Смертельная ртутная ложь. Жалкие свинцовые божки

– Наверное, я совсем отупел, – заметил я, – но не улавливаю смысл фразы о Тедди.

Мои слова почему-то смыли улыбку с лица Мэгги, и она спросила:

– Что вам известно обо мне, Гаррет?

– Немного. Ваше имя. То, что вы самая привлекательная женщина из встретившихся мне за последние сто лет. Еще кое-что видное невооруженным глазом. И то, что вы живете в особенном районе. Вот, пожалуй, и все.

Она покачала головой, и рыжие локоны заколыхались в такт движению.

– Скандальная слава нынче, видимо, не в цене. Однако пройдем в другой зал. Здесь можно ослепнуть.

Ужасно мило, когда тебе начинают выдавать непонятные сентенции, – нет необходимости изобретать их самому или придумывать остроумные ответы.

Мы миновали несколько вычурных, но ничем не примечательных комнат и наконец дошли до потрясающего места – бам! Обеденная зала, приготовленная для двоих.

– Словно сказочная ночь на Холме Эльфов, – пробормотал я.

– У меня точно такое же чувство. – (Оказывается, она не утратила слуха.) – Эти помещения иногда наводят ужас. Присаживайтесь.

Я опустился на стул напротив Мэгги, поближе к концу стола. Вокруг него без труда могла бы рассесться пара дюжин гостей, не считая хозяев.

– Это ваше любовное гнездышко?

– Самый маленький из всех моих столовых залов. – Она изобразила на личике подобие улыбки.

– У вас и у Тедди?

– Остается только вздохнуть. Как быстро проходит дурная слава! Кроме членов семьи, никто ничего не помнит. Хотя и этого вполне достаточно. Их злобы хватит на все человечество. Тедди – это Теодорик, принц Камарка. Он стал королем Теодориком Четвертым и сумел продержаться в этом качестве целый год.

– Король? – Наконец-то у меня в башке прояснилось. – Я, кажется, начинаю понимать.

– Вот и хорошо. Значит, мне не придется пускаться в нудные объяснения.

– Мне мало что известно. В то время я служил в морской пехоте. Там, в Кантарде, нас не очень волновали скандалы в королевском семействе.

– Вы не знали, кто король, и вам на него было плевать. Мне уже приходилось слышать это. – Мэгги Дженн послала мне свою самую обворожительную улыбку. – Держу пари, вы и сейчас не следите за придворными скандалами.

– Они не слишком влияют на мое повседневное существование.

– Они не повлияют и на вашу работу для меня. Здесь не важно, много или мало грязи обо мне вам известно.

В зал вошла женщина. Подобно Зэку она была стара как первородный грех. Крошечная, ростом с ребенка, с очками на носу. Мэгги Дженн явно заботилась о своей прислуге – очки нынче дороги. Старуха молча застыла, скрестив на груди руки.

– Мы приступим, как только вы будете готовы, Лори.

Слегка наклонив голову, старушенция вышла.

– Но все же я вам кое-что расскажу, – продолжила Мэгги, – хотя бы чтобы немного удовлетворить ваше любопытство. Вернее, чтобы вы занялись тем, за что я вам плачу, а не копанием в моем прошлом.

Я буркнул что-то невнятное.

Лори и Зэк доставили суп. Рот сразу заполнился слюной – слишком долго мне пришлось питаться плодами своего собственного кулинарного искусства.

Единственный повод скучать по Дину.

– Я, Гаррет, была любовницей короля.

– Помню.

Наконец-то я действительно вспомнил. Это был скандал что надо. Кронпринц настолько втюрился в простолюдинку, что поселил ее на Холме. Его супруга была отнюдь не в восторге. Старик Тедди не пытался скрывать свою страсть. Он любил, и ему было наплевать, знает об этом весь мир или нет. Весьма неблагоразумное поведение для человека, которому предстояло стать королем. Серьезный недостаток характера для наследника престола.

Так, собственно, и оказалось. Король Теодорик Четвертый проявил себя высокомерным, узколобым и капризным сукиным сыном, позволившим разделаться с собой всего лишь через год правления.

Мы почему-то нетерпимы к королевским слабостям. Точнее, к ним нетерпимы высшая аристократия и члены семьи. Остальным и в голову не пришло бы пойти на убийство. Даже бешеные собаки-революционеры и те не помышляют об истреблении королей.

– А ваша дочь?..

– Ее отец – не Тедди.

Я прикончил суп. Это был куриный бульон с чесноком. Мне он очень понравился. Престарелые слуги унесли опустевшую посуду. Запестрели разнообразные закуски. Я был нем как рыба, и Мэгги приходилось поддерживать разговор.

– Мне доводилось глупо ошибаться, мистер Гаррет. Так и появилась моя дочь.

Прожевав нечто, состоящее из куриной печенки, бекона и молотых орехов, я пробормотал:

– Неплохо.

– Мне было шестнадцать. Отец выдал меня замуж за животное, которое желало только девственниц. Его дочери по возрасту годились мне в матери. Мое замужество должно было помочь папочкиному бизнесу. Поскольку мне никто не объяснил, как избежать беременности, я тут же понесла. Мой супруг от ярости бился в припадке. Оказывается, в мою задачу не входило иметь детей, я должна была лишь служить грелкой для его постели и ублажать мужа, повторяя, какой он могучий мужчина. Когда же я родила дочь, он просто свихнулся. Еще одна дочь. У него не было сыновей. Он считал, что это бабий бунт, что мы сговорились, чтобы погубить его. Мне никогда не хватало смелости заявить, что с ним произойдет, если мы – женщины – действительно воздадим ему по заслугам.

Злобный оскал. На какое-то мгновение из-под улыбающейся маски выглянула другая Мэгги.

Она принялась жевать, предоставив мне время для комментариев. Я лишь кивнул с набитым ртом.

– Старый мерзавец продолжал тем не менее пользоваться мной. Его дочери пожалели меня и научили всему, что мне следовало знать. Они ненавидели своего папочку больше, чем я. Затем моего отца убили грабители, завладев двенадцатью медными монетами и парой старых сапог.

– Очень похоже на Танфер.

– Это и был Танфер, – кивнула она.

– Итак, ваш отец умер…

– У меня не осталось никаких причин и дальше ублажать мужа.

– Вы ушли.

– Не раньше чем, застав его спящим, выбила из него палкой все дерьмо.

– Я принимаю ваш рассказ близко к сердцу.