Смертельная ртутная ложь. Жалкие свинцовые божки

И выражается красноречиво.

– У нас здесь один главный крикун, – заметил я, если, конечно, не считать моего собеседника; впрочем, сейчас все молчали. – Я слышал, здесь много любителей повопить. Особенно ребят, не способных совладать с воспоминаниями о Кантарде.

Лицо его потемнело.

– Да. Есть такие. Если они чересчур расходятся, в них вливают наркотики. Как только один начинает вопить, остальные тоже вступают.

Интересно.

– Не смог бы ты прямо сейчас завести хотя бы одного? – спросил я.

Внимательно изучив меня, он спросил:

– Куда ты гнешь, Ловкач?

Он справедливо полагал, что должна быть весьма веская причина, чтобы учинить подобный трюк.

– Хочу слинять отсюда.

– Забудь. Ничего не выйдет.

– Может быть. Но они не очистили моих карманов, перед тем как бросить сюда. Можно попытаться рискнуть.

Он ударился в размышления. От усилий его лицо приобрело еще более темный оттенок.

– Да… Да! У меня есть дела на свободе. Да. Если ты сумеешь открыть эту чертову дверь, я рискну.

– Как ты думаешь, кто-нибудь из этих парней способен помочь?

– Многие уйдут, если стены рухнут. Но почти никто не поможет их крушить.

– Ладно, можешь для начала заставить этих ребят завопить?

– Само собой.

Он поднялся, пошел вглубь палаты и, с кем-то пошептавшись, вернулся ко мне. За ним следили десятки глаз. Человек, которого он навестил, начал вскрикивать. По моей спине поползли мурашки. Это был стон потерянной души.

– Нормально? – поинтересовался мой главный сообщник.

– Превосходно, теперь найди парней, которые согласятся активно помогать.

Он снова удалился, и в действие вступил я:

– Эй, там! Заткнитесь! Не мешайте спать!

Парень не замолкал, а я очень опасался, что он меня послушается. Я глянул в сторону наблюдательных окон. За ними находились какие-то люди, но шум их совершенно не интересовал. Неужели они настолько равнодушны? Необходимо, чтобы меня заметили.

Я заорал на крикуна. Кто-то заорал на меня. Я, в свою очередь, на него. Какой-то гений во весь голос потребовал, чтобы мы оба заткнулись. Шум нарастал. Мы напоминали собой стаю обезьян. Некоторые пациенты начали двигаться. Они бродили без цели, тихо, как тени.

Шум наконец достиг ушей типа на дежурстве. Он посмотрел через окно. Положение дел в палате его, по-видимому, не обеспокоило.

Я завопил громче, чем главный крикун, угрожая придавить его, если он не заткнется.

– Как вы поживаете? Меня зовут Айви.

– Пакуй чемодан, Айви. Мы получаем счет в этой гостинице для психопатов.

Появился верзила и спросил:

– Я нашел с дюжину желающих, Ловкач, этого достаточно?

– Более чем. Теперь я хочу, чтобы все отошли от двери. Боюсь, когда они войдут, оставаться там будет крайне неприятно.

Во всяком случае, я на это надеялся.

– Они не дураки, Ловкач, сообразят, что заваривается каша.

– Плевать. Не имеет значения. Мне только надо, чтобы открыли дверь.

Он хмыкнул, совершенно уверенный, что я затеял дурацкое дело.

Я еще громче заорал на крикуна.

Теперь в наблюдательном окне виднелось несколько человек, включая Мисс Ножки.

Я хихикнул про себя, уверившись, что нахожусь на пути к спасению. Ни одна женщина не может трудиться в «Бледсо», если она не испытывает жалости к пациентам. Я взревел и, промчавшись по тюфякам, начал душить самого громкого крикуна.

Мой сообщник схватил меня за рукав, делая вид, что оттаскивает от жертвы. Я дал ему очередные инструкции. Парень оказался неплохим актером.

Я же был само совершенство. Сцена выглядела абсолютно реалистично. К моему удивлению, ни один из коллег-пациентов не сделал попытки остановить меня.

Я только слегка придушил свою жертву. Он всего-навсего потерял сознание.

Промчавшись в другой конец комнаты, я принялся душить следующего горлопана.

Скоро по всему помещению начали носиться люди. Большинство психов вошло в раж. Это, конечно, не мятеж. Настоящее насилие отсутствовало. Но столпотворение было вполне реальным.

Краем глаза я заметил, как женщина спорит с мужчинами. Она на чем-то настаивала, а те отказывались.

Превосходно.

Крошечный, не более трех футов ростом полукровка-орк скорчился у дверей.

Наверху милосердие, видимо, восторжествовало.

Я делал все, чтобы представление не прекращалось. Возможно, некоторые и пострадали, но мне, в отличие от Мисс Ножки, было, мягко говоря, не до милосердия. Если я буду разыгрывать из себя хорошего парня, то никогда не смогу выбраться отсюда. А если мне не удастся выбраться, то я не сумею проломить черепки тем клоунам, что меня сюда загнали.

Верзила снова возник рядом со мной.