Терновый Король

– Пошли, пошли, сынок, – не слушая его, повторил брат Пелл. – Нас ждет трапеза.

Стивену оставалось только смириться со своей участью, очередной раз тяжело вздохнуть и двинуться вверх по тропе.

Наконец брат Пелл и его спутник оказались у монастырских ворот. Несколько монахов, возвращавшихся с полевых работ, насмешливо переглянулись, увидев измученного, потного Стивена.

– Брат Льюис, – обратился брат Пелл к здоровенному белобрысому детине. – Будь добр, возьми ношу у нового члена нашего братства.

Монах молча кивнул, снял со спины Стивена вязанку и взвалил ее себе на плечо с такой легкостью, словно она состояла из нескольких прутиков.

– Мне кажется, ты сейчас не отказался бы утолить жажду и голод, сынок, – изрек брат Пелл. – Идем, я тебя провожу.

– Вы на редкость прозорливы, досточтимый брат, – откликнулся Стивен, к которому начало возвращаться его прежнее красноречие. – Моя утроба вожделеет воды и пищи.

Теперь, когда проклятая вязанка больше не гнула юношу к земле, он вновь обрел хорошее расположение духа. К тому же у него появилась возможность как следует рассмотреть монастырь. Здание было выдержано в стиле ранней эпохи де Лой, когда трон в Эслене занимали регенты из Лира. Именно они приглашали из Сафнии и Вителлио архитекторов, которые объединяли свои таланты с мастерством местных ремесленников. Перед Стивеном предстал один из замечательных образцов подобных совместных усилий: сооружение, возведенное из светло-розового гранита, дышало величием, строгостью и силой и вместе с тем идеально соответствовало своим целям. Часовню венчала остроконечная легкая колокольня, возвышавшаяся над длинной узкой крышей. Парадный вход в виде высокой сводчатой арки украшали массивные резные двери. От часовни шли два жилых крыла, примерно в тридцать ярдов длиной, и дверь каждого из них была уменьшенной копией дверей часовни. Во внутреннем дворе располагался огород, где росли лекарственные травы, небольшой виноградник и грядки с овощами. Тут же стояли жаровни, бродили куры с цыплятами, валялись ленивые собаки и сновали монахи, занятые своими повседневными делами.

Брат Пелл провел Стивена через арку правого крыла, и юноша увидел, что задняя часть здания в точности повторяет фасад. Во втором внутреннем дворе, где они оказались, царили покой и безмолвие. Статуи и усыпальницы различных святых окружали клумбы, на которых росли розы. Около увитых плющом стен часовни расположились широкие деревянные скамьи и трапезные столы. Брат Пелл указал Стивену на одну из скамей. На столе стояли глиняный кувшин, два кубка и несколько тарелок с едой.

– Присаживайся, сынок, – пригласил брат Пелл и наполнил оба кубка водой из кувшина.

Вода оказалась холодной и на редкость вкусной. Когда она смочила сухое, как наждак, горло, Стивену даже померещилось, будто он слышит нежный смех ангелов. Он с жадностью осушил кубок и тут же налил себе второй.

Брат Пелл придвинул к себе тарелки, покрытые белоснежными льняными салфетками.

– Любопытно, что нам здесь оставили? – пробормотал он, снимая салфетки.

Стоило Стивену увидеть содержимое тарелок, как у него потекли слюнки. Свежий хлеб с румяной корочкой, целый круг мягкого острого сыра, толстые куски ветчины, такой жирной и аппетитной, что Стивен мгновенно ощутил на языке ее солоноватый вкус, спелые вишни – блестящие, темно-красные.

– Будьте добры, передайте мне… – и Стивен указал на огромный ломоть ветчины.

– Ты можешь вкусить лишь хлеба, сынок, – пресек его поползновения брат Пелл. – Согласно нашему уставу, в первый месяц пребывания в монастыре послушникам не дозволяется употреблять в пищу мясо, сыр и фрукты.

– Но… – попытался возразить Стивен и прикусил язык.

Ему немало доводилось слышать о строгости монастырских правил. Так что придется безропотно смириться с полуголодным существованием.

Тут брат Пелл добродушно рассмеялся и захлопал в ладоши.

– Что, испугался, сынок? Здорово я тебя разыграл? Ну, прости старика. Разумеется, ты можешь есть все, что перед тобой. Да будет тебе известно, уставом нашего монастыря не предусмотрено никаких ограничений в пище, за исключением разве лишь дней поста. Ну и бывает, конечно, что на некоторых монахов налагается покаяние. А так мы живем под девизом: еда должна быть простой, но вкусной и сытной.

– Значит…

– Значит, налегай.

Стивен последовал его совету. Он старался есть медленно и с достоинством, но это оказалось невероятно трудно. Изголодавшийся желудок требовал еще и еще.

– Что привело тебя сюда, брат Даридж? – спросил брат Пелл, когда юноша наконец насытился.

– Вас интересует, что привело меня к служению церкви? Или почему я выбрал именно монастырь д'Эф?

– Почему ты стремился именно в нашу обитель? Ведь, насколько я слышал, ты сам попросился сюда.

– Да. Все дело в вашей библиотеке. Здесь хранится множество древних рукописей. Лишь один монастырь обладает более богатой библиотекой – Каилло Валлаимо в з'Ирбине.

– Значит, тебя привлекают старинные манускрипты. Я уже понял: ты знаток по части имен святых и всего прочего. Но почему тогда ты предпочел д'Эф, а не Каилло Валлаимо?

– Хотя в Каилло Валлаимо рукописей больше, в вашем монастыре хранятся именно те, что вызывают мой особый интерес, – признался Стивен.

– О каких же рукописях ты говоришь, если не секрет?

– Д'Эф располагает самым обширным собранием манускриптов, которые относятся к раннему периоду Гегемонии.

– Дозволено ли мне будет узнать, почему именно этот период возбуждает твое научное любопытство?

– О, но ведь именно в те времена по земле распространялась истинная вера. Ей приходилось сражаться и с ересями и черной магией. Все эти события наверняка отражены в старинных хрониках, которые хранятся в библиотеке монастыря. А еще меня очень интересуют древние языки, на которых говорили в этих местах до того, как основным языком здесь стал вителлианский.

– Понимаю, – улыбнулся брат Пелл. – Значит, ты знаком с алотерзианскими диалектами и древними рукописными шрифтами?

Стивен с пылом закивал головой.

– Еще бы! В колледже эти диалекты были главным предметом моего изучения.

– А как насчет вадхианского? – осведомился старый монах.

– В нем, сознаюсь, я не особенно силен. В библиотеке колледжа мне удалось отыскать лишь несколько разрозненных страниц, написанных на этом языке. Впрочем, он очень похож на древний платский, а этот диалект я понимаю прекрасно. Я…

– В нашем монастыре хранится десять рукописей на вадхианском диалекте. Ни одна из них не переведена полностью.

– Вот это здорово! Ведь рукописи на вадхианском – это такая редкость! Как мне повезло!

Стивен так разволновался, что поставил кубок мимо стола. Тот упал на пол, у самых ног брата Пелла, и со звоном разлетелся на множество кусков.

– Ох, простите мою неловкость! – смутился Стивен, увидев, как старый монах опустился на колени, чтобы собрать осколки. – Мне так жаль, брат Пелл. Позвольте мне самому собрать…

– Не стоит беспокоиться о таких пустяках, брат Даридж. Посмотри!

Когда Стивен увидел, что произошло, глаза у него полезли на лоб от изумления. Брат Пелл собрал с пола осколки, но на стол он поставил кубок, целый и невредимый. От кубка исходило легкое облачко пара.

– Вы… – пробормотал Стивен, переводя потрясенный взгляд с лица старого монаха на кубок.

Он чувствовал, как щеки его пылают, словно в них впились тысячи иголок.

– Вы… способны своим прикосновением восстанавливать разрушенное. Но этим даром обладает только… – Догадка, мелькнувшая в голове у Стивена, становилась все более очевидной. – Значит, вы – преподобный фратекс, отец-настоятель этого монастыря, – с запинкой выдохнул он.

– Ты прав, сынок, – кивнул брат Пелл. – И ты был прав, когда сказал, что у отца-настоятеля должны быть дела поважнее, чем целый день торчать у окна и глазеть на дорогу. – Старик сдвинул свои косматые брови и добавил: – А теперь мы должны решить, как наилучшим образом использовать твои таланты и ученость, молодой человек. Будь уверен, мы найдем им достойное применение!

3. Слухи о войне

– Мы ни в коем случае не собираемся объявлять войну вашему королевству! – с пылом воскликнул архгрефт Валамхар Эрадал, обращаясь к Уильяму Второму и к его придворным. Он потеребил свои пышные рыжие усы. – Ханза вообще ни с кем не собирается воевать. У моей страны самые мирные намерения.