Хроники Черного Отряда: Портал Теней

Не успел я дотронуться до него, как почувствовал жар.

Капитан сказал:

– Собаки вынюхали тварей. Валялись без сознания от холода. Ребята сложили их в баки и сожгли в яме. Ни одного жука не проглядели.

– Дохломух весь горит. Надо бы обложить его снегом.

– Делай что хочешь, только не допусти, чтобы он подох.

У Дохломуха был частый неровный пульс и высокая температура.

– Одному мне не справиться. – Я начал раздевать полковника, но он по-прежнему не просыпался. – Третий еще что-нибудь рассказал?

Старика перекосило так, будто он наполнил рот жжеными квасцами.

Гоблин и Одноглазый действительно что-то замышляли. С его молчаливого одобрения.

Старик с суровым видом схватил ведро и вышел на улицу. Там бушевала метель.

Вскоре он вернулся с ведром грязного снега.

Я осмотрел руку Дохломуха. От самой что ни на есть серьезной раны тянулись алые прожилки.

– Заражение крови? – спросил Капитан.

– Какой-то яд. Заражение крови так агрессивно не проявляется.

Под кожей что-то зашевелилось. Я достал не все яйца.

– Помоги перенести его на стол. Я заново обработаю рану, а ты обложишь его снегом. Начиная с головы и шеи. Нужно охладить мозг.

Мы принялись за работу. Снег быстро таял, грязные струйки стекали на пол. Я орудовал скальпелем. Старик снова и снова выбегал с ведром.

– Может, проще кинуть его в сугроб?

– Не могу работать в темноте. К тому же ты сам приказал не допустить его смерти.

Я извлек двух тощих личинок и бросил в спирт. Следующая, надеялся я, должна быть последней.

– От этих козявок у него заражение?

– Вероятно, от их испражнений.

– Какая мерзость!

– Такова жизнь.

В некоторых своих проявлениях жизнь была мерзкой для многих из нас.

За работой я складывал в уме кусочки мозаики. Надеялся, что ошибаюсь, но боялся, что смотрю прямо в выпученные алые глаза грядущему хаосу.

– Зачем жгут?

– Чтобы яд не разошелся по телу. Не хочется ампутировать руку.

– Скверный оборот.

Еще какой скверный.

– В худшем случае мне придется спросить у него разрешения. Если очнется.

– Нужно позвать еще кого-нибудь. Может, Молчун его разбудит?

– Мне нельзя уходить. Где Канюка черти носят?

– Он у себя в койке. Без чувств и по уши в дерьме. Помер бы, если бы ты не напоил его тем чаем. Бедняги Причиндал с Минкусом за ним приглядывают.

Минкус Скадд – мой новый ученик. Совершенно бестолковый.

– Принесу еще снега, а потом разыщу кого-нибудь на подмогу, – решил Капитан.

Значит, старину Канюка сразил лютый понос ровно тогда, когда его начальник решил помереть от заражения потусторонними паразитами? Нужно обратить на это внимание. Узнать, в какой момент Канюк подхватил убийственную дроботуху и кто при этом присутствовал.

Я вытащил последнюю личинку. Старик принес ведро.

– Когда бранное поле не бранное? – задумчиво пробубнил я.

Капитан подозрительно на меня покосился, пожал плечами и медвежьей походкой побрел прочь.

Ключ к загадке мог таиться в этом неоднократно повторяемом вопросе. Он мог привести меня к другому вопросу, с неменьшим количеством подтекстов: «Когда мой враг мне не враг?»

Появились закадычные друзья – Масло с Крутым. Они собирались сбежать в город, чтобы немножко обогатить Маркега Зораба, но Капитан их застукал. Теперь придется потаскать снег.

Капитан объявился не сразу. Сперва он отправился вздремнуть, а после вернулся и привел с собой Третьего. Колдун-недоучка был в легких кандалах.

– Кроме него, никого не осталось. Даже Молчун куда-то подевался.

Третий встряхивал спутанными кудрями, словно в трансе.

Ответам придется подождать. Дохломуху не становилось лучше. Снег не помогал. Я сказал Третьему:

– Необходимо разбудить полковника. Мне надо с ним поговорить. Его может спасти только ампутация, но оперировать без его согласия я не могу.

– Зачем с ним возиться? Избавимся от него, и дело с концом.

– Я спасаю всех, кого могу. – Не то чтобы я не делал исключений, но Дохломух был недостаточно гнусен, чтобы внести его в черный список. – К тому же он любимчик Шепот.

– Как-то не похож он на любимчика. – Третий окинул Дохломуха взглядом. – Не уверен, что справлюсь. Молчун вырубил его так, чтобы он вообще ничего не чувствовал.