Дети Великой Реки

Нгангата неохотно приподнял край рубахи. Ребра его были перевязаны окровавленным полотном.

– Стрела попала сюда, – пояснил он. – И правая нога ушиблена. Неплохо для того, кто имел дело с Охотницей и после этого свалился в ущелье.

Внезапное воодушевление охватило Перкара.

– Возьми этот меч, – предложил юноша. – Он заживит твои раны.

– Для этого должны порваться душевные нити, соединяющие наши сердца, – услышал Перкар внутренний голос. – Я тебе уже однажды объяснял. Никто не может взять меня, не порвав этих жил, а для этого надо отнять у тебя жизнь.

Нгангата заметил, что Перкар к чему-то прислушивается.

– Что с тобой? – спросил он.

– Мой меч сказал мне сейчас несколько слов, – пояснил Перкар. – Он утверждает, что способен исцелить только меня.

Нгангата слабо пожал плечами.

– Это не важно. Мои раны и так заживут. На ногу я наложил лубок, а рана от стрелы уже не кровоточит.

Перкар с сомнением выслушал заверения Нгангаты; от него не ускользнуло, что Нгангата кашляет кровью. Но он не стал возражать.

– Завтра я поохочусь или хотя бы рыбы половлю, – сказал Перкар. – Когда ты сможешь идти, мы отправимся дальше, вниз по течению.

– Если ты станешь охотиться, нам точно придется голодать, – со слабой улыбкой заметил Нгангата.

– А, ты оскорбляешь меня! – с натянутой веселостью, естественной не более чем любовь мертвеца, проговорил Перкар. – Сейчас мы с тобой опять будем сражаться.

И юноша попытался выжать из себя улыбку.

– На этот раз уж я точно тебя убью, – ответил Нгангата.

Улыбка Нгангаты была слишком вымученной, и Перкар не выдержал.

– Ты лучший из нас всех, Нгангата. Я никогда больше не буду с тобой сражаться.

Он наклонился и сжал руку Нгангаты; тот ответил крепким рукопожатием, что удивило Перкара. Силы, казалось, стремительно покидают Нгангату. Он опустился на ворох тростника и утомленно закрыл глаза. У Перкара ком стоял в горле.

– Нгангата! – воскликнул он и прижался ухом к его груди, чтобы услышать, бьется ли сердце.

– Дай мне поспать, – прошептал Нгангата. – Мне нужно немного поспать.

Перкар сидел рядом с Нгангатой и изредка касался его, чтобы убедиться, что он еще жив.

– Я хочу, чтобы ты жил, – сказал он спящему другу.

Солнце довольно поздно заглянуло в ущелье, и потому Перкар проспал почти все утро. Протерев глаза, он не понял, где сейчас находится. Но быстро бегущая Река вернула его к действительности, и Перкар бросился к Нгангате. Тот все еще спал, но легкого прикосновения было достаточно, чтобы убедиться: он по-прежнему жив. Перкар поднялся и вышел на солнышко, чувствуя себя значительно лучше, чем всего несколько часов назад. К его удивлению, спал он совершенно без снов. Наверное, Изменчивый тоже их пожрал.

Но пробуждение было болезненным: возможно, Реке не нужны были ни воспоминания, ни раскаяние.

Перкар вспомнил, что обещал раздобыть какую-то пищу. Он был очень голоден, но голод доставлял удовольствие: Перкар чувствовал себя пустым, как раковина, заполненная только солнцем и воздухом.

Перкар смастерил острогу, привязав нож к ивовому пруту. Склонившись над водой, он стал дожидаться, не появится ли рыба. Ему долго пришлось ждать, прежде чем он увидел нечто, очертаниями напоминающее рыбу. Затаив дыхание, он дождался, пока рыба подплывет поближе, и пронзил ее острогой. С радостным криком Перкар вытащил свою добычу на берег. Рыба отчаянно колотилась о песок.

Это была странная рыба, никогда не виданная им прежде, вся она была покрыта плотной чешуей. Но, наверное, она съедобна… Вдруг он с изумлением увидел, что рыба съежилась и превратилась в струйку воды, которая тут же стекла в Реку. Он вспомнил, где находится, и содрогнулся. Так вот каков Изменчивый! Здесь ничему нельзя верить, если вода может принять вид рыбы.

Раз пять он вытаскивал на берег рыб-призраков, прежде чем наконец поймал настоящую, которая так и осталась лежать на песке. Это была форель, и довольно крупная. Встревоженный и все же довольный тем, что удалось раздобыть пищу, Перкар расшевелил огонь в костре, подбросив туда несколько веток, и разделал рыбу. Он поджаривал ее на огне, когда вдруг краем глаза заметил нечто, плывущее вниз по Реке.

Это была лодка. Перкар на миг застыл в изумлении и потом с диким криком бросился в воду. Его накрыло с головой, и оставалось только благодарить Богиню ручья за то, что его еще ребенком научили плавать. Отчаянно гребя, Перкар поплыл наперерез судну. Но он зря беспокоился: лодка плыла прямо к нему, руководимая чьей-то волей. Ухватившись за борт, Перкар забрался в лодку.

Это была отличная лодка, с невысокими бортами, выдолбленная из непомерно огромного ствола, и потому достаточно широкая и удобная. Перкар подполз к рулю на корме и направил лодку к берегу. Лодка повиновалась, как будто он греб веслами; плывя наперерез течению, она послушно заскользила к каменистому берегу. Перкар вспомнил, что Карак напоследок обещал ему прислать подарок. Наверное, лодка и была этим подарком. Потому что вряд ли даже на Реке можно было найти лодку, никому не принадлежащую.

Привязав лодку как можно крепче к стволу одной из прибрежных ив, Перкар отправился вверх по течению. Нгангата уже проснулся – наверное, от его диких криков – и теперь сидел у костра.

– Беру свои слова назад, – сказал Нгангата. – Сегодня ты поймал целых две рыбы.

Перкар слабо улыбнулся и махнул рукой в сторону лодки.

– Подарок от Вороньего бога, – пояснил он.

– От Ворона, – поправил его Нгангата. – Вороний Бог тут ни при чем.

– А что, их двое? Двое Караков?

– Нет, – усмехнулся Нгангата.

Перкару этого было достаточно. Он уже устал от богов, они надоели ему до смерти, и он ничего не хотел о них больше знать.

– Дальше, вниз по течению, склоны ущелья не так круты?

– Да, через день-два пути берег становится более низким и пологим, – сказал Нгангата. – Но нам встретится много порогов.

– Мы отправимся, когда ты окрепнешь?

Нгангата покачал головой.

– Нет, нужно спешить. Если бог-Ворон знает, что мы здесь, то и бог Воронов тоже это знает. И никогда не угадаешь, который из них в данный момент Карак. Лучше как можно скорее выбраться из владений Владыки Леса.

– Вот с этим я согласен, – подтвердил Перкар. – Поедим – и в путь.

Но в путь они отправились не раньше, чем стемнело. Нужно было наложить новую повязку Нгангате, а потом Перкар отправился вверх по течению и снял седло и уздечку с мертвой лошади. До ближайшего человеческого жилья, по словам Нгангаты, они доберутся через много дней, и потому лучше было захватить с собой все, что можно унести. Перкар сожалел, что снял с менга только переметную суму. В ней лежало много полезных вещей: веревки, оселок, кресало, но не было пищи. Перкар спросил у Нгангаты, можно ли пить воду из Реки. Нгангата ответил, что они могут пить воду из потоков, впадающих в Изменчивого; ведь они вполне невинны, прежде чем не впадут в него. Как Богиня Ручья, подумал Перкар. Едва они отплыли, к Перкару вернулось угрюмое настроение. Нгангата, которого утомляли даже незначительные усилия, быстро заснул, оставив его наедине со звездами и бьющейся о корму Рекой. Это давний враг его бился о корму своими волнами. Но ярость Перкара давно стихла, уступив место печальным размышлениям. Случилось так, что по его вине сорвался поход Капаки, погибли все, кроме Нгангаты… Но зато теперь он достиг Изменчивого и может наконец бросить ему вызов.

Он тут, менее чем в дне пути от истока Реки, – и вот вынужден бежать. Если бы не Нгангата…

Ну так что же? Лучше погибнуть, пытаясь добиться того, к чему он так долго стремился, чем с позором вернуться домой. Он обрек на смерть вождя и, возможно, весь свой род. Единственная его надежда – умереть достойно, как Апад или Эрука.

Но может ли он обречь на гибель так же и Нгангату? Нет, никто больше не должен погибнуть из-за него, Перкара. Перкар вынул из ножен меч и положил его на колени.

– Сможешь ли ты перерезать душевные нити на сердце Изменчивого? – спросил он.