Поспеши, смерть!

– Да ерунда. Не могут с тебя содрать компенсацию, если ты не заключил с другой стороной контракт. Я про это читал, про кинозвезд.

– Так это же у кинозвезд! Но все равно, если твоя семья устроит нашей семье какую-то чуму, или чесотку, или что-то подобное, то мы сможем требовать компенсации. Я про это читал в газете: одна женщина пришла к парикмахеру, и ее причесали щеткой, на которой была чья-то кожная болезнь. Так что тебе еще как не выкрутиться!

– Еще как выкрутиться. Спорю на что хочешь…

– Стюарт! – сказала миссис Брэдли, отворачиваясь от спорщиков к их аудитории. – Пойдем, покажешь мне этот фураж.

– Тогда сюда.

Он встал, безмолвный и наблюдательный, а она поднялась на шесть деревянных ступеней и пристально всмотрелась в спальные места, назначенные мальчикам.

– Это невозможно, – твердо сказала она сэру Рудри, которого нашла возле развалин. Он измерял их площадь и бормотал про себя.

– Да? Почему? Прибавь тридцать один и семь вычти, – сказал он Дику, который записывал замечания и цифры. – Еще пару футов влево, – указал он Армстронгу, который ставил камеру на треножник.

Миссис Брэдли, не сводя благожелательного взгляда с острова Саламин, видневшегося в море, ответила еще более твердо:

– Потому что невозможно.

Она описала ему, не приглушая красок, состояние спальных мест в гостинице. Сэр Рудри скорчил презрительно-скучающую гримасу.

– Боже мой, Беатрис! Ну, укусит блоха мальчишку. Что за важность?

– Только та, что он от этого умереть может, – безмятежно сказала миссис Брэдли, все еще глядя в море. И решительно развернулась к экспериментатору, как внезапно спикировавшая птица. – Дитя мое, я не разрешения твоего прошу! Я тебя информирую, что дети в гостинице оставаться не могут. Мы ближайшим автобусом возвращаемся в Афины.

– Ну, возвращаетесь так возвращаетесь, – ответил сэр Рудри, про себя испытывая облегчение от решения, принятого столь бескомпромиссно. – Только лучше сперва что-нибудь поесть. Мы тут, когда немножко померяем, поедим козлятины, сыра и фруктов. Вот чего мне хотелось бы, – добавил он сварливо, – это сделать фотографию так, чтобы эти мерзкие сарайчики в кадр не лезли.

– Я могу потом убрать их, сэр Рудри, – сказал Армстронг.

– Нет-нет! Нельзя ничего подделывать! Должно быть в точности так, как это здесь есть.

– Давайте до утра подождем, сэр. Освещение несколько странновато, – сказал Дик.

– Чушь! – произнес Александр Карри и закурил сигару в тщетной надежде отогнать мух от своей лысины. – Рудри, здесь просто инкубатор комаров!

– Так распорядилась природа, – ответил сэр Рудри. – Беатрис, сделайте мне одолжение, пройдите вон туда на запад до дальней колонны, держа конец вот этой мерной ленты. Александр, вы направо, пожалуйста, вот с этим концом. Ориентация этого места – дело первостепенной важности. Погодите, дайте я компас возьму с цепочки.

Развалины в дневном свете были малопривлекательны. От великого Зала Мистерий под древним акрополем осталось лишь несколько каменных сидений, вырезанных из цельной скалы, и кое-где основания тонких колонн, когда-то поддерживавших крышу. Неровная тропа вела от дороги в руины, а за ними сияла морская гладь на фоне темных гор северного берега острова.

– Чокнутое место, – сказал Армстронг. – И чокнутый старик, что сюда пришел.

Миссис Брэдли не ответила. Ей не нравился Армстронг – и ей хотелось бы понять, чем именно.

– И все-таки, – продолжал Армстронг, нимало не смутившись ее молчанием, – все-таки нам жаловаться не на что. Он мне хорошо платит – остальное уже неинтересно. Но фотографировать вот это – ну что тут фотографировать, хотелось бы знать!

Миссис Брэдли, не имея возможности его просветить, снова промолчала. Армстронг, подождав ответа, собрал свое хозяйство и пошел в гостиницу вслед за сэром Рудри. Миссис Брэдли не испытывала ни малейшей тяги к сыру или козлятине и намеревалась пообедать в Афинах, поэтому направилась по тропе к Залу Мистерий и там залезла на скамьи, чтобы полюбоваться видом. Вдруг она заметила Кеннета и Стюарта. Они явно крались к морю. Разгадав их намерение искупаться, она крикнула им вслед. Мальчики неохотно повернулись и помахали ей.

– Вернитесь! – крикнула миссис Брэдли.

Она решила, что для купания они слишком устали, и не знала, насколько здесь безопасно купаться.

– Мы грязные, – сказал Стюарт.

– Совершенно перемазанные и потные, – добавил Кеннет.

– Мы возвращаемся в Афины, – сказала миссис Брэдли. – Пожалуйста, найдите девушек и скажите им это.

– И Айвору?

– Да, деточка. Кстати, где он?

– Он разболелся от жары, вон там ему стало плохо. Пошел пить воду.

– Воду здесь можно пить только из бутылок, – заметил Стюарт. – Наверняка в местной воде полно микробов.

– В любой воде полно микробов, а ты осел, – сказал Кеннет. – Помнишь, в прошлом семестре Старый Псих Перси нам показывал под микроскопом?

– Сам ты осел! Я не про тех микробов.

– А там всякие есть.

– Ладно, высохни.

По дороге к гостинице они встретили Айвора, явно полностью выздоровевшего.

– Меня стошнило, а теперь я есть хочу, – сказал он. – Отдал все, что за ланчем съел. В брюхе пустота, спорить могу…

Чтобы прекратить дальнейшие откровения и воспоминания, миссис Брэдли дала ему пару печений из жестяной коробочки, лежащей в просторном кармане юбки, и маленький отряд двинулся к дороге.

2

Завершив обратное путешествие к концу дня, они поужинали, как обычно в Афинах, в десять вечера, и мальчики пошли спать. Миссис Брэдли, которая не устала, пошла пройтись и посмотреть на Акрополь при луне. Народу было много, придорожные кафе заполнены, из громкоговорителей доносился доверительный голос какого-то американского эстрадного певца, а греки страстно говорили о политике.

Примерно через час миссис Брэдли вернулась в отель. Миган уже ушла спать.

– Я тоже, наверное, пойду, – сказала Кэтлин, равнодушно оглядывая зал.

Миссис Брэдли читала греческую газету, английские и американские постояльцы в основном играли в бридж. Присутствующие греки опять-таки говорили о политике, кроме одного – изящного черноволосого молодого человека, который подошел, неуверенно посмотрел на миссис Брэдли, а потом самым откровенным, обезоруживающим и галантным образом пригласил Кэтлин провести с ним ночь.

– Я предлагаю вам такую любовь, красивее которой в мире нет, – сказал он тихо, с неподдельной серьезностью. Английская речь с пришепетыванием была в его исполнении чудесна.

Кэтлин улыбнулась, не глядя на него, и он с вежливым поклоном и жестом сожаления отошел. Миссис Брэдли посмотрела ему вслед и вдруг выдала неожиданный и тревожащий веселый смешок. Кэтлин глянула на нее несколько удивленно, потом заметила:

– Я бы тоже, наверное, пошла спать, если вы не против.

У дверей Миган она остановилась, секунду подумала и постучала.

– Интересно, как там остальные? – спросила Миган, подскакивая в кровати и маня Кэтлин к себе. – Бедный папа! Он всегда страшно переживает из-за своих идей, а от этой с ума сойдет еще до конца путешествия.