Тень алхимика

– Значит, они меня бросили? – воскликнула Люси. Её взгляд метнулся к вазе с мармеладными драже на столе, и она провела рукой по записке. На доске осталось большое грязное пятно. Руки Люси были грязными, потому что она весь день провела на улице, и к тому же она вся вспотела и казалась себе отвратительной из-за долгого сидения в сарае.

Люси быстро прошла в ванную в крыле для слуг, умылась и заново заплела волосы.

– Лягушачье лицо, – сказала она, глядя в зеркало, а потом показала себе язык и снова потащилась на кухню. Кажется, это был самый худший день в её жизни, и к тому же теперь ей предстояло обедать в одиночестве. Люси принесла из кладовки батон хлеба и арахисовое масло, и тут её взгляд снова упал на вазу для фруктов.

Но теперь в ней вместо драже лежали ярко-красные яблоки!

– Что… – пробормотала Люси, а потом услышала где-то вдали лошадиное ржание. Люси бросилась к двери и вскрикнула.

Примерно в пятидесяти ярдах от дома, рядом с изгородью пастбища стояла красивая белая лошадь. И это была не просто лошадь, а лошадь с картины в столовой!

У Люси забилось сердце. До этого она лично видела эту загадочную лошадь всего два раза: когда она проскакала по лугу на следующее утро после ремонта часов, а ещё две недели назад, когда в дождливый день лошадь паслась на опушке Леса Теней. Папа сказал, что это, наверное, всего лишь совпадение и что, скорее всего, лошадь пришла с соседней фермы, но в глубине души Люси понимала, что это не так.

Инстинктивно Люси схватила несколько яблок и вышла через заднюю дверь. Сначала она шла быстро, но, приблизившись к пастбищу, замедлила шаг. Лошадь стояла перед ней, как статуя. Мускулистое тело животного сверкало, как отполированный мрамор, а длинная белая грива казалась мягкой и шелковистой.

Люси почти не смела дышать: прежде лошадь никогда никому не позволяла подойти так близко. Но как только Люси приблизилась к изгороди, животное вскинуло голову и отпрянуло.

– Всё хорошо, – прошептала Люси и через изгородь протянула лошади яблоко. Лошадь заржала, завертела изящной шеей и начала беспокойно щипать траву. Люси издала успокаивающий звук, и лошадь замерла, навострила уши и подняла голову.

– Иди сюда, – сказала Люси, протягивая лошади яблоко. – Я просто хочу с тобой подружиться.

Лошадь опустила голову и сделала несколько шагов к Люси, пока дрожащие ноздри не оказались всего в нескольких дюймах от её руки. Люси казалось, что её сердце вот-вот разорвётся от волнения, и она чувствовала на пальцах тёплое дыхание животного.

– Вот так, – прошептала Люси, но внезапно лошадь отдёрнула голову. Люси вскрикнула, и тут же воцарилось напряжённое молчание. Она не смела пошевелиться. Лошадь стояла неподвижно, прижав уши и неотрывно глядя на дом. Люси открыла было рот, чтобы что-то сказать, но тут лошадь поднялась на дыбы, пронзительно заржала и забила передними ногами в воздухе.

Люси закричала и отпрянула, выронив яблоки, а лошадь помчалась по пастбищу.

– Подожди! – крикнула Люси, но лошадь продолжала мчаться вперёд и мгновение спустя исчезла в Лесу Теней.

Не раздумывая, Люси подняла яблоко, перелезла через изгородь и побежала по пастбищу. Через несколько секунд она добралась до опушки Леса Теней и остановилась. Лошадь исчезла на тёмной, похожей на тоннель тропинке, усеянной листьями, и Люси не осмеливалась пойти за ней.

– Эй, лошадка, ты там? – чуть слышно позвала Люси, дрожа от страха, но животного нигде не было видно. Люси бросила яблоко в темноту и через секунду услышала, как оно глухо стукнулось об усыпанную листьями землю. Люси прислушалась в надежде, что лошадь по-прежнему рядом, но тишину в лесу нарушал лишь стон ветра, который шелестел листьями и развевал её чёлку.

По спине Люси побежал холодок, и она отступила назад. В этот же момент рядом с ней над землёй поднялся толстый, узловатый корень дерева. Люси застыла от ужаса. Корень изогнулся и повернулся в сторону, а потом задрожал и снова ушёл под землю. Люси с облегчением вздохнула.

В первый и последний раз она была в Лесу Теней, когда они с Феннишем спасали часовых животных от Гарра. И хотя Гарр был мёртв, а равновесие восстановлено, папа сказал, что между Блэкфорд-Хаус и Лесом Теней всегда будет существовать напряжение. Он объяснил, что именно так и работало равновесие: с одинаковым напряжением с обеих сторон. Люси не совсем поняла, что он имел в виду, но у неё не было ни малейшего желания снова идти в Лес Теней. Даже за лошадью.

Она тяжёло вздохнула и пошла к дому. Она больше не боялась. И хотя лошадь убежала, Люси почувствовала себя намного лучше. Дом подарил ей яблоки, чтобы она могла подружиться с лошадью. В этом Люси была уверена. И каждый знал, что если вам что-то подарили, по правилам вежливости надо сказать «спасибо».

– Спасибо, – произнесла Люси, глядя на дом, и тут заметила какой-то тёмный силуэт в окне библиотеки. Из-за того что на окна падал свет, она не могла понять, что это такое, и знала лишь одно: в доме кто-то был, и он не ответил ей, когда она звала!

Люси помчалась в библиотеку и увидела самурая Кенни, который сидел на диванчике под окном спиной к ней. Наверное, его забыл Алджернон, когда они уехали в город. У Люси загорелись щёки.

– Уходи от моих окон! – закричала она и сбросила марионетку на пол. В следующую же секунду ей стало стыдно, и она посадила Кенни в одно из больших кожаных кресел у камина.

– Прости, – сказала она. – Но это мои окна, и я не хочу, чтобы ты и твоя семья здесь находились.

Самурай Кенни молча смотрел на неё своими большими выпученными глазами, и Люси почувствовала себя глупо. Для чего она кричала на куклу? И тем не менее взгляд Кенни нравился ей намного меньше, чем то, что он сидел у её окна. Может быть, всё дело было в свете, но брови самурая как будто ещё сильнее опустились вниз, а рот стал ещё более сердитым.

По телу Люси побежали мурашки, а сердце бешено забилось. В течение двух месяцев после победы над Эдгаром Блэкфордом ей не было страшно одной в Блэкфорд-Хаус, даже по ночам в комнате наверху. Да, иногда ей становилось грустно, даже когда она смотрела на улицу из окон высотой десять футов. Но теперь, когда она оказалась одна с Кенни…

Внезапно раздался автомобильный гудок. Люси взвизгнула и выбежала в гостиную. Она опустилась на колени на одном из старинных диванов, слегка раздвинула шторы и выглянула в окно. На дорожке у дома остановился маленький фургон для перевозки вещей.

– О нет! – пробормотала Люси и спряталась за шторами. Наверняка в фургоне были вещи мисс Грейвс и близнецов Кодзим!

Через несколько секунд шум двигателя стих, на крыльце раздались шаги, а потом в дверь дважды позвонили. Люси съёжилась на диване и зажмурилась. Уходите, уходите, повторяла она про себя, но вместо этого стоявший на крыльце мужчина позвонил мисс Грейвс. Они начали обсуждать, что делать, а потом мужчина принялся выгружать вещи на крыльцо.

У Люси сжалось сердце, и она уткнулась лицом в диванную подушку. Меньше чем за пять минут грузчик закончил работу, и фургон уехал. Люси тут же выбежала на улицу и увидела около дюжины коробок, аккуратно сложенных на крыльце. Там также стоял большой дорожный чемодан с именем мисс Грейвс. Люси собиралась было пнуть его ногой, но сдержалась и с несчастным видом опустилась в плетёное кресло.

Вскоре вернулись все остальные, и папа объяснил Люси, что в городском совете не оказалось никого, кто мог бы им помочь, по крайней мере сегодня, поскольку все готовились к параду. Они попробуют ещё раз съездить туда в понедельник, но и тогда им предстоит ещё многое выяснить.

Остаток дня прошёл как в тумане. Люси и Оливер помогли перенести коробки в прихожую, но поскольку им так и не удалось выяснить, кто является законным владельцем дома, мисс Грейвс посчитала неудобным распаковывать вещи. Она хотела остановиться в гостинице, но мистер Тинкер не желал об этом слышать, и было решено, что Люси и Оливер будут спать в её комнате, близнецы Кодзимы – в комнате Оливера, а мисс Грейвс займёт папину комнату, в то время как он сам переедет вниз в крыло для слуг.

– Но я насчитала в доме четыре комнаты, – заметила Агата. Дети только что распаковали свои вещи и теперь стояли перед дверью единственной комнаты в Блэкфорд-Хаус, куда никто не осмеливался войти.

Перед комнатой Эдгара Блэкфорда.

Агата потянула дверную ручку, но комната была заперта.

– Мы туда не заходим, – ответила Люси, и Агата спросила почему. Люси посмотрела на Оливера, и он принялся что-то бормотать и поправлять очки.

– Там ещё не разобрали все вещи, – наконец объяснил он. Агата подозрительно посмотрела на Алджернона, но он только смахнул чёлку с глаз и пожал плечами.

– У вас, Тинкеров, столько тайн, – сказала Агата, и близнецы спустились по лестнице на кухню.

Вообще-то Оливер сказал правду, подумала Люси. После трансформации дома комната Эдгара Блэкфорда осталась в том же состоянии, что и в день приезда Тинкеров – пыльная, с облезлыми и выцветшими обоями. Вся мебель и игрушки были по-прежнему накрыты простынями, а почерневший портрет Эдгара с пятном вместо лица остался лежать на полу. Никто не знал, почему комната не изменилась, но поскольку она когда-то принадлежала злому алхимику, Тинкеры решили держаться от неё подальше.

Люси и Оливер ещё немного постояли перед дверью, а потом Оливер пошёл вниз за близнецами. Люси хотела извиниться за своё поведение, за то, что она пряталась в сарае и не пришла, когда её звали, но она не знала, как это сделать. После всех сегодняшних событий ей было слишком неловко.

За ужином всё стало ещё хуже. Мистер Тинкер приготовил несколько гамбургеров на гриле, но, несмотря на его попытки начать беседу, гости почти ничего не говорили, даже Агата. За десертом Алджернон то и дело засыпал. Мисс Грейвс извинилась за него, объяснив, что они по-прежнему жили по лондонскому времени. Люси не поняла, что это значит. Ведь теперь они были в Род-Айленде.

– Я бы хотела на десерт мармеладное драже, – внезапно произнесла Агата, лениво ковыряя вилкой пирог. – До того как мы уехали в город, на столе стояла целая ваза с драже. Интересно, что с ними случилось?

Агата пристально посмотрела на Люси, и у неё загорелись щёки. Агата обвиняла её в том, что она съела все конфеты!

В напряжённой тишине Люси переводила взгляд на Оливера и папу, но они продолжали молча есть десерт. Неужели они тоже решили, что это она взяла конфеты Агаты? Люси ещё не успела им рассказать, как дом создал яблоки для лошади, и она уж точно ничего не собиралась говорить Агате, поэтому молчала.

Внезапно в темноте на улице взорвался фейерверк.

– Прелюдия к завтрашнему большому представлению, – сказал папа, кивнув на окно. Люси видела, что он пытался разрядить обстановку. – Здесь этот праздник считают ещё более важным, чем День независимости.

– Ну да, сражение при Уотч-Холлоу, – устало сказала Агата. – Я об этом читала. Почти двести пятьдесят лет назад группа ополченцев из Род-Айленда разбила целый британский полк, который превосходил их численностью и вооружением. Не самое значительное сражение войны. Но кажется, местные жители любят свои мелкие победы.

Агата улыбнулась Люси и вонзила зубы в пирог. Люси сердито посмотрела на неё: она так разозлилась, что даже если бы и захотела, не смогла бы объяснить, что случилось с мармеладным драже. И тут на улице взорвался второй фейерверк. На этот раз громче.

– Наверное, М-80, – заметил Оливер, который тоже пытался разрядить обстановку. – Это всё равно что четверть динамитной шашки. И здесь это запрещено. Помнишь того парня, Тео Бигсби? Он был настоящим придурком. В Массачусетсе он продавал эти фейерверки и его исключили из школы.

Голос Оливера снова начал ломаться, и он откашлялся. Воцарилось неловкое молчание, а потом Алджернон зевнул.