Дурная кровь

– Не комары, а звери какие-то. Настоящие вампиры.

– А еще бывает гнус. Эти вообще трындец. Могут загрызть до смерти.

– Ладно, пропустим. Хорошо то, что хорошо кончается.

– Это точно! Вовремя мы деревню нашли, да?

Воздух посинел, солнце тяжелым красным диском опускалось за скалы на противоположном берегу озера. Окна домов чернели, из стекол уже ушел закатный свет, и только в одном доме, что стоял выше других по склону и несколько поодаль, окно все еще пылало оранжевым. Сергею вдруг почудилось, что это не окно, а зоркий глаз, обращенный к озеру. Зоркий и ненасытный.

Мысль была столь же абсурдной, сколь и мимолетной, поэтому растворилась быстрее, чем Сергей смог ее осознать. Они были рады, что наконец-то выпутались из беды, поэтому легко поднялись и бодро зашагали к домам.

Однако вместе с бодростью вернулось и беспокойство.

– Как ты думаешь, Бутьев сильно взбеленился, когда узнал, что мы не вернулись вовремя?

– Думаю, что сильно. Ну и ладно! Ну и пусть орет, нам главное, чтобы на отчисление не подал.

– Не подаст, ему самому невыгодно истории поднимать, – предположил Сергей, но уверенности в голосе не слышалось. – Представляю, что сейчас на базе творится!

– Ага, и Аллочка волнуется, – съехидничал Лешка.

Обычно Сергей бурно реагировал на подобные подколки, но теперь как будто бы и не расслышал. Он вглядывался вперед, туда, где начинался забор ближайшего к ним дома.

– Эй, что там? Куда ты уставился? – спросил близорукий Лешка.

– Да сам не пойму. Что-то странное белеется.

Сделав несколько шагов, друзья переглянулись. У крайнего забора был вбит высокий кол с висящим на нем рогатым черепом.

– Ни фига ж себе украшеньице! – присвистнул Лешка.

– А это ты видел? – Сергей указал на следующий дом, где стоял такой же кол. И дальше, вдоль всей улицы, у каждого дома торчали жердины, с которых свисали выбеленные коровьи черепа с пустыми глазницами.

– Прям, как фонари. Веселые, однако, тут жили люди.

В надвигающихся сумерках картина и вправду была жутковатой, поэтому ребята подпрыгнули от неожиданности, когда совсем рядом раздался голос:

– Это ж откуда вы такие взялись, а?

***

Минут через десять они сидели на завалинке и беседовали с местным жителем. Новый знакомый оказался мал ростом, невзрачен и относился к типу людей, о которых принято говорить в пренебрежительно-уменьшительном тоне: «росточка», «щупленький». Он и представился-то несерьезно: Витек, а на вопрос об отчестве только отмахнулся, мол, зовите попросту, я привык.

Первый вопрос, который они задали, был, конечно, про черепа.

Витек завертел головой и даже привстал, точно желая рассмотреть колья, но те были скрыты забором, поэтому он снова сел и, подумав, ответил:

– Это коровьи черепа.

– Понятно, что коровьи, а зачем они?

Витек с минуту обдумывал ответ, потом спросил:

– А что они мешают, что ли?

– Нет, не мешают, конечно. Только странно как-то. И вид жутковатый.

Витек согласно вздохнул.

– Это спервоначалу жутко. А потом ничего, привыкаешь.

– И все-таки, – не унимался Леха, – для чего они? Может, это суеверие какое или примета?

– Во-во, примета, она самая! – воскликнул Витек, обрадовавшись удачно найденному слову. – Примета, чтобы медведи не подходили.

– А здесь много медведей?

– Бывает, встречаются.

– И в деревню заходят?

– Не, пока не было. Нонешней зимой видел одного во-он на той поляночке. От леса шел, да потом взял вот так кругом да и сгинул.

– В деревню он бы не зашел, – предположил Сергей, – все-таки здесь люди.

– Да ну, – махнул рукой Витек, – какие здесь люди? Нас здесь всего двое.

– Двое? Вы с женой, что ли?

– Какая она мне жена? – Витек смутился. – Она старуха уже. Соседка просто. Помогаем друг другу.

Замолчал и, отвернувшись, стал глядеть на озеро.

Солнце почти зашло. Вода потемнела, перестала блестеть и казалась вязкой. Хвоя лиственниц на другом берегу стала темно-темно-зеленой, а ели – совсем черными. Только на этом берегу солнце еще задержалось.

Ребята исподтишка разглядывали собеседника. Был он суетливый, бледный и абсолютно не похож на тех местных, с кем они встречались до сих пор.

– Вы здесь родились? – напрямик спросил Лешка.

– Не, – не сразу ответил Витек. – Я тут лет десять живу. А так я в России родился, в Тамбове.

– А здесь разве не Россия? – удивился Сергей.

– Здесь тайга.

– А мы из Москвы.

– Это я сразу понял. Только не понял, как вы сюда-то забрели?

Выслушав их историю, Витек покачал головой

– Попадет вам теперь от старшего вашего. От начальника то есть.

– От Бутьева? Еще как попадет! – согласился Лешка. – Но хорошо, что мы на вашу деревню наткнулись, в доме переночуем, а не в тайге с медведями. Под крышей-то лучше ночевать.

Витек покосился на них; взгляд показался Сергею странно-насмешливым и одновременно печально-мудрым, и абсолютно не сочетался с образом недалекого деревенского мужика.

– А что будет, если вы не вернетесь сегодня? Начальники ваши будут искать? – продолжал выспрашивать Витек.

– Переполох будет, это точно. Он уже и сейчас есть, – уточнил Леха, посмотрев на часы. – Последний автобус пришел, а мы не приехали. Завтра на станцию поедут, будут искать.

– На какую станцию? – не понял Витек.

– Шилега. Вы разве не знаете такой?

– Шилега, – протянул Витек. – Наверное, знаю. Всего не упомнишь.

Ребята удивленно переглянулись, а Витек продолжил рассуждать:

– Нехорошо получилось с начальниками вашими. Волноваться будут. И вам попадет. А вы ребята молодые. Может, уважите руководство? Сейчас если по тайге во-он в ту сторону пойти, то на шоссе-то и придете. Не три километра, конечно, поболе, но дойти можно. У вас ноги молодые, шустрые. Ну как? – и вопросительно посмотрел на них.

Сергей и Леха опешили – он, что предлагает уходить в тайгу прямо сейчас, на ночь глядя? Да еще после рассказа о медведях? Чокнулся, что ли?

А Витек продолжал пытливо вглядываться в их лица.

– К утру вернетесь в свой лагерь. Никто и не заметит, – сказал он и неожиданно боязливо оглянулся.

– Ну, и гостеприимство у вас, Виктор, не знаю как вас там по отчеству, – с раздражением сказал Сергей. – Как же мы пойдем ночью по лесу? Вам что, жалко пустить переночевать?

При первых же его словах Витек съежился и по-куриному втянул голову в плечи.

– Если жалко, – продолжил Сергей, испытывая странное чувство превосходства, – то мы можем переночевать в сарае.

– Да какой сарай, – промямлил Витек, – в доме переночуете. Я ж, наоборот, хотел сделать, как вам лучше. А тайга что? Стоит себе и стоит. Всякая тварь там есть, всякая, – и замолчал, задумавшись.

– Может, ему денег дать? – шепотом спросил Леха.

– А у тебя они есть?

– Да осталась мелочь какая-то.

– Ага, сейчас отдадим, а как потом за билеты расплачиваться?

– Ну, значит, обойдется за спасибо.

– Ты думаешь, ему наше спасибо пригодится?

– Кто его знает, странный он какой-то.

Витек сидел, точно манекен, не шевелясь и глядя куда-то вбок. Он абсолютно не интересовался, о чем шепчутся неожиданные гости.

– Очень странный мужик, очень! – заключил Лешка.

– Фиг с ним, главное, в доме переночевать, – решил Сергей, и, возвысив голос, обратился к Витьку:

– Где здесь люди живут? Мы туда попросимся на ночлег.

Тут Витек очнулся.

– Какие еще люди? Нет тут людей, – в голосе явственно слышалась тоска. – Двое нас тут. Только вы не поняли, я ж вас не гоню. Сейчас в дом пойдем, поесть дам. И это… выпить, если что.

Он поднялся, встали и ребята.

– Вы не обижайтесь, – продолжал Витек, – я ж не к тому, что жалко или еще что. Я хотел, чтобы вам лучше было. Ну пойдемте, что ли?

И тут чей-то голос громко спросил:

– Это кого ж ты к себе в гости приглашаешь, а?

Витек застыл, как вкопанный.

***

Ребята обернулись и увидели стоящую в воротах высокую статную старуху. Красный закатный свет четко обрисовывал резкие морщины на неподвижном, как маска, лице.

– Это кто ж такие? – переспросил звучный и властный голос.

– Да вот, случайно зашли, – засуетился Витек, и Сергей решил, что он здорово боится старухи. – Заблудились в тайге, услышали, как Сотка течет, да и вышли к домам. А сами-то московские, издалека.

– То-то Леший сегодня умывался, намыл, значит, гостей, – удовлетворенно проговорила старуха.

– Это ейный котик, – пояснил Витек. – Умный такой, что просто удивление берет.

Похоже, что не только побаивался соседку, но и заискивал перед ней.

– Да уж, поумнее некоторых, – насмешливо согласилась старуха.

От ее слов Витек совсем потерялся и неуклюже полез по ступеням крыльца.

Старуха, не шевелясь, продолжала буравить ребят взглядом. У Сергея возникло ощущение, что она за секунду узнала про него все, до мелочи. Даже то, как в восьмом классе он стащил пачку сигарет из отцовского кармана и выкурил за школой с приятелями, запивая липким портвейном из передаваемой вкруговую бутылки. Опять затошнило, вернулся горький привкус не то утренней пьянки, не то давнишнего воспоминания. Сердце сжалось, он почувствовал себя нашкодившим подростком.

Старуха не сводила взгляда, и в глазах ее – или так Сергею показалось? – мелькнула недобрая усмешка.

С трудом Сергей смог выдавить сбивчивые слова:

– Мы сюда случайно попали. Виктор… ммм.. не знаю, как по отчеству, – при этих словах Витек испуганно зашебуршал на крыльце, – правильно сказал. Мы заблудились и по реке вышли в вашу деревню. Нам бы только переночевать, а завтра утром мы уйдем. Если не хотите в дом пускать, то мы можем где-нибудь в сарае. Мы заплатим, у нас два рубля есть.

Чем больше он говорил, тем глупее себя чувствовал. Он безумно злился на Леху, хоть бы помог, а еще друг называется! И на старуху злился тоже – в самом деле, хоть бы бровью повела. А, может, она глухая?

– Как вас зовут? – неожиданно выпалил Лешка.

Старуха нашла глазами Витька.

– Что же ты меня не представил?

– Это соседка моя, Анна Егоровна, – с трудом выдавил тот.

Старуха согласно кивнула, и это было первое ее движение, которое ребята увидели.

– Она и есть, Анна Егоровна я. А ты, поди, много про меня понарассказывал?

– Да они только что зашли, – заелозил Витек. – Мы про профессора ихнего говорили. И про медведей.

– А вы медведя, что ль, видели? – обратилась старуха к ребятам.

– Нет. Они не видели, – не давая ответить, заторопился Витек, – это я видел, про то и рассказал.

– Ну, ты известный мастер приврать, – пренебрежительно бросила старуха. – Медведей здесь нет. А рысь есть. Она по ночам почти к самым домам подходит. Поэтому ночевать будете в доме. Сарай от рыси не спасет, понятно?

– Ну, так я их поведу? – робко спросил Витек.

– Больно услужливый стал – в чужой дом гостей провожать. К себе домой гостей я и сама провести сумею.

– Да я ж к себе хотел, – начал, было, Витек, однако старуха отрезала:

– Ко мне пойдут. Он вас толком и покормить-то не сумеет, – обратилась она к ребятам. – Одной водкой и сыт. У меня будете спать, у меня и поужинаете.

Они не сопротивлялись. У старухи, так у старухи. Все равно у кого, главное, лечь и спать, спать, спать.

– Значит, так, гости незваные, – распорядилась старуха, – подождите пока здесь. А ты, – обратилась она к Витьку, – иди со мной, поможешь место подготовить.

Старуха развернулась и пошла прочь. Витек беспрекословно потрусил следом, как собачонка. На ребят он даже не взглянул.

***

– Тебе не кажется, что мы попали? – спросил Леха, когда они остались одни.

– В смысле?

– Странные они какие-то, что Витек, что бабка эта, как ее?

– Анна Егоровна.

– Во-во, Егоровна! Знаешь, что меня больше всего поражает?

– Что?

– Местные представления о гостеприимстве. Прикинь, люди заблудились, прямо-таки чудом вышли в деревню, а они даже стакан воды не предложили. Ночевать просто напрашиваться пришлось. Интересно, зимой они столь же любезны?

– Не знаю. Но они странные, это факт! Мне показалось, что Витек ее боится.

– Ага, я тоже заметил. Прикинь, с такой соседкой круглый год жить? И еще меня удивило, что он про Шилегу не знает.

– Может, прикидывался? Ну, как можно железнодорожную станцию не знать? Они что, никуда не ездят?

– А куда им ездить? Только в соседнюю деревню за хлебом. Помнишь, в этом, как его? – Карьяловском – тетки вообще никаких названий вспомнить не могли. Типично крестьянская психология.

– А как он реку назвал, по которой мы шли?

– Вроде бы Сотка.

– Сотка? – переспросил Сергей. – Тогда мне все понятно. Тогда это не озеро, это тоже река. Верхняя Сотка называется. Я читал, она разливается и становится похожа на озеро. Тут где-то рядом должна быть биостанция. Ты Иващенко помнишь?

– Нет, а кто это?

– Тоже зоолог. Бутьев про него пару дней назад говорил, типа, они учились вместе. Но не суть. По всему выходит, нам лучше до биостанции добираться, чем до шоссе. Там точно связь с лагерем есть.

– А как узнать в какой стороне биостанция?

– У этих спросить.

– Хм, – Леха с сомнением покачал головой, – если они знают.

– И если скажут, – согласился Сергей. – Похоже, из них информацию надо клещами тянуть, как из партизан на допросе.

– Ш-ш! – Леха прислушался. – Вроде возвращаются?

Они прислушались.

– Нет, показалось.

– А это кто?

Рядом с крыльцом мелькнула тень. От неожиданности Сергей вздрогнул, но потом, присмотревшись, плюнул:

– Тьфу! Это ж кот!

Это действительно был кот. Словно догадавшись, что обнаружен, он вышел и сел у крыльца, жмурясь от закатного света. Огромный, ростом с собаку, необычной окраски – лапы и живот серые, а на спине чередовались широкие серые и черные полосы. При малейшем движении шерсть переливалась, цвета переходили друг в друга, и потому казалось, будто зверь не имеет четких очертаний, силуэт постоянно менялся, будто текучая вода.

– Кис-кис, – позвал Лешка.

Кот даже ухом не повел, продолжал сидеть, как каменное изваяние.

– Вылитая хозяйка, – заметил Сергей.

На этих словах кот повернул голову, и их взгляды встретились.

– Кис-кис, котик, иди сюда, – с фальшивой лаской позвал Сергей.

Кот не сводил глаз – огромных, выпуклых, точно налитых зеленой влагой.

Сергей подумал, насколько же коты не похожи на собак. У тех все мысли на морде написаны, сразу ясно, дружелюбно они настроены или нет. А кошки… верно говорят, коты гуляют сами по себе. Вот, например, этот. Может, он и не на них вовсе смотрит? А обдумывает какую-то мысль, которая завелась в его кошачьей башке.

– Брысь! Пшел вон! – Сергей топнул ногой. Кот даже не шелохнулся.

В его бездонных глазах – зеленых с четкими вертикальными полосками зрачков – мелькнула такая же издевка, как недавно у старухи.

– Ладно, оставь его, что ты к зверенышу привязался? – примирительно сказал Лешка. – Как ты сказал фамилия этого мужика с биостанции?

– Иващенко. Неужели ты не помнишь, как Бутьев про него рассказывал? Он еще статью написал, которую я для курсовой использовал. Помнишь?

– Что-то очень смутно. Но биостанция – это классно! Лучше, чем до шоссе топать, а потом трястись в автобусе. Определенно надо выбираться на биостанцию.

Кот шевельнулся, переступил лапами. Сергею показалось, что зверь прислушивается к разговору.

– Мы можем с самого утра туда пойти, – начал строить планы Леха, – с самого восхода солнца. Переночуем и пойдем.

Кот чуть склонил голову.

– Лех, – перебил Сергей, – а тебе не кажется, что кот нас понимает?

– В смысле?

– Мне показалось, он понимает, о чем мы говорим.

– Глагольев, это у тебя с перепоя. Трудный день и все такое.

– Нет, я серьезно. Посмотри на него.

Они рассматривали кота, а кот рассматривал их. В звериных глазах была усмешка.

– Видишь, он будто смеется?

– Совсем ку-ку? Вы, товарищ Глагольев, противоречите великому русскому физиологу Иван Петровичу Павлову, его теории о второй сигнальной системе и всем классикам марксизма-ленинизма. Это ж просто кот, felis felis! Смотри, – Леха потянулся, желая погладить, но кот вздыбил шерсть, отчего та на мгновение вспыхнула серебром, а потом сделалась абсолютно черной, и издал такой странный звук, который только с большой натяжкой можно было назвать мяуканьем.

– Тьфу ты, зараза какая! – Леха быстро отдернул руку.

– Я же говорил, кот-убийца, – констатировал Сергей.

– Да уж, милый котик! Хозяевам своим под стать.

– Хозяйке, – поправил Сергей.

– По фигу! Что-то не нравится мне здесь, – Леха огляделся.

Поверх покосившегося забора виднелась крыша соседнего дома, такого же неприглядного и грязного.

– У тебя есть другой выбор?

– Нет.

– Ну, тогда и не жужжи. Денег им дадим за ночлег?

– Они вроде и без денег были согласны. А нам, если сейчас все отдадим, а потом все-таки доберемся до шоссе, нечем будет с шофером расплачиваться.

– Думаешь, даром не подвезут?

– Что-то я перестал верить в людское бескорыстие. Особенно глядя на этого малахольного Витька и милейшую Анну Степановну.

– Егоровну.

– Без разницы, – отмахнулся Сергей.

– Вот ведь филосОф. Не надо по одному факту обобщать.

– Во-первых, не по одному, а по двум. А во-вторых…

Пикироваться они могли до бесконечности, но тут Сергей, заметив рядом с собой старуху, замер на полуслове. Нет, она не подкралась незаметно, просто – очутилась рядом. Материализовалась, возникла из ниоткуда.

– Ну, гости незваные, прошу в дом! – приказала старуха.

***

Старухина изба состояла из одной комнаты, низкой и пустой, без полатей и перегородок. Русская печка, стол со стульями в центре, дальний угол, занавешенный ситцевой простыней – вот и вся обстановка.

Закат угасал, и по углам сгущался сумрак, и только из-за печной дверцы вырывался красно-желтый огонь – там яростно горели дрова.

«Хорошо, тепло и безопасно, – подумал Сергей. – Не то, что в лесу».

– Заходите, гости, располагайтесь.

– Бабушка, попить не дадите? – попросил Лешка.

– Тоже мне, внучек нашелся! Анна Егоровна я.

– Простите, пожалуйста, Анна Егоровна. Не будете ли вы так любезны угостить нас стаканчиком водички? – Лешка церемонно склонил голову.

– Ох, и разговорчивые гости мне достались, – покачала головой старуха. – Ладно, сейчас принесу, – и пошла в сени.

Сергей прошелся по комнате, разглядывая обстановку. Сбоку в печке он обнаружил нишу, в которой между закопченными чугунками лежали какие-то камни и валялись пучки засохшей травы. В самом углу было еще что-то, прикрытое грязной тряпкой. Сергей попытался приподнять, но тут под руку вспрыгнул кот и ощутимо боднул здоровенной головой. Сергей отошел обратно к Лехе.

– Что там? – спросил тот.

– Да фигня всякая. Чугунки, кастрюльки.

Вернулась старуха.

– Пей… внучек! – сказала она, протягивая жестяной ковшик. Потом посмотрела на Сергея. – Это тебя в Москве профессора научили по чужим вещам шарить?

Сергей смутился. Присутствие старухи действовало угнетающе, он жалел, что они не остались у Витька.

– Да я просто хотел посмотреть, – попытался он оправдаться.

– В следующий раз не хоти! – отрезала старуха.

– Извините.

– То-то же. Есть хотите? – более миролюбиво спросила она.

– Да мы…

– Нечего мыкать! Хотите – так садитесь за стол, а нет – так идите спать.

Есть хотелось ужасно, до рези в животе. Ребята мигом уселись за стол на древние скрипучие стулья с продавленными сиденьями.

Старуха достала из печи большую кастрюлю, разлила по мискам суп и отрезала каждому по ломтю хлеба. Они уже привыкли к тому, что местный хлеб был не белый, как в Москве, а скорее серый, но старухин же хлеб был еще хуже: напоминал глину – сырой, тяжелый и какой-то грязный.

– Больше ничего нету, – сказала старуха, заметив переглядывания.

– Спасибо, нам и так достаточно, – вежливо ответил Сергей, а сам подумал: «Мысли она, что ли, читает?»

Суп был горячий и очень вкусный. Они жадно ели и суп, и хлеб, не замечая глинистого вкуса, только ложки скребли по дну жестяных мисок.

Старуха уселась на лавке, у противоположной стены. Кот лежал у нее на коленях и довольно урчал. Иногда из печи доносился похожий на хлопок звук – это дрова лопались в пламени – и тогда кот напрягался, как стальная пружина под слоем мышц, покрытых шерстью. Его широко раскрытые глаза казались бездонными, а черные зрачки походили на тлеющие от ненависти угольки.

Лицо хозяйки было в тени, но Сергей чувствовал, что она не сводит с них глаз. Такое ощущение, будто по коже ползает надоедливое насекомое.

Огонь в печке разгорелся еще больше. Тени стали резче, и стало казаться, что старуха старше, чем показалось в начале. Теперь Сергей решил, что ей лет за восемьдесят.

Старуха поставила на стол эмалированные кружки с темной дымящейся жидкостью.

– Чай местный, – пояснила она.

Пахло травой, кажется, мятой или чем-то подобным. Леха выпил кружку почти в один присест. Сергей терпеть не мог настои, поэтому смог осилить только половину. Однако и от половины развезло почище водки. Он физически ощущал, как его голова разрослась, сделалась непропорционально огромной, тяжелой.

Старуха села обратно на скамью, взяла кота на руки, и тот, ласкаясь, мурлыкал, будто что-то рассказывал.

Мысли Сергея путались. Вроде бы милый котик, а как на нас кинулся… Похоже, что они со старухой разговаривают. Человек разговаривает с котом. Вот бред-то!… Голова совсем свинцовая, хуже, чем на вокзале. Что за дрянь она намешала в чай?…

– Куда завтра пойдете? – допрашивала старуха, и Лешка, улыбаясь, как блаженный, рассказывал и про биостанцию, и про Бутьева, и про Иващенко. Сергею это совсем не нравилось, он хотел остановить друга, но не мог произнести ни слова. С большим усилием смог только спросить:

– Так есть здесь биостанция?

– Не знаю такой. Ничего здесь нет. Только озеро и тайга.

Сергей махнул рукой на упрямую бабку и отправился спать в угол, который она указала. Следом за ним поплелся Леха.

Заснули оба мгновенно, едва ощутив под собой нары.

***

Всю ночью Сергея мучили кошмары. Огромные мохнатые пауки садились на грудь, протягивали голенастые клешни, обросшие черной шерстью, душили за горло, царапали лицо. А сам он не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой, чтобы защититься, и только жалобно стонал.

Временами Сергей ненадолго приходил в сознание, открывал глаза, и видел, как по темному потолку бродили еще более темные тени.

Было нестерпимо жарко, наверное, угар шел от печи. Рядом, на соседней подушке смутно виднелась Лешкина голова. Он хрипло дышал, временами что-то сбивчиво бормотал. Сергей толкал локтем, Леха, не просыпаясь, затихал.

Веки тяжелели, Сергей снова проваливался в забытье, и снова чьи-то лапы начинали ощупывать голову. Это не пауки, это кот, думал он. Это чертов кот ходит по мне, чтоб он сдох!

Один раз его разбудили голоса. Сергей приподнялся на локте, вслушался.

Рассвет был уже близок, воздух в комнате посерел. Угол, где они спали, был отгорожен ветхой занавеской, через которую просачивался блеклый свет, тусклый, как от лампадки. Однако икон у бабки не было, Сергей точно запомнил. На стенах вообще ничего не висело – даже вырезанных из журналов картинок. Значит, свет шел от свечи. Или от коптилки.

За занавеской что-то тихонько постукивало, и звучал старухин голос, она не то наговаривала, не то напевала что-то заунывное. Слов Сергей не разбирал, похоже, бабка пела вообще не по-русски. Иногда она затихала, и тогда стук становился громче.

Временами слова казались знакомыми, хоть смысл и ускользал. Что-то вроде «потрем-помнем, потом поглядим», монотонное бормотание и «дурную кровь пустить – дверь отворить». И опять бессмысленное мычание.

Звуки убаюкивали, как колыбельная. Сергей почти заснул, но тут мозг вычленил из бабкиного бормотания фразу:

– Ветер дул-дул, гостей привел. Гости незваные, да ожидаемые. Ждала осенью, а они летом явились. Ты что ль, Леший, их намыл, назвал, приворожил, приманил?

Утробное мяуканье. Что-то звякнуло. Тяжелый прыжок кота, и старуха сказала обычным голосом, даже не понижая тона:

– Тьфу ты, черт хвостатый, обрадовался! Думаешь, и тебе человечинки перепадет?

Сергей насторожился, но бабка замолчала. Зато урчание кота стало громким, точно у работающего мотора. Огонек на занавеске заколыхался, старуха запела. Странные, не похожие ни на один известный Сергею язык, звуки. Старуха пела что-то вроде:

И-и-и-и-лаг-и-и-нах-разграх!

Канн-глах-лаб!

Банну-кой-глах-лаб!

Мысли ворочались в голове, точно чугунные шары. Не в силах противиться усталости, Сергей закрыл глаза. Странная какая-то бабка. Будто колдунья. Баба-яга. Под дикий напев в голове крутились обрывки слышанного-читанного.