Из цикла «Сторона наша убогая». Корреспондент

– Господи! – вздохнув, произнес Чернилов, подобрал полы шинели и зашагал дальше.

Недолго странствовал он… Через полчаса Чернилов сердито скидывал калоши в своей маленькой передней и ворчал:

– Натыкайся! Вот и наткнулся!

Жена, сидевшая в соседней комнате, сочла нужным испугаться и подумала: «Господи? что там такое? не пьян ли?..»

– И наткнулся! – сердито произносит муж, швыряя шапку через всю комнату… – Черти!

Жена взглянула на него и обмерла…

– Где это тебя угораздило? Царица небесная!

Муж стоял к жене спиной и молча срывал с себя сюртук, жилет и проч.

– Думал, на факт, ан на пьяного наткнулся… Чтоб вам всем издохнуть, – говорил Чернилов, сердитыми руками надевая халат, схватил свечку и торопливо вышел в сени…

«Ну! втюрился!.. – размышляла жена: – истинно, как это говорится: сухо, по самое ухо…» Из сеней муж воротился спокойнее…

– Ну, в другой раз будешь умней, – сказала жена.

– Теперь ты меня хоть озолоти, – так я ни-ни-ни, боже мой, на это дело не пойду…

Чернилов говорил это без особенного сердца и развешивал около печки свое грязное платье.

Дня через два успокоившийся Чернилов решился в последний раз попробовать удачи посредством последнего источника для наблюдений – щели… И задумал совершить это тихонько от жены… Случай представлялся отличный: в гостинице остановился уездный чиновник, и множество канцелярской мелкоты хлынуло к нему за поживой… Это уж факт – настоящий… Чернилов рад был, что подкараулил, наконец, врага; вот он у двери… Глаза его прищуриваются в щель и видят множество беззаконий…

– Вы, Егор Кузьмич, нам уж поровну, – а то ему два целковых, а мне всего шесть гривен… – говорит мелкота приезжей поживе.

– Тебе-то за что?

– А как же-с?..

– Вот тебе еще двугривенный…

– Да как же это можно? – говорит мелкота обиженным тоном.

– Не пикни!

– Нет, пикну! Всем по целковому да по два, а мне – восемь гривен. Хуже я кого?.. Не пикни.

– Замолчи, – вон выгоню…

– Их, батюшка мой! какие приужасные ужасти, – издевается канцелярская мелкота, чувствуя обиду: – кто бы попробовал…

Пожива грозно вскакивает со стула, мелкота стремится к двери…

«Это факт, можно сказать…» – думает Чернилов и вслед за тем кубарем стремится с длинной лестницы трактира, страдая под напором собственной тяжести…

«…можно сказать, положительнейший факт!..» – додумывала голова, очутившись на улице, и более думать на эту и вообще на какую бы то ни было тему не продолжала, потому что это была уже вовсе не та голова, которая размышляла на плечах Чернилова за минуту перед тем: от верхнего края до нижнего – на физиономии воздвиглись рубцы, по числу ступеней лестницы, и всю эту ужасную сцену разрушения освещали несколько фонарей, разместившихся в изобилии на лбу, висках и проч. и проч.

На улице ходил народ, и поэтому Чернилов тотчас же вскочил на ноги и устремился куда потемнее…

«…И разрази меня гром… ежели я… хоть единожды… – слышалось жалобно из тьмы. – И с детьми и с женой лучше по миру буду, нежели… Провались я сквозь землю… Ах ты, владычица!..»

Чернилов бормотал это, обтираясь наскоро и по возможности приводя себя хоть сколько-нибудь в порядок.

Придя домой, он прямо стал против жены и сказал:

– Каково?

Жена взглянула и ахнула…

Муж стоял, опустив руки в карманы…

Потрясенная жена испуганными глазами смотрела на его физиономию, перевязанную крест-накрест двумя грязными платками, узлы которых выдвигались с боков головы и напоминали рога…

– Господи! – твердила жена, не отрывая глаз…

– Наблюдал! – с горчайшей иронией произнес муж и попрежнему начал озлобленно раздеваться, стоя к жене спиной и говоря:

– Истинно дьявол попутал!.. Бога забыл! «Подсматривай»!.. Ежели бы ты мне попался, – я бы тебя не так подсмотрел…

Молчание… Муж вздыхает, укладывая платье… Жена поняла, что теперь ее очередь, и начала:

– Что я ни говорю, сколько я ни твержу, что ни советую… Никогда, ни в одном слове ты мне удовольствия не сделал. Ну, и казнись…

Молчит.

– И носись с разбитой рожей… Чиновник!

Молчит и вздыхает…

– И где это видано, чтобы под чужими дверями подслушивать? Что ты, маленький, что ли? Слава богу, не первый годок… Вот бог-то и выдал… Хотел потихонечку да чтобы не знали, – ан вот господь-то сейчас и изувечил…

Муж лежал на диване лицом к спинке и молчал: стало быть, жена правду говорила, потому что в обыкновенное время он бы не дал слова сказать… Жена помолчала и произнесла:

– Ну уж вставай… Покажи рожу-то, может я ее свешным салом вымажу…

Муж лежал лицом к стене. Слышались всхлипывания…

«Неужто плачет?» – подумала жена, и у нее из глаз хлынули слезы…

– Ну тебя!.. Вставай! – не владея собой, произнесла она.

Когда муж встал и физиономия была развязана, то жена ревмя заревела… и покатилась на стул…

– Боже мой! боже мой! боже мой! – изнеможенно твердил муж, стоя перед женой и склонив усталую голову на плечо. – Убей ты меня, ежели я хоть раз… хоть подумаю… За писанье за это…