Сладкозвучный серебряный блюз. Золотые сердца с червоточинкой. Холодные медные слезы

– И чем же нам предстоит заняться? Захватить одного из военачальников венагетов?

– Почти угадал. Я должен отправиться в Кантард и отыскать женщину, которая унаследовала здесь сто тысяч. Я должен уговорить ее прибыть сюда для востребования наследства либо отказаться от всего в пользу следующего по линии.

– Дело не из самых крутых. Если бы не надо было двигать в Кантард.

– Кое-кто может думать, что деньги не являлись собственностью покойного. Да и в самом семействе есть люди, которые настроены против передачи столь крупного наследства чужаку. Могут возникнуть сложности и со стороны наследника. Не исключено, что в ее отношениях с завещателем был элемент, как бы это помягче сказать, мм… некоторой противозаконности.

– Мне ужасно нравится, Гаррет, когда ты начинаешь выражаться непристойностями. Мне также нравится, как на вас, людей, действует запах денег. Если бы не это, вы были бы невыносимо скучны.

Мне нечего было возразить. Люди действительно теряют голову при виде больших бабок.

– А чего хочет работодатель? Отдать состояние или удержать его в семье?

– Все может быть.

– Несет такую же невнятицу, как и ты?

– Все может быть. Ты заинтересовался?

– Все может быть.

Я сморщился, как от боли.

Он радостно осклабился:

– Пожалуй, я похожу с тобой немного. Ты ужасно болтливый парень, Гаррет. Я тебя остановлю, когда ты наговоришь достаточно для того, чтобы я смог принять решение.

– Счастливейший день моей жизни! Побыть в твоем обществе – и ничего не платить при этом. Здорово!

– Кто сказал: ничего не платить?

– Я. Кто не играет, тот не получает.

– У тебя могут возникнуть проблемы в отношениях с людьми, Гаррет. Ну да ладно. Что ты намерен сейчас делать?

– Погружу в себя полуфунтовый бифштекс.

Он сморщил нос:

– Из-за этого мяса вы, люди, так неприятно воняете. Так где мы встретимся?

Я удивленно поднял брови.

– Надо завершить одно дело, – сказал он без всяких эмоций.

Покосившись на дверь соседней комнаты, я протянул:

– Понимаю. Я вернусь сюда.

9

Морли трепался ни о чем, пока не прогнал прекрасное настроение, вернувшееся ко мне после пива и бифштекса.

– Все дело в твоем характере, Гаррет. Думаю, это проблема самооценки. Девяносто девять человек из сотни не задумываясь выпаливают любую глупость, которая придет им в голову. Их совершенно не волнует, что подумают об этом другие. Ты же даже выругаться пытаешься так, будто заключаешь контракт с богами.

Я посмотрел на свой дом. В окнах горел свет.

– Попробуй говорить, не думая, что из этого вытекают какие-то обязательства. Взгляни на меня. Каждое мое слово звучит как божественное откровение, когда я его произношу, но к утру оно уже мною забыто. Видимость искренности гораздо важнее настоящей правдивости. Люди хотят верить лишь время от времени. Им известны правила игры. Возьмем, к примеру, леди, с которой я только что проводил время. Люблю ли я ее? Любит ли она меня? Черта с два! Она ни за что не покажется со мной в обществе. Тем не менее я должен был произнести все приличествующие случаю слова.

Я не помню, почему он заговорил об этом. Это была бессвязная болтовня, и я почти все пропустил мимо ушей.

– Итак, включать тебя в платежную ведомость или нет?

Он посмотрел в сторону моего дома:

– А у нас будет компания.

– Похоже на то.

– Может быть, дружеская?

– У моих друзей хорошие манеры.

– Я-то думал, ты скажешь, что у тебя нет друзей. Войдешь?

– Да. Ты со мной?

– Пока да. Состояние моего кошелька сейчас не таково, каким я хотел бы его видеть. Недавно я пережил некоторые финансовые потери.

– Опять на гонках Д’Гуни?

– Хочешь мигом разбогатеть, Гаррет? Приходи к пруду и посмотри, на что я ставлю. Затем ставь на другого. Какого бы паука я ни выбрал, он сходит с половины дистанции и начинает ходить кругами, пока остальные не достигнут противоположного берега. Правда, иногда его сжирает рыба.

– Гонки выигрывает не обязательно самый быстрый, – глубокомысленно заметил я.

Только эльфы могут делать ставки на гонках водяных пауков, где победитель определяется совершенно случайно.

– Ты готов?

– Валяй, действуй.

Дверь была не заперта. Какая заботливость! Их было четверо. Двое сидели на кровати, остальные оккупировали оба моих кресла. В троих я узнал ветеранов – кавалеристов из компании Денни. Один из них мог быть «В» в записках Денни. Все четверо старались выглядеть чрезвычайно крутыми.

Думаю, они искренне считали себя таковыми: ведь им удалось выжить в Кантарде. Но им явно не хватало той жесткости, которая появляется у людей, воспитанных улицей.

– Очень рад вам, ребята, – сказал я. – Чувствуйте себя как дома. Сообразите себе выпивку. Мой дом – ваш дом.

– Посмотри, Куинн, есть ли у него оружие, – бросил Васко.