Цвет из иных миров

Они опять обернулись, посмотрели на долину и не поверили своим глазам. Оставшаяся позади ферма переливалась фантастическими цветами, все сверкало – деревья, здания и островки еще не посеревшей травы, языки грязного пламени уже лизали крыши дома, сарая, хлева. Все было охвачено мертвенным заревом. Такую картину мог бы написать Фюссли. Буйный, светоносный хаос разрушал ферму, сгоравшую в его адском огне. Радужная отрава из колодца бурлила, переплескивалась, вытягивалась, уменьшалась и вздувалась зловещими пузырями. От ее космического многоцветья рябило в глазах и захватывало дух.

Затем без всякого сигнала страшный поток устремился в небо, как ракета или метеор, и скрылся в круглой дыре между облаками. Он не оставил за собой не только хвоста, но даже слабой искорки. Мужчины изумленно наблюдали, не в силах крикнуть или вздохнуть. Они запомнили этот полет на всю жизнь. Эмми не отрывал взора от созвездия Большого Креста, за которым на Млечном Пути растворился таинственный фейерверк. Но треск в долине заставил его обернуться. Это был именно треск расколовшегося дерева, а вовсе не взрыв, как потом уверяли остальные, но от него, совсем как от взрыва, над фермой взвилась россыпь сверкающих искр. В гигантском калейдоскопе плясали причудливые гирлянды, сменявшиеся блестящими ромбами и кругами. Потом они слились в ослепительное цветное облако, которое взмыло ввысь вслед за первым потоком света. На мгновение в ночном воздухе повеяло сыростью. Ферму вновь окутала густая мгла. Все застыли на месте, боясь сделать хоть шаг. Задул сильный ветер. Казалось, его ледяные, сбивающие с ног порывы исходили из межзвездных сфер. Он обрушился на оставшиеся посевы, с воем хлестал травы и ломал искривленные ветки. Эмми и его спутники дрожали от холода и страха, но ждать, когда из-за облаков появится луна и осветит разрушенную ферму, не имело смысла.

Слишком напуганные, чтобы строить теории, все семеро поспешили в Аркхем по северной дороге. Эмми чувствовал себя хуже других и попросил своих спутников проводить его, а уж потом идти дальше. Ему не хотелось расставаться с ними на полдороге и одному одолевать обезображенный лес. На его долю выпало много лишних испытаний, от которых шестеро горожан, к счастью, были избавлены. Он не подозревал, что страх поработит его на долгие годы, и позднее никогда не говорил об этом. Пока остальные смотрели на дорогу, Эмми опять обернулся и окинул взглядом окаянную пустошь и темную долину – последний приют его несчастного друга. Он заметил, как от выжженного пятна словно поднялось еще что-то, но, еле вспыхнув, упало в колодец, из которого взлетело на небо бесформенное чудище. Это был просто цвет – не земной и не небесный. Эмми узнал его и понял, что жалкий остаток исчез на дне колодца. Выходит, он ошибся и отрава еще не раз напомнит о себе. С тех пор он не знал покоя.

Эмми больше ни разу не приблизился к гиблому месту. Прошло сорок четыре года, и уже мало кто помнил об ужасах на ферме Гарднеров, а он радовался, что скоро ее затопит водохранилище. Я тоже, наверное, испытаю облегчение. Признаюсь, мне не понравилось, когда солнечные лучи изменили свой цвет, упав на заброшенный колодец. Надеюсь, воды в нем не прибавилось, но даже если прибавилось, я все равно не буду ее пить. Вряд ли мне доведется еще раз побывать в Аркхеме. Трое спутников Эмми на другое утро вновь приехали на ферму. Им хотелось осмотреть руины при ярком дневном свете, но они не нашли даже руин. Только кирпичи от трубы, камни от погреба, обломки железа и камней да обруч от страшного колодца. Они оттащили подальше и закопали лошадь Эмми и вернули ему повозку. Жизнь навсегда покинула эти пять акров земли, они засыпаны серой пылью и похожи на пятно, выеденное кислотой. Мимо них проезжают лишь редкие смельчаки. Они-то и окрестили бывшую ферму «окаянной пустошью».

О ней ходят легенды одна чуднее другой. Возможно, в округе сочинили бы истории и похлеще, но химики из университета почему-то не взяли для анализа ни воду из заброшенного колодца, ни сгустки пыли, так и не развеянные ветром. Да и ботаникам не помешало бы исследовать образчики уцелевшей по краям флоры. Они могли бы подтвердить или опровергнуть слухи, будто пустошь каждый год увеличивается на дюйм. Говорят, травы и кусты вокруг от весны к весне меняют свой цвет, а зимой на снегу появляются непонятные следы. Впрочем, снега тут выпадает немного. Настала пора машин, и в притихшей долине уныло пасутся последние лошади, а охотники не подпускают своих собак к грудам пыли.

Говорят, здешние условия разрушают психику, и немало местных жителей сошло с ума вслед за Гарднерами. Все они лишались воли и отказывались уезжать. Узнав об этом, их здравомыслящие соседи спешно покинули гиблый край, и лишь чужаки время от времени селятся в старых полуразрушенных хижинах. Но никто не пустил здесь корни. Трудно судить, какая сила влекла их в окаянную пустошь. Может быть, на них действуют местные легенды с их мрачными чарами, а может быть, что-то еще. Как бы то ни было, их иллюзиям быстро наступает конец. По ночам их мучают кошмары, днем они стараются успокоиться и бороться с наваждениями, но в этом забытом Богом, нелепом уголке их протесты тоже кажутся дикой выходкой. Да иначе и быть не может. Стоит поглядеть на это царство тьмы, и в голове начинают роиться диковинные фантазии. Путешественников охватывает оторопь при виде глубоких ущелий, да и художники рисуют темные леса со старыми деревьями, дрожа от страха. Я и сам проявил любопытство, и мне хватило впечатлений еще до встречи с Эмми, во время той первой прогулки по долине. Я уже говорил, что, когда померк свет, меня испугало бескрайнее небо без единого облака.

Не спрашивайте, что я об этом думаю. Ничего я не знаю, вот и все. Ответ может дать только Эмми. Жители Аркхема не будут говорить о странном времени, а три профессора, видевшие метеорит и его цветную глобулу, давно умерли. В сердцевине камня были и другие глобулы. Одна из них, очевидно, впитала в себя соки земли и исчезла, а вторую не успели вовремя обнаружить. Не сомневаюсь, что она осталась на дне колодца, а иначе лучи не меняли бы свой цвет, падая на его отравленные края. Если в народе говорят, что пустошь с каждым годом увеличивается на дюйм, то, наверное, яд еще бродит в почве. Дьявольский свет затаился и ждет своего часа, но что-то сдерживает его и не дает развернуться, а иначе сотни миль превратились бы в такую же серую пустошь. Может быть, его крепко сдавили корни деревьев с тянущимися вверх ветвями? В Аркхеме я слышал новую быль о том, как могучие дубы светятся и движутся по ночам.

Одному Богу известно, в чем тут причина. Похоже, Эмми рассказал о каком-то газе, неподвластном законам нашего космоса. Телескопы и фотокамеры обсерваторий не способны уловить лучи из иных миров, и мы не знаем, какие солнца сияют за пределами вселенной. Астрономы вычислили и определили траектории небесных тел и признали, что земные меры не подходят для гигантских далеких планет. Источник страшного сияния по-прежнему не разгадан. Это просто был некий цвет из пространства – пугающий вестник бесформенных сфер за пределами земного мира. Когда эти черные, сверхкосмические бездны возникают перед нашим мысленным взором, у нас холодеет кровь в жилах и замирает сердце.

Я глубоко сомневаюсь, что Эмми лгал и хотел ввести меня в заблуждение. Не думаю также, что его рассказ – причуда расстроенного ума, о чем меня предупреждали в Аркхеме. Метеор принес много горя в мирные края. Не только люди, но и долины, и холмы пережили настоящую катастрофу и до сих пор не оправились от нее. Я буду рад, когда выроют водохранилище. Надеюсь, с Эмми ничего не случится, ведь он не раз видел радужное сияние и знает, что оно сулит мучительную смерть. Почему он не решился уехать и точно ли запомнил слова умирающего Нейхема: «Не могу отсюда уйти, знаешь, что-то тянет, но пользы от этого нет…»? Эмми – добрый старик, и когда гидрологи приступят к работе, я обязательно напишу главному инженеру, чтобы он не спускал с него глаз. Неужели он превратится в серое, сгорбленное чудовище с ломкими костями и будет являться мне в кошмарных снах? Одна мысль об этом внушает мне беспокойство и не дает спать.