Вся жизнь – игра! Актёрские байки и истории

– Отец Василия Ивановича был духовного звания, – сухо отозвалась Нина Николаевна.

В телефоне хрипело, сипело:

– Что? Духовного звания? Раввин? Он был раввин?

– Нет! – ответила Нина Николаевна голосом, дребезжащим от удивления и взволнованности. – Он был протоиерей.

– Как? Кем?

– Он был протоиереем, – повторила Нина Николаевна еще более нервно.

– Ах, просто евреем! – обрадовался мистер Лившиц.

У Нины Николаевны холодный пот выступил на лбу.

– Я, мистер Лившиц, сказала…

Телефон еще две-три секунды похрипел, посипел и перестал работать. А через неделю нью-йоркские Абрамсоны, Шапиро, Коганы, Соловейчики и Лившицы устроили грандиозный банкет «гениальному артисту Качалову, сыну самого простого еврея, вероятно, из Житомира». Василий Иванович с необычайной сердечностью рассказывал об этом пиршестве с фаршированными щуками, цимесом и пейсаховкой, где были исключительно «все свои»:

– Очень было приятно. Весело. Душевно. Сердечно. Очень, очень.

Чаёк

В Художественном театре шла очередная кампания по борьбе с пьянством. В. И. Качалов придумал такой трюк. У него на столике в гримерной стоял стакан в подстаканнике. Оттуда торчал черенок ложки, и в темной жидкости плавал кусок лимона. По виду – крепкий чай, а на самом деле это был коньяк.

И вот однажды в гримерную к Качалову зашел сам В. И. Немирович-Данченко. Они о чем-то заговорили, заспорили, и Немирович машинально отхлебнул из этого стакана. Качалов похолодел – тайна его была раскрыта. Немирович однако же никакого вида не подал, продолжал свою речь и время от времени прикладывался к «чаю с лимоном». Через некоторое время стакан сделался пуст, и после этого режиссер покинул гримерную Качалова.

Лучшая защита – нападение

Елена Николаевна Гоголева была очень щепетильна в вопросах театральной этики. В частности, страстно боролась с малейшим запахом алкоголя в стенах театра. Но однажды она была в гостях в подшефной воинской части, и там ее уговорили выпить рюмку коньяку.

Переживая за случившееся, тем же вечером придя на спектакль, она встретила актера Никиту Подгорного.

– Никита Владимирович, – сказала она ему, – простите, Бога ради! Нам с вами сейчас играть, а я выпила рюмку коньяку!

Подгорный, в котором к тому времени «стояло» этого напитка раз в двадцать больше, тут же не преминул возмутиться громогласно:

– Ну, как же Вы так, Елена Николаевна! То-то я думаю: от кого это коньячищем разит на весь театр?!

Е Гоголева

Что такое водевиль

Педагог Щукинского училища ставит перед молодым актером режиссерскую задачу:

– Представьте себе, дорогой, что Вы едете на дачу к любовнице. Выходя из электрички, Вы видите, что из соседнего вагона выходит её муж. Вы соображаете, что ему ехать на автобусе минут сорок, хватаете такси, доезжаете за двадцать минут, быстро делаете то, зачем приехали, и как раз в ту самую минуту, когда муж входит в дверь, пулей выскакиваете в окно… – и удовлетворённо заканчивает – Вот так, дорогой мой! Надеюсь, вы теперь поняли, в каком темпо-ритме Вы должны играть водевиль?!

Гарный осеменитель

Снимали фильм «Вас ожидает гражданка Никанорова» в селе Самбек под Таганрогом.

Борислав Брондуков играл ветеринара Дежкина. Он абсолютно серьезно расхаживал среди коров и заглядывал им под хвосты а режиссер нахваливал его: – Ты талантливый ветеринар, Боря!

Местные бабки, пришедшие поглазеть на съемки, соглашались: – Да, гарный ветеринар!

После завершения съемочного дня, когда прозвучала команда: «Съемка окончена!» – к Брондукову подошла одна из местных зрительниц и предложила:

– Пойдем ко мне, милый! В обиде не будешь!

– Зачем? – слегка опешил Брондуков.

– Мою буренку осеменишь.

(Байки от Л. Дурова)

Ёлка

Не знаю, как сейчас, а в стародавние времена существовала традиция: на Новый год в Колонном зале Москвы ставили для детей елку. А Деда Мороза изображал Владимир Ильич. Да-да-да, сам Владимир Ильич! Он гулял по лесу, вокруг него собирались зверюшки – они танцевали, прыгали, короче, веселились сами и веселили Владимира Ильича. Конечно, были там и темные силы, но дедушка Ильич с помощью этих зверюшек побеждал их. А потом под крики детей: «Елочка, зажгись!» – Владимир Ильич зажигал эту елку, и все танцевали вокруг нее.

Завершался этот спектакль тем, что заранее подготовленные дети выходили на сцену читали стихи о Ленине. Они известны, их не так уж и много: «С кудрявой головой, в валенках катался по горке ледяной».

И вот однажды из первого ряда стал раздаваться истошный крик: – Я хочу! Я хочу! Кричал маленький мальчик и рвал себе пальчики, как хазановский студент кулинарного техникума. Ведущему ничего не оставалось, как пригласить его на сцену: – Ну конечно, конечно! Иди сюда, мальчик. Хочешь прочитать стихи о Ленине? – Да, я хочу о Ленине! – Хорошо, ты знаешь стихи о Ленине? – Да, я знаю о Ленине! – Ну, иди к микрофону.

Мальчик поднялся на сцену, подошел к микрофону и начал:

– По улице шел зеленый крокодильчик… И вдруг обосрался…

У меня было такое ощущение, будто в зале рухнули все хрустальные люстры. Наступила гробовая тишина…

Тут кто-то из ведущих попытался выйти из положения: схватил какого-то зайчика или медвежонка, сунул его мальчику в руки и стал выпроваживать со сцены: – Ну, ты иди, иди. Спасибо тебе! Все хорошо, все хорошо. Елка продолжается! Мальчик спустился со сцены, нашел своё место и сел.

И вот тут мы увидели страшную картину. Он сел рядом с большим-большим дядей. А дядя отрёкся от ребенка. Он сделал вид, что это чудовище, которое только что сошло со сцены, не его сын, не его внук и вообще никакого отношения к нему не имеет Но самое страшное, что сам мальчик каким-то подсознанием понял, что он совершил нечто, и вел себя так, будто этот громадный дядя не его папа, не его дедушка и он к нему тоже никакого отношения не имеет.

И тогда возникла маленькая пауза, были притушены огни. Потом ярко вспыхнул свет, и все увидели, что в первом ряду два пустых кресла: дядя с мальчиком в темноте умудрились смыться. И правильно сделали – еще неизвестно, чем бы для них закончилось это новогоднее представление. И для дяди, и для маленького мальчика, которому так хотелось прочитать стихи о Ленине.

Л. Дуров

Куда ты, Саша?

Когда-то в Ленкоме выпускали спектакль «Семья» по пьесе Попова. Это про семью Ульяновых. Володю-гимназиста играл Г. Сайфулин, брата Александра – Саша Покровский, а С. Гиацинтова играла мать.

И вот сдача спектакля. В зале все: и министерство, и главки, и райком, и горком, и все другие «комы». В обязательных черных костюмах, при галстуках – мужчины и дамы с косами, уложенными, как нимбы у святых (сравнение сомнительное, я понимаю).

Начинается сцена, когда Александр Ульянов после каникул собирается в Петербург готовить покушение на царя. Покровский, стоя на середине сцены, собирает чемодан. Вбегает золотоволосый, курчавый Володя. Сборы брата для него неожиданность.

– Саша, ты куда?

А Саша, спокойно укладывая вещи в чемодан, отвечает: