Записки купчинского гопника

Дед на скамеечке
Пахнет паршой.

У детского сада –
Собачье говно.
Ранней весною
Пахнет оно.

Так проберет –
Аж до самой печенки.
Там львиная доля –
Моей собачонки!

Торговец в палатке
Пахнет бахчой.
Сосед обоссался
И пахнет мочой.

Пахнет в бассейне
Удушливым хлором.
Педики пахнут
Кристианом Диором.

От проститутки
Пахнет загаром.
От работяги –
Пивным перегаром.

Пахнет блевотой
Алкаш завалящий.
Пахнет чиновник
Купюрой хрустящей.

Сколько ни душится
Лодырь богатый,
Очень неважно
Он пахнет, ребята!

Глава третья

Наш Колизей

Тем временем я дошел до места встречи. Вот он – угол Славы и Бухарестской. Конечно же, никого нет.

Удивительное дело. Когда я был маленьким, опаздывать было не принято. Максимум опаздывали в школу на утреннюю зарядку, которая начиналась без пятнадцати девять. То есть она, конечно, ни в какие без пятнадцати девять не начиналась, потому что ее никто никогда не проводил. Иногда на полдевятого назначалась политинформация, но ее тоже никто никогда не проводил. Потому что политинформатором в классе был я.

А когда я подрос, мы стали дежурить. Я любил дежурить у входа в школу. Без пятнадцати девять раздавался первый звонок, после чего мы отбирали у входивших малолеток дневники и писали замечания за опоздания.

Но я не писал замечания. В первый и последний раз в жизни я придумал выгодную коммерческую аферу. Я и позже придумывал выгодные аферы, но неизменно прогорал. А в школе – выгорело.

Малолетки имели право откупиться от замечания в дневник. По умеренному тарифу в 10 копеек. На 10 копеек можно было купить в буфете ватрушку с повидлом и три репки. Или две маленькие булочки безо всего и две репки. Или десять репок, но десять репок покупали только беспримесные олигофрены.

Опоздавшие охотно платили. Пока один из них – наверное, сознательный – не настучал на меня. К счастью, времена стояли перестроечные – хозрасчет, ускорение, самофинансирование, так что меня поругали, но без особых оргвыводов. По-моему, классная руководительница в глубине души даже гордилась, что ее ученик активно включился в перестройку и освоил новое мышление (с ударением на первом слоге).

После школы мы расходились по домам, чтобы пообедать. Договаривались:

– Встретимся у третьей парадной.

И встречались. И все приходили в одно и то же время. Плюс-минус десять минут. Никто не опаздывал. Хотя мы даже точного времени не назначали.

Пунктуальность сидела в крови. А потом, в лихие 90-е, люди стали покупать машины – и началось.

– В пробку попал, – объясняет человек, опоздавший на сорок минут.

– А ты на метро езди.

– На метро долго, – говорит человек, опоздавший на сорок минут.

– А на машине ты сколько ехал?

– Не поверишь, два с половиной часа.

За два с половиной часа можно доехать общественным транспортом из одной точки города в другую, где бы эти точки ни находились. За два с половиной часа можно до Эстонии доехать.

Но полный беспредел начался в 2000-х, когда все обзавелись мобильными телефонами. Раньше человек все-таки стеснялся опаздывать больше, чем на полчаса. И если он знал, что до места встречи добираться час, он за тридцать минут и выходил из дома. Чтобы опоздать на положенные полчаса.

Теперь ты приходишь на «стрелку». Десять минут ждешь. Пятнадцать.

Человек звонит:

– Я выхожу.

– Куда ты выходишь? Тебе час добираться.

– Но я же тебя предупредил.

Как-то звонят мне на мобильник. Номер незнакомый. Голос – женский, но тоже незнакомый.

– Ты меня ждешь? – спрашивает милый женский голос.

– Нет, – честно отвечаю я.

– Почему ты меня не ждешь? – спрашивает женский голос, но уже не милый, а с явными признаками недовольства.

– А почему я должен тебя ждать?

– А почему не должен? Почему? – надрывается голос. – Я же всего на двадцать минут опаздываю.

– Двадцать минут, – говорю, – это очень много.