Кроссворд игральных автоматов

Павел открыл глаза:

– П-плохо!…

На голове образовались странные, необъяснимые вздутия. Малиновые пятна сливались друг с другом. Зоб вспух, спина скрючилась, ноги Зобкин поджимал под сидение – они отпадали…

– Не довезем! – заключил старший милиционер.

– Здесь рядом больница!… Пусть осмотрят. И нам спокойнее.

Захлопнув дверь, закрыли ее на замок, развернулись и покатили в противоположную сторону.

* * *

– Хорошо! – сдался перед неумолимой кладбищенской логикой Скотопасских. – Допустим, уступлю тебе «рено»…

Виталик вздрогнул. В смелых мечтах не предполагал такого успеха. За прошедшие сутки выручил сначала сто пятьдесят долларов с Даши Дай (но это за аренду квартиры, афера не могла считаться законченной), затем – вот это уже чистейшая прибыль – пятьсот баксов от орангутанга. Не прошло двадцати четырех часов – становится обладателем новенького автомобиля. Стоимость – одиннадцать тысяч долларов! Отличная коммерция!… Атака не только не захлебывалась, но и развивалась с ошеломительным успехом!… Главное – получить бумажки на авто, а там…

– Мне тоже требуются гарантии кладбищенские, а не дружеские, не офисные и даже не таможенные!… – проговорил Дэн с ненавистью.

– Любая гарантия, исходящая от меня, может считаться кладбищенской. Ведь я – могильщик! – справедливо заметил Кошелев. – До тех пор, пока ты не получишь свой миллион, можешь рассчитывать на мою всестороннюю поддержку: гостиничную, банно-прачечную, автотранспортную, кухонно-ресторанную… В свое время я планировал заделаться поваром. Соглашайся на условия. С этого момента в жизни не будет проблем. Будешь гоняться за своим миллионом, как сыр гонится за маслом: быстро, четко, по-современному!

Скотопасских осознал: могильщик оказался в большей степени скотиной и в меньшей – идиотом, чем предполагалось вначале. Это портило дело. План Дэна был сверстан под другую пропорцию: больше идиота и меньше скотины. Но что теперь переживать: пропорция неизменима!

Даже если бы могильщик благодаря чуду стал умнее, он бы при этом одновременно стал еще большей скотиной – хитрой и изворотливой. А если бы он стал глупее, то при этом не заделался бы меньшей скотиной: он бы просто стал скотиной тупой, грубой, сущим животным, общение с которым для каждого нормального человека – в тягость.

* * *

– Не жилец! – проговорил дежурный врач, даже не удосужившись отойти от пациента.

– Что нам делать?

– А ничего не делать… Посидите немножко, подождите в коридоре. Думаю, времени он не займет. Парнишка, видно, интеллигентный, культурный, долго не протянет… Какая профессия?…

– Домушник! Квартирный вор… Прямо в квартире поймали…

– Ах, так это преступник?! – с истомой в голосе пробормотал врач и пошел в ординаторскую. – Не ожидал… Может быть… Может быть… Да минут десять, не больше, – бросил он, обернувшись. – Окочурится, не беспокойтесь. Я ж понимаю: трудности со сбором доказательств, суд, происки адвокатов… А так – одним головорезом меньше!

Разговор отчетливо слышен Зобкину. После последних фраз парню стало хуже. Нервная система разрасталась, как раздуваемый теплым содержимым мочевой пузырь. Она сокрушала окружавшее ее тело.

Санитары разместили Павла на каталке, повезли в реанимационное отделение. «Десять минут! Всего только десять минут! – закрыв глаза думал Зобкин. – И потом подохну!… А мог бы сто лет жить! Зачем сунул рыло в эту квартиру?! Вот идиот!»

Он припомнил, помимо воли, какой прекрасной и счастливой была жизнь час назад: битком набитая электричка, прогулка по ночному городку, боязнь ограбления…

Его выложили на койку. Оказался в палате один.

Грезилась свобода, – мочевой пузырь нервной системы начал сдуваться. Нервная водянка головы отступала, нервная базедова болезнь пятилась. Нервное искривление позвоночника и нервное плоскостопие стихали на удивление быстро.

«Почему я никогда не ценил своей жизни?! Простой жизни! Без квартир с открытыми дверями, мильтонов и нервного сифилиса?!»

Без посторонней помощи Зобкин встал с кровати, подошел к двери, приоткрыл. В дали коридора виднелись милиционеры. Они сидели и тупо смотрели в пол.

«Ждут, когда подохну!» – осознал он.

Быстро двинулся в противоположную сторону.

Зобкин удалялся от милиционеров по коридору. С каждой секундой становилось легче. Проклятый пузырь нервной системы, погубившей его, сдувался.

Навстречу вразвалку топала врач-реаниматор, стокилограммовая бабища. Шла к нему. Ее сопровождали санитары, привезшие Зобкина в палату. Санитары прыгали вокруг нее на задних лапках, как дрессированные пудели вокруг дрессировщика.

«Сахар выпрашивают, суки!» – подумал Зобкин, но санитаров не признал: в палату его везли с закрытыми глазами.

Те не узнали пациента, хотя прошли в полуметре…

Зобкин чувствовал: дьявол водит его руками и переставляет вместо него его собственные ноги.

«Давай, родной, давай!» – подбадривал его Зобкин.

Картина переменилась через мгновение: левый пудель резким скачком развернулся на маленьких черных ножках.

– Да это же он! Умирающий!… Ну-ка ляг обратно!

Зобкин побежал.

Толстая врач-реаниматор продолжала топать в палату. Она думала: пациента все равно уложат в кровать.

При выходе на лестницу прыткий медицинский работник настиг Зобкина и получил в челюсть. Впечатление от удара оказалось для обоих свежим: Зобкин ударил человека впервые. Санитар давно не получал по морде.

Оставив медика лежать на полу, Зобкин поскакал через три ступеньки вниз. Дьявол не покидал его… Зобкин неистовствовал, как футбольный болельщик на трибуне, после того, как любимая команда забила гол. «Давай!… Еще! Еще!…»

Дьявол старался, скалился, показывал на темной морде крепкие белые зубы. Зобкинский черт был похож на приезжего таджика.

* * *

В океанариуме автосалона, отделенного от внешнего мира лишь стеклянными стенами, кипела работа. «Следователи», – так воспринял Тупозаглотышев двоих молодых людей, – перебегали от одного компьютера к другому.

На самом же деле они были из компьютерной фирмы.

Некоторое время назад компания установила в автосалоне программу, автоматизировавшую бухгалтерский учет и выписку документации. После удачной диверсии Люды, автосалон парализовало.

Контора, просуществовавшая на рынке пятнадцать лет, все это время неуклонно наращивавшая продажи, теперь не могла сбыть даже старое дырявое колесо.

Такого не было раньше, когда счета выписывали на коленке.

«Вот вам, суки! Так!» – злорадствовал Тупозаглот, забывая, что ни умысла, ни воли его в произошедшем нет.

Чинарев, от волнения не имевший возможности проглотить слюну – рот его пересох – подскочил к автопоилке – аппарату для подачи холодной и горячей воды в кружки сотрудников. Маневр его виден через три стекла.

Чинарь выхватил из стопки кружку, сунул под сосок, но автопоилка не работала.