Кармела

– При его габаритах вполне мог бы лес валить. А знаешь, ведь он неплохо рисовал когда-то. Вот что значит доискиваться славы любой ценой.

– Дело не столько в тех, кто доискивается, – возразила Элиза, – сколько в том, как и за что эту славу распределяют. А ты, я вижу, довольно много о своем бывшем навспоминала.

– Я о нем целый вечер думала, – призналась Кармела. – Больше-то не о ком, никого не вспомнила, хотя рассматривала картинки до посинения.

– Какие картинки?

– А доктор мне оставил камеру. Вот, видишь?

Она извлекла из-под подушки кожаный футлярчик, подала подруге.

– Дорогая какая, – заметила Элиза удивленно. – Настоящая японская.

– Да. Я хотела вернуть вчера, боюсь, не дай бог, стащат, мало ли что? Но он не взял, пусть, говорит, побудет еще, авось, натолкнет на что-нибудь.

– Может, и натолкнет. А может, и нет. Я думаю, тебе лучше домой отправиться. Среди знакомых стен… А когда тебя выписать собираются?

– Это пока не обсуждалось.

– Когда будет обсуждаться, договорись, чтобы это было в мой выходной. Приду, отвезу тебя домой. На такси. А может, и братец твой к тому времени вернется, он же не навсегда уехал, на две недели всего.

– Откуда ты знаешь? – удивилась Кармела.

– Ты сама мне сказала. Накануне происшествия.

– А куда он поехал, не говорила?

– Говорила. В Грецию. На Крит? Нет, на Родос. Через Хельсинки, его супруга предпочитает финское качество удобству лететь прямым рейсом.

– А дети у него есть? – спросила Кармела с легким смущением.

– Два мальчика. Погодки. Старший в будущем году в школу пойдет.

– Понятно.

Элиза посмотрела на поникшую Кармелу, та напоминала тюльпан, срезанный и поставленный в вазу, куда забыли налить воды. Ей захотелось подбодрить подругу, она наклонилась к ней и сказала заговорщическим шепотом:

– По-моему, он к тебе неравнодушен.

– Кто?

– Твой доктор.

– Паоло? Что за чушь!

– Совсем и не чушь. И почему Паоло? Разве его так зовут?

– А как?

– Не знаю. Он мне только фамилию свою назвал. Как они привыкли, доктор такой, доктор сякой… Просто он совсем не похож на Паоло… Ладно, пусть, я не возражаю. Между прочим, не женат и даже подруги постоянной не имеет.

Кармела промолчала, и Элиза поднялась.

– Пойду. У меня ребенок некормленный. Без меня не ест. Совсем одурела. Представляешь, эти малолетние идиотки уже обсуждают проблемы лишнего веса. Всеобщий маразм добрался и до школьниц начальных классов. Благодаря этим психам-кутюрье человечество скоро вымрет. Подумали бы хоть, что их драгоценные ходячие скелеты тоже некому будет производить. Знаешь, что она мне вчера говорит? «Мама, у меня ноги слишком толстые, надо сесть на диету».

Кармела рассмеялась.

– Ничего смешного! Будь ты на моем месте… А, кстати, ты ее помнишь, Кристину мою?

– Не очень четко, – созналась Кармела.

– Ладно, приедешь домой, увидишь, вспомнишь.

Они поцеловались на прощанье, и Элиза удалилась, помахав еще рукой от двери.

Кармела робко приоткрыла дверь ординаторской, и Пауль сразу вскочил.

– Входите.

Она вошла и показала куда-то за его спину.

– Можно мне на это посмотреть?

Пауль обернулся, на стене висел большой календарь с видами Таллина, в данном случае, Ратушной площадью. Он мысленно выругал себя, почему сам не сообразил, надо же быть таким олухом…

Он снял календарь с гвоздика и протянул Кармеле.

– Возьмите.

– Он ваш?

– Неважно.

– Но…

– О господи! Неужели вы думаете, что для кого-либо из врачей какой-то несчастный календарь может значить больше, чем здоровье пациента, своего или чужого!

Прозвучало напыщенно, он заметил обращенный в его сторону иронический взор коллеги, рыжей докторши с острым носиком, слегка смутился, но подошел к Кармеле твердым шагом и подал ей календарь. Она взяла, вгляделась в фото…

– Это Ратушная площадь. Сама Ратуша слева. Если дойти до ее угла и свернуть налево, в пятидесяти метрах будет церковь Нигулисте, может, она тут есть… – он быстро перелистал страницы… – да, на ноябрьском листе. А если пойти по этой вот улице, можно добраться до вокзала. За теми домами улица Пикк…

– А что наверху?

– Вышгород.

– Что там есть?

– Там? Домский собор, замок, русская церковь… Дома, конечно… Смотровые площадки, с которых виден почти весь Таллин, крыши, башни, море…