взять столько денег он не знал, и Молния, чувствуя, что друг его просто успокаивает, еще больше расстраивался. Впереди были еще мрачные перспективы. Наджи спивалась, не в силах вынести унижения своей уничижительной жизни.

– Если бы не сестра… – стиснул кулаки от злости Молния. – Просто ей жить негде, а тут как-никак крыша над головой, да и центр самый.

Внизу вдруг послышались торопливые шаги армейских ботинок по лестнице. Эти шаги приближались к друзьям. И ничего хорошего от них явно никто не ждал.

– В комнате сестры есть люк на крышу! – вспомнил Молния.

Адам решительно ударил ногой в дверь и вышиб ее вместе с подсматривающим в глазок Пашей.

– Как сквозь землю провалились, Дмитрий Борисович, – сказал один боец сквозь забрало шлема.

– Если бы снег лежал по всей крыше, – подошел другой, держа в руках автомат.

Среди бойцов спецназа выделялся пожилой мужчина в штатском. В руке он держал желтые тюльпаны, подарок Наджи и все время нюхал цветы.

– Обыскать все углы! – приказал он. – Они не могли далеко уйти.

Тем временем на крыше соседнего дома стояли двое беглецов. Расстояние до следующего дома было около семи метров. С высоты была видна Тверская улица, а на горизонте башни Кремля. Единственным путем к спасению, чтобы уйти от преследования, был прыжок через эту жуткую пропасть. Там на другом краю пропасти была крыша соседнего дома, на которой можно было легко затеряться на чердаках и незаметно спуститься вниз.

Не теряя ни минуты, товарищи разбежались и прыгнули, но в это мгновенье раздалась очередь из автомата.

– Отставить! – крикнул кто-то. – Не стрелять.

Чернокожий парень зацепился за карниз противоположной крыши. Пуля задела ему легкое, отчего из горла шла кровь. Силы быстро покидали его. Адам попытался вытащить раненого товарища, но рука соскользнула, и тело паркуриста, сделав последнее сальто, упало вниз. Словно в замедленном кино, глядел Адам на падающего друга. Молния не кричал, безмолвно ударилось его тело о землю и вмиг затихло. Оно лежало на спине с широко раскинутыми руками, в какой-то чересчур беззаботной позе, разутым. При ударе о землю большие кроссовки Молнии отскочили в стороны и сверху казалось, что парень просто прилег на заснеженный асфальт отдохнуть. Адам долго не мог прийти в себя. Он никак не ожидал, что враги будут стрелять. До сих пор ему казалось все эти кошки-мышки с властью лишь детской забавой, но первая кровь друга отрезвила его. Он понял, что игра идет серьезная и от этой мысли сжал кулаки. Спецназовцы держали его уже на мушке и ожидали приказ.

– Фенита ля комедия! – ухмыльнулся Дмитрий Борисович, чувствуя на себе грозный, почти звериный и наполненный местью взгляд Революционера.

Было в этом взгляде нечто такое, что заставило даже бывалых бойцов заволноваться. Расстояние в десяток метров разделяло охотников и дичь, но эта было расстояние, куда гораздо большее, чем самая глубокая пропасть. В этом взгляде путались ориентиры, и уже не понятно, кто был в этот момент дичью, а кто охотником. Революционер, потерявший только что своего товарища, сделал несколько шагов по краю крыши, внимательно всматриваясь в глаза спецназа, словно пытался запомнить каждого из них. От него веяло холодом смертника. Никто не сомневался, что будь при нем граната или оружие, он бы применил его против них. Они стояли и смотрели на него, не выпуская оружия из рук и ожидая здравый приказ командира устранить немедленно опасность. Но командир по каким-то причинам медлил. И даже когда Адам повернулся к ним спиной и стал не спеша удаляться, бойцы еще долго стояли на крыше, как оцепеневшие.

– Ушел, Дмитрий Борисович… – сказал один из спецназовцев, констатируя факт.

– Ушел… – согласился мужчина в штатском, присаживаясь на корточки, чтобы посмотреть за край крыши на распростертое тело Молнии.

Внизу уже собирались зеваки. Несчастный лежал на спине. Порыв ветра сорвал несколько желтых лепестков и унес вниз. И еще долго кружились они и падали к ногам погибшего.

V. Молитва девственницы

Снег шел как-то странно, не вниз, а вверх, словно кто-то специально перепутал небо с землей. Гром выбежал из подъезда и помчался к ларьку за сигаретами для своей жены, но, почувствовав под ногами гололедицу, сбавил скорость и пошел осторожной поступью. По дороге ему встретилась баба Ася с тяжелыми сумками, и они друг друга поздравили с прошедшим праздниками.

Гром не любил бабу Асю. Эта пожилая женщина жила этажом выше, подрабатывала уборщицей и все время ворчала по поводу брошенных окурков на лестничной клетке. Она часто жаловалась на жильцов дома в милицию по разным пустякам, поэтому ее старались обходить стороной. Весь подъезд радовался, когда она на лето уезжала в поселок. В квартире своей она жила одна с котом и ни с кем особо не разговаривала, не дружила. В народе ходили слухи, что осталась баба Ася старой девой, несмотря на то, что всю героическую жизнь выхаживала мужа-инвалида, ныне усопшего.

– Сынок, ты куда несешься на ночь?

Гром подумал, что упоминание о сигаретах может расстроить уборщицу.

– Да я за молоком для сынишки, – соврал на ходу он. – Жена укладывать собралась, а в холодильнике пусто.

– Мы в свое время ко-л-ову держали, – проворчала баба Ася.

Гром вспомнил, как торопила его жена, и поспешил дальше. Ларек был недалеко. Гром купил сигареты и хотел уже бежать обратно, как на витрине увидел дешевые презервативы «Молитва девственницы» и, не сдерживая улыбки, решил купить их, чтобы насмешить жену. У подъезда он опять столкнулся с бабой Асей. Она стряхивала снег с валенок и очень обрадовалась, опять увидев Грома.

– Легок на помине! А я все думала, как же ты без шапки выбежал, того и гляди менингит подхватишь, оставишь деточек си-л-отинушками… Купил молочка?

Грому было неудобно, что он обманул старушку. Его красные от мороза щеки слегка зарделись.