Проект «Тревожные Небеса»

– Зачем так? Есть смысл какой-то или… прихоть?

– Ну… смысл-то есть, конечно. Все дальние подмосковные районы теперь служебные функции несут. Какой за что отвечает, не знаю наверняка. Я к убежищу семь прикомандирован – в нём проживают люди, чьей задачей будет поддержка и обслуживание технопарка и полигона. В тридцать втором убежище люди управленцы, менеджеры и более элитные граждане проживают. Это всё, что мне известно.

– Полигон… технопарк… – я кручу головой, – Что это всё?

– Ну… у меня об этом есть только догадки… я думаю, что…

Он внезапно замолкает, потому что прямо над нами хлопает подъездная дверь.

– Ты же сказал час до патруля? – парень смотрит на меня расширенными глазами и слушает. Далёкие шаги по бетонным ступеням в подъезд… один, два, три… потом назад… и вдруг жуткий удар.

– Они пытаются выбить подвальную дверь… – он говорит это и не шевелится… даже не моргает…

– Гаси фонарь! – шепчу я, – Сашка, распихивай всё по углам! Нам нужно прятаться…

Сверху раздаётся ещё удар… И ещё… старая деревянная дверь начинает хрустеть.

Глава 7

Дверь хрустит так, будто следующий удар будет последним. Но за ним грохочет ещё один, и ещё… и ещё. Лысый парень сидит не шевелясь со стеклянным взглядом несколько секунд, а потом внезапно роняет голову на колени и обнимает её руками.

– Ты что? С ума сошёл? – я хватаю его за плечи и начинаю поднимать со стула, – Давай шевелись! Нам бежать нужно отсюда!

– Отсюда некуда бежать, – он говорит это так спокойно, – Я знал, что однажды этот день настанет… сам виноват. Это вы их привели.

– Ты что несёшь? Больной что ли? – наверху слышно, как из двери выломалась одна доска и её вышибают ногами… парень поднимает глаза к чёрному бетонному потолку:

– Крепкая дверь… на совесть делали… – во мне закипает злость. Я толкаю его к стене, он делает несколько неловких шагов назад, ударяется в неё спиной и чуть не падает…

– Вадим, ты что делаешь? Зачем ты так? – шепчет рядом Сашка. Я беру автомат и бросаю парню, он ловит его чисто инстинктивно:

– Умеешь пользоваться?

– Я не буду стрелять в людей, – он расслабляет пальцы и автомат падает на земляной пол подвала. Сверху уже отчётливо слышны голоса нескольких человек. Они обсуждают, можно ли пролезть в образовавшуюся в двери дыру или стоит сломать её до конца.

– Вот олух, – шепчу себе под нос, – Сашка! Быстро всё по углам раскидай… на нашей стороне внезапность.

Я хватаю автомат, пихаю парня в правый угол комнаты:

– Не хочешь стрелять, не надо. Стой там тихо.

Сашка убирает вещи к стенам, приваливает старым тряпьём которого здесь в избытке. Лампа выключена. Я встаю в левый угол прямо напротив двери. Как только в её проёме появится фигура, открою огонь. Автомат за моим плечом. Выжить в такой перестрелке вряд ли сможем… хотя…

– Саша… залезь под тряпьё… будешь лежать тихо – получишь шанс остаться живой.

– Вадим нет… я без тебя…

– Вперёд! Без вопросов! Быстро накрылась и не высовываться мне!

Она зарывается в хлам… сверху доносится грохот очередной доски, выбитой из двери и летящей по бетонным ступеням.

– Эй ты, кришнаит… – в кромешной темноте подвала не вижу парня, но чувствую, что он повернулся ко мне, – Ты там смотри… без фокусов. Я уважаю твоё нежелание убивать… уважай наше желание выжить.

– Хорошо… но я не кришнаит.

Не отвечаю ему. Осознаю, что сердце колотится так, будто я бегу от стаи собак… как в детстве… будто бегу от стаи подростков… как в юности… дыхание поверхностное, частое. Слышу шаги по лесенке:

– Тут большой подвал, товарищ командир.

– Двое направо, двое налево. Проверять все комнаты – они должны быть тут.

Вытягиваю вперёд пистолет… для надёжности сжимаю его обеими руками… дыхание никак не успокаивается. Проклятье… кажется, что моё пыхтение слышит вся округа. Серый проём, ведущий в нашу комнату, ходит перед глазами то вверх то вниз, в нём начинают бегать светлые пятна подствольных фонарей… Нам не выжить. Их слишком много. Сейчас они проверят комнаты перед нашей, потом я положу первого, кто войдёт… Затем одна граната и нам всем конец. Я идиот. А может… мозг начинает самопроизвольно просчитывать варианты: выбежать им навстречу? Грохнут меня, потом найдут и добьют ребят. Увести их в другую комнату… бесполезно… бессмысленно… Шаги то приближаются, то отдаляются… они проверяют комнаты рядом… их всего три.

– О! Огурчики солёные! Капустка квашенная! – раздаётся уже совсем рядом… солдаты в соседней комнате… перед глазами начинают плыть круги. Я чувствую жар…

– Отставить огурчики! Ты чо там, больной? – крик раздаётся так близко от нашего входа, что палец на курке начинает болеть от напряжения… кажется, мне уже проще спустить этот чёртов курок и бросится с криком к выходу, чем терпеть и ждать эти грёбаные, ужасно длинные, чудовищные миллисекунды, которые остались до того, как тёмная фигура появится в проёме двери и тогда уже всё это начнёт происходить, чёрт побери! Адреналин внутри меня так шкалит, что уже выбивает пробку и… мне кажется или я слышу вой сирены? Этот звук появляется плавно и нарастая становится всё громче и громче, потому в какой-то момент я уже не понимаю: может это я кричу во всю глотку? Может от стрельбы я оглушён и этот гул только в моей голове? Но нет… пятна подствольных фонарей убегают из нашего коридора…

Слышен топот берцев по бетонным ступеням… Они уходят? Я стою, направив ствол пистолета в серый проход, а дыхание никак не успокоится. Мне всё кажется? Руки дрожат всё больше и больше. Я пытаюсь опустить их и понимаю, что не могу. Всё тело дрожит крупной дрожью. Сирена всё воет. То громче, то тише… то громче, то тише… Я смотрю в серый проход и мне чудится, что это тянется всю мою жизнь… сирена, дрожь во всём теле, безумие… безумие и подвальный холод… Я облокачиваюсь спиной о стену и медленно сползаю на пол. Руки падают безвольными плетьми. Подбородок опускается на грудь и мою правую щеку вдруг обжигает горячая струйка… Всё моё лицо скукоживается как старый чернослив, а изо рта вместе с брызгами слюны вырывается только одно слово:

– Бо-о-о-оже…

Слёзы обжигают щёки так, словно это не вода, а серная кислота… я физически ощущаю боль, которая вытекает через моих глаза наружу. Весь мир орёт в мои уши натужной больной сиреной. Так проходит вечность.

Я открываю глаза и вижу перед собой Сашку. Она дрыхнет на куче грязного тряпья. Поворачиваю голову и слышу, как шея не фигурально скрепит. Я понимаю, что так и спал, привалившись к бетонной подвальной стене. В углу с фонарём сидит на раскладном стуле пацан и изучает карту и другие бумаги из офицерской папки. Я пытаюсь подняться… из глотки вырывается жутковатый хрип…

– Вы проснулись… – он смотрит на меня и в его взгляде я вижу сострадание.

– Давай на ты… и не надо меня жалеть! – терпеть не могу этого… ненавижу это мерзкое чувство, ненавижу эти унизительные взгляды.

– Я нет… вы что… – он осекается и сразу отводит глаза, – Я просто карту смотрю… и остальное…

– Я понял… Долго я спал? Есть что пожрать?

– Да… конечно, мы с Сашей перекусили немного… там макароны с тушёнкой.

Я беру раскладную табуретку и медленно сажусь… Нога чудовищно ноет… из моего нутра сам собой вырывается стон. Нет, чёрт… терпи, скотина… Я беру мятую алюминиевую кастрюлю и поднимаю крышку… Как же я голоден. Человек не может быть таким голодным… Когда человек так хочет есть… он скорее уже просто жаждущее пищи животное. Я не жуя закидываю в себя одну за другой ложки мерзотных переваренных дешёвых макарон… в той жизни, которой, кажется, никогда и не было, я бы такое есть не стал. А сейчас другая жизнь. Другой я.

– Слушай… – я вдруг останавливаюсь и смотрю на парня, – Тебя же Колей звать?

– Да…

– Коля. Ты извини, что… в общем… – я пожимаю плечами. Я вдруг понимаю, что это глупо. Бессмысленно.

– Всё норм, – он замолкает, очевидно, не решаясь что-то сказать.

– Говори, что ты… как не родной…

– Да… смысл? Я нашёл, как из города бежать… Но это уже так – в виде упражнения для мозгов. Типа логической задачки.