Ангел, шельма и одноглазый кот 3
Но не успела пробежать и нескольких метров, как навесной мост подо мной угрожающе закачался и противно высоко заскрипел.
Облака внизу начали стремительно сгущаться. Луна из малиновой превратилась в кроваво-красную, а после меня сшиб с ног такой сильный порыв ветра, что резкая боль пронзила уши от страшного воя воздушного потока, закружившего вокруг меня.
– Кай ун тан! – закричал кто-то. Отбросив пелену волос, накрывшую лицо, я увидела, как от башни к нам бежит… тот самый парень со шрамом под глазом. Бежит, кричит и неистово размахивает руками. Его лицо было бледным, как мел, а в глазах стоял ужас. – Кай ун тан, а тасал15!
Секунда промедления и время будто остановилось, сузившись до одной маленькой точки, как будто в этой точке оно и начиналось. Не знаю, почему эта мысль пришла мне в голову, но я вдруг явственно ощутила, как мир замер.
Вдохнул.
Но не выдохнул.
И я увидела всех нас будто бы со стороны.
Отчаянно испуганного парня в сандалиях, мчащего к нам со всех ног.
Застывшего на середине моста Сатуса с окаменевшим лицом.
И себя, растрёпанную и бездумно глядящую в пустоту.
Когда парень со шрамом уже бежал по неустойчивым дощечкам, раскачивая мост ещё сильнее тяжёлыми ударами ног, ощущение остановившегося времени исчезло.
И послышался треск.
– Мамочка, – прошептала я на всхлипе.
И мост начал рушиться.
Одно за другим полопались звенья цепей, которые скрепляли мост с краем обрыва. Натянулись и разъярёнными змеями взметнулись в воздух оторвавшиеся канаты, обрывок которых с угрожающим свистом промелькнул рядом с моей головой, не задев лицо лишь по чистой случайности. Защёлкали ломающиеся дощечки, с поразительной лёгкостью раскалываясь пополам.
Ноги перестали ощущать под собой опору, я упала и поехала вниз по рушащемуся мосту. Собственный крик, взметнувшийся к небу, услышала откуда-то издалека, в то время как я сама уже летела в пропасть. Моему воплю вторил другой, мужской. Парень, чьё имя я так и не успела узнать, размахивая руками и ногами, первым сорвался вниз, погрузился в облачную пелену и скрылся из вида. В отдалении послышался глухой звук удара и протяжный стон.
А я неконтролируемо неслась вниз, скользя на спине, как пингвиненок по льдине.
Тело окутала невесомость, глаза непроизвольно закрылись, спасаясь от сухой рези, а шею сдавило завязками накидки.
– Мира! – закричал отчаянно знакомый голос, но так, будто нас уже разделяло что-то непреодолимое.
Мелькнула неожиданно спокойная мысль, что подобный итог вполне закономерен и должен подвести черту всем моим бессмысленным приключениям.
Я осознала, что не боюсь смерти. Терять свою жизнь не так страшно, как терять любимых. Может быть, потому, что когда умираешь сам, то имеешь право смириться, а вот когда уходят другие, ты знаешь, что должен бороться за них до конца, потому что не имеешь право сдаваться. И приходится быть сильной. Очень-очень сильной…
Рывок был болезненным и отразился хрустом в запястье, потом что-то опасно щёлкнуло в локте, и боль разлилась по предплечью.
Глаза непроизвольно распахнулись и наткнулись на пару других глаз. Чёрных, злых. Они были так близко, словно находились не передо мной, а внутри моей головы.
– Луна сегодня прекрасна, не правда ли? – тяжело дыша, прохрипел демон, удерживающий меня за руку над пропастью.
Не знаю, какого ответа он ожидал, но из моей груди вырвался несвязный набор звуков.
– Держись, мышка, – выдохнул Сатус, чьё лицо перекосилось и вряд ли от напряжения. Не такая уж я была и тяжёлая. – Я вытащу нас! Ты только держись, поняла?
Я кивнула. И посмотрела вверх. Мы болтались у самого края моста, который теперь отвесно висел над пропастью. И я помнила, что где-то там, под облаками находились острые каменные стержни.
Демон продолжил командовать, перекрикивая свист ветра:
– Схватись за меня обеими руками! – я подняла правую руку и вцепилась в его рукав, а вот с левой было сложнее. Она начала неметь и плохо слушалась, будто внутри что-то надломилось или надорвалось. – Я поползу вверх, а ты держись крепко, и что бы ни случилось, не отпускай! Не смей отпускать!
Я кивнула, потому что была неспособна разговаривать. Но каких-либо слов парень от меня и не ждал. Ему было не до этого, он и так удерживал и меня, и себя, зацепившись пальцами за одну из немногих уцелевших планок, уже местами потрескавшейся, и начал движение вверх. Демон карабкался по остаткам дощечек, соединённых остатками канатов, как по верёвочной лестнице, используя в качестве перекладин то, что осталось от моста.
Он старался двигаться ритмично и быстро, но чем выше мы поднимались, тем труднее было Сатусу. Я видела это по вздувшимся венам на шее, по волнам судорог, по поту, скатывающемуся с его лица градом. И это вызывало волнение, ведь я знала, что демон был способен на многое. Возможно, он боролся ещё с чем-то, что было для меня невидимым или не осознаваемым. Какая-то магия… Возможно, та самая, которая и обрушила мост.
В какой-то момент мне показалось, что мы уже не выберемся. Что сейчас рука демона сорвётся, и это станет концом для нас обоих. Я даже зажмурилась, не желая видеть, как он погибнет по моей вине, а потом…
Потом в ворот моей накидки вцепились, потянули в сторону, передвигая и с силой подбросили. С визгом я перелетела через край и приземлилась на что-то твёрдое, но мягкое.
– Ох!
А подо мной раздался мужской смех. Такой довольный и низкий, в котором чувствовалась типично демоническая улыбка, обещающая и райское наслаждение, и адские муки.
Я оказалась лежащей на Сатусе, которому всё-таки удалось нас вытащить. И теперь мы находились внутри того самого белого дворца, чьим волшебным появлением я восхищалась ещё совсем недавно.
– Смешно тебе? – сорвалась я. Упёрлась руками, в том числе и той, которая ныла, сообщая, что с ней что-то не так, в подрагивающую от смеха грудь демона и хотела встать, но мне не позволили.
Аккуратно, но сильно притянув обратно, демон прижал меня к себе, приникая пылающим влажным лицом к моей шее. Я ощутила биение собственного пульса. Лихорадочное, больное. А потом уловила другую пульсацию, чужую, чей темп отличался от моего. Он был мощным, ровным и непоколебимо размеренным. И сквозь эту непоколебимость нитью проходила уверенность, неукротимость и требовательность.
Моё собственное сердце дрогнуло, затрепетало в груди и нехотя, через борьбу и болезненные паузы, начало подстраиваться под этот чужой ритм. Так уже было единожды. И повторилось вновь. Что-то было в этом парне такое, что умело покорять. Обуздывать не только разум, но и душу.
Сатус чуть сдвинулся подо мной, положив ладонь на затылок и заставляя приникнуть к нему ещё теснее, будто пытаясь вдавить меня в себя. Меня окутал его запах, такой же горячий и яростный, как он сам. И вынуждающий болезненно сжиматься мышцы глубоко внутри.
Я попыталась вырваться, но он не позволил.
Ничего не видя из-за собственных волос, накрывших и его, и меня, нащупала ладонями твёрдую, холодную и гладкую поверхность и попыталась оттолкнуться, но это было всё равно, что толкать автобус.
Поняв, что у меня нет другого выбора, кроме как подчиниться его желаниям, я остановилась и сжалась.
– Замри, беги или сражайся, – продолжая давить ладонью на мой затылок, прошептал Сатус. Его щека прижималась к моему виску, его губы касались моих волос, а лёгкие наполнялись ароматом его кожи. Он будто бы был не только снаружи, но и внутри меня, постепенно отвоёвывая себе новые территории, устанавливая свою власть и свои правила. И хотя я знала, в чём его особенность и как действует его магия, почему-то сохранялось ощущение, что дело не в ней. Дело в чём-то другом… – Три разных способа выживания, которые лучше всего действуют в сочетании друг с другом. Сперва замри, потом беги, а потом сражайся. Когда мы встретились в первый раз, ты замерла. Потом ты много раз от меня сбега́ла. А теперь ты пытаешься со мной сражаться. Но ты проиграешь, малышка. Потому что очень скоро поймёш: ты сражаешься с само́й собой.
Его ладонь ослабила давление, я обрадовалась и вскинула голову, но это оказалось ловушкой. Потому что другая его рука обхватила моё лицо и направила навстречу к его губам.
Поцелуй острой иглой пронзил насквозь, от макушки до пят, а в груди вспыхнул огонь и раздувал его он, парень, чьи мягкие губы скользили по моим губам. Нежно, ласково, будто уговаривая и увлекая за собой. Будто призывая услышать его, услышать зов его сердца, которое билось для меня, вместе со мной, внутри меня. Оно было таким больши́м, будто бы больше всех миров вместе взятых, уже известных мне и тех, которые я, возможно, никогда не увижу. И таким сильным, готовым биться за нас двоих. Такое же обещание давали и его губы, с каждым вдохом всё яростнее впиваясь в мои с готовым вот-вот выйти из-под контроля голодом.
Раздался стон.
И стонала не я…
Содрогнувшись всем телом, я разорвала поцелуй и распахнула века… чтобы оказаться застигнутой врасплох его откровенным взглядом.
– Мне нравится твоя шея, – осипшим голосом, гораздо более глубоким, чем обычно, проговорил Сатус, и его пальцы продолжили путь его глаз, которые с повышенным вниманием рассматривали то, что было ниже моего подбородка. Но мне не нравится, когда на ней появляются отметины. Чужие отметины.
От его слов в памяти вспылили обрывки воспоминаний, когда он сам ударил меня и как раз в упомянутое им место.
Видимо, что-то такое отразилось на моём лице, потому что он всё понял, рывком поднялся и приник губами к тонкой коже у горла.
– Мне жаль, что это случилось, – шептал он мне в шею. – Мне жаль за мою несдержанность и за то, что я сделал тебе больно.
– Ты постоянно делаешь мне больно, – ответила я, уклоняясь от его следующего поцелуя.
– Что? – я ощутила, как все его тело напряглось, ужесточилось. – Отпусти, – потребовала я. Но он не услышал, лишь сильнее сжал мою голову пальцами, да так, что аж белые точки проступили перед глазами. – Отпусти!
– Посмотри на меня, – прорычал Сатус. – Посмотри на меня! Что тебе ещё нужно? Разве я не достоин твоей любви! Что тебя во мне не устраивает?
– Всё…
– Что? Я плох всем? Неужели? – он хищно и провокационно усмехнулся. – То есть, тебе не нравится моё лицо, тебя не тянет к моему телу? Я так не думаю. Я вижу, как ты смотришь на меня, когда думаешь, что никто не видит. Я чувствую каждый твой взгляд. Вот здесь, – и он положил мою ладонь себе на грудь, туда, где билось сердце. – Не обманывай, ни меня, ни себя.
– Красота не главное, главное – характер, – проговорила я, стараясь оставаться невозмутимой, несмотря на ощущение, будто меня зажали в тиски.
– Да чем тебе не нравится мой характер? – изумлённо взвыл Стаус.
– Всем! – сорвалась я.
И истерика, которая стала следствием всего пережитого, хлынула наружу.
Я начала кричать, плакать и рваться из его рук изо всех сил.
И в какой-то момент он меня отпустил. Я вскочила, отбежала в сторону и уже там рухнула на колени, прижимая ладони к лицу и пытаясь остановить слёзы, но они лились и лились, словно река после прорванной дамбы. Плакала я долго, пока не выплакала всех страх и всю боль.
Когда слёзы иссякли, а из горла больше не вырывались рыдания, я вытерла щёки и рискнула посмотреть на демона, который всё это время молча сидел в стороне.
И это было лучшее, из того, что он мог сделать. Просто не вмешиваться.
Заметив, что я начала успокаиваться, демон встал, подошёл и присел на корточки рядом, протянув мне белый шелковый платок.
Я едва не расхохоталась.
Он гуляет по мирам, спасая и спасаясь, с отглаженным платком в кармане!
Истинный аристократ.
Взяв платок, я приложила его к ощутимо опухшим глазам. Моё тело ещё сотрясали краткие всхлипы и надсадные вздохи, которые я никак не могла сдержать, хоть и очень старалась.
– Мира, – попросил демон. – Мира, взгляни на меня!
И с рычащим вздохом обхватил моё лицо ладонями, силой развернув к себе. Я не хотела смотреть на него, наверное, чувствовала, что не выдержу.
Всего было слишком много.
Его было слишком много.
– Полюби меня, – попросил демон, а у меня заныло в груди. – Полюби меня, Мира. Пожалуйста, прошу тебя…
А я смотрела на него и не знала, что ответить.
Чтобы полюбить кого-то, надо увидеть, что за мир у него внутри.
И я не была уверена, что смогу пережить встречу с миром демона. А ещё… я так отчаянно боялась. Я смотрела на нас будто со стороны и видела и прошлое, и будущее. Прошлое моей мамы, оказавшейся во власти чудовища. И будущее моё, в котором история могла повториться. И я не могла этого допустить.
Шмыгнув носом, убрала руки демона от своего лица, молча встала и оглянулась.
– Где мы?
15 Прочь! Прочь с моста!
Глава 8
– Я думаю, это что-то вроде магистрата, – демон поднялся следом за мной. Его тяжёлый взгляд я чувствовала лопатками.
– Магистрат?
– Городское управление и место, где оно, соответственно, размещается.
– А-а-а-а, управа, – покивала и сразу же усомнилась: – Не похоже, что здесь кто-то кем-то управляет.
Белое строение, возведённое из отполированного и будто бы светящегося камня, внутри оказалось гораздо больше, чем казалось снаружи. Было много света, хотя где находились его источники оставалось загадкой, ведь он словно лился сразу и отовсюду.
По правую сторону от нас расположился каскад фонтанов, которые… не работали. Конструкция, напоминающая свадебный торт, была устроена так, чтобы вода с верхних ярусов струями стекала вниз, наполняя большой круглый водоём. Но из-за того, что работа устройства была остановлена, вода сверху перестала наполнять нижний ярус. А та, что осталась внизу, никуда не утекала, постепенно превращаясь в воду стоячую, как в речном пруду.
Я приблизилась к выложенному прозрачными кристаллами бассейну, и в нос сразу же ударил запах тухлятины. Отшатнулась, зажав нос. А после стараясь ни к чему не прикасаться, заглянула за край, всмотрелась в толщу воды, успевшей приобрести зеленовато-голубоватый оттенок, и вновь отпрянула назад, на этот раз с воплем.
– Что там? – поспешил ко мне Сатус.
Я лишь прикрывала рот и тыкала пальцем в сторону нижнего яруса, боясь, что меня сейчас стошнит.
– М–да уж, – скудно оценил демон, рассматривая дно бассейна. – Не очень приятно.
– Не очень приятно? – закашлялась я, рискнув заговорить.
– Мира, это всего лишь мёртвые лебеди, – не проникся Сатус, которого, кажется, вообще мало, что могло впечатлить.
– Им перерезали шеи, – сдавленно прошептала я. Теперь это душераздирающее зрелище с лежащими в воде птицами будет преследовать меня вечно. – Но зачем?
– Мёртвые люди, сброшенные вниз, убитые лебеди, пустой гарнизон, почти безлюдный город. Так не должно быть. Что-то здесь происходит, – мрачно качнул головой Сатус. – Но есть ещё кое-что, не менее загадочное, чем это место.
– А? – не поняла я.
– Когда мост начал падать – ты испугалась, очень испугалась. И всё же не открыла проход и не воспользовалась межпространством. Раньше ты делала это автоматически, под влиянием сильных эмоций. Так ты попала сюда, так ты переместила сюда меня. А в этот раз ты испугалась, но портал не открыла. Так… почему Мира?
Мне стало очень неуютно под проницательным взглядом чёрных глаз, в которых было так много почти невыносимой откровенности.
Отвернулась, но ответила честно:
– Не знаю, – и впервые всерьёз задумалась над тем, каким образом работала сила, что была мне дана.
– Когда ты падала, что ты почувствовала? – прищурился демон. – Ты вообще хоть что-то чувствовала?
– Не знаю… возможно… я почувствовала освобождение?
– А что ты чувствуешь, когда смотришь на меня? – демон шагнул вперёд.
И я опять запаниковала под влиянием ощущения, будто меня хотят загнать в ловушку.
Или уже загнали.
Не знаю, чем бы всё закончилось, потому что демон сделал ещё несколько стремительных, почти смазанных движений ко мне с угрюмой решимостью.
Хотела бы я его остановить.
Но нет.
Его остановил звук разбиваемого стекла.
Демон застыл, и мы оба оглянулись на звук. Закрыв ладошкой рот, я прервала всхлип, сотрясший грудь спазмом. Мне было плохо, тяжело, маетно. И с каждой минутой становилось всё хуже, и я уже не понимала, что со мной происходит. Был ли этому причиной демон или что-то другое.
– Надо проверить, что там, – проговорил принц, расправляя плечи и разом подбираясь. Предположил, что на нас могут напасть? Я вспомнила, что он был не просто студентом, а студентом факультета боевой магии и тёмных знаний. А у себя на родине он командовал армией.
Рука старшекурсника потянулась к моей, тёплые пальцы коснулись тонкой кожи костяшек, но отдёрнулись, будто обожглись. Хотя я знала, что была холодной. Я остывала изнутри, как остывает покойник.
Скулы Сатуса напряглись, он наморщил лоб, словно сражаясь с неприятными, непрошеными мыслями, а после выдохнул, будто решившись, и смело пошагал вперёд, глядя себе под ноги.
Я потерянно огляделась вокруг, увидела неработающий фонтан, вспомнила про зверски растерзанных птиц и торопливо бросилась за демоном.
Мы двигались вглубь того, что Сатус назвал магистратом, а мне оно больше напоминало чертоги правителя. Здесь жили. Жили, ожидая угрозы извне. Потому что никто не станет защищать простую городскую постройку стеной, гарнизоном и магией, настроенной так, чтобы посетители могли попасть внутрь исключительно ночью, при свете луны. Почему именно ночью? Ночью местные жители могли защитить себя лучше, чем днём? Или они опасались чего-то такого, что могло прийти к ним исключительно в светлое время суток?
Эта мысль натолкнула меня на воспоминание о ночи гибели Милены. Тогда Сократ упомянул, что она не пропускала через заставу никого, кто приходил к пункту пропуска после наступления темноты.
– Через заставы невозможно пройти ночью, – прошептала я. – Хотя нет… это бред какой-то. Можно же перейти из мира в мир днём и затаиться где-нибудь, пока солнце не сядет.
– Что ты там бормочешь? – недовольно оглянулся на меня Сатус.
– Ничего! – подпрыгнула я от неожиданности. И быстрее засеменила ногами, пытаясь подстроиться под широкий шаг демона, но при этом стараясь ступать исключительно на цыпочках, чтобы не создавать шум каблуками школьных туфель.
Задрав голову, я обратила внимание на необычность местных потолков. Они были высокими, яркими и разноцветными, украшенными стеклянной мозаикой. А может быть, они целиком состояли из стекла? Но как бы там ни было, потолки сохраняли ощущение, будто свет лился прямо изнутри этих кусочков стекла, похожих на слёзы русалки. Так мы в детстве называли огранённые морскими волнами стекляшки, которыми были усеяны морские пляжи. И радовались, когда находили особенно большие кусочки, потому что таких было мало, хвастаясь друг перед другом. Я любила собирать слёзы русалки, но не любила приносить их домой, потому что как только камешки высыхали, они теряли своё очарование, становились мутными и шершавыми. А потому я чаще всего просто оставляли их там, где нашла – на пляже, зарыв в песок в укромном уголке. Они были моим сокровищем.
Присмотревшись к мозаике, я поняла, что в центре круга на потолке, от которого расходились длинные лучи наподобие солнца, выложен символ, напоминающий рыбу.
– Здесь любят рыбачить? – удивилась я.
– Что? – Сатус проследил за моим взглядом. – А, это ихтис. Знак плодородия.
Пройдя ещё метров десять мимо колон, соединённых мерцающими полотнами, мы вышли к огромному залу, с которого начиналась анфилада – длинный сквозной ряд комнат, примыкающих друг к другу и следующих одна за другой, соединяясь между собой широкими дверными проёмами. Здесь не было столбов и огромных дыр между ними, сквозь которые так легко было вывалиться прямиком в пропасть, а вместо них имелись традиционные крепкие стены с двустворчатыми окнами, распахнутыми внутрь.
Едва оказавшись в первой из комнат, из которой открывался отличный вид на все последующие, мы сразу остановились. Демон схватил меня за плечо и затолкал к себе за спину. Я не стала сопротивляться и возмущаться, потому что… пребывала в шоке.
Я никогда не видела такого количества… трупов. Мёртвые мужчины и женщины, дети и подростки, пожилые дамы и бородатые дедули лежали кто где. Наряженные в торжественные наряды малинового цвета в тон озаряющей небо луны, они все были абсолютно мёртвыми. Их позы, беспорядочные и все разные, буквально кричали о том, что они не были готовы к смерти и не собирались умирать, но она застала их там, где они стояли в момент её наступления. Помимо одежд, всех их объединяло ещё кое-что: гримасы ужаса, застывшие на лицах и превратившие их в посмертные маски, будто бы все они разом увидели нечто такое, отчего можно было бы обзавестись седыми прядями. Но нет, они не просто поседели, они все погибли, погибли мучительно. Глаза кровавой кашей вытекли из почерневших глазниц, пальцы скрючились, как бывает у больных подагрой стариков, а кожа скукожилась и пластами сползла вниз, а отслаиваясь и разрываясь, будто плохая плёнка, опалённая над открытым огнём.
– Тай! – вцепилась я в руку демона. – Что здесь случилось?
– Не знаю, – скрипнул Сатус зубами. – По виду напоминает бойню. Да и по запаху тоже.
– А что с запахом? – быстро зажав нос, прогундосила я.
– Смертью пахнет. Плохой смертью.
Я повела самопроизвольно выпучившимися глазами влево и увидела источник звука, который и привёл нас сюда.
Это был мужчина среднего возраста в таком же, как и у всех, малиновом облачении – широких штанах из тонкой лёгкой ткани и просторной рубахе. Внешне он был совершенно непримечательным, на такого посмотришь и забудешь уже через полторы минуты, но разнообразие его облику добавляло огромное тёмное пятно, которое расползалось по мужской спине ниже лопаток с правой стороны. Рана была сквозной и обильно кровоточила, пропитывая рубашку и спереди, и сзади. Кровоточила сильно, но, казалось, будто ранение он получил совсем недавно, едва ли не несколько минут назад. Возможно, одновременно с тем, как оказались здесь мы.
Роняя капли крови на белоснежный пол, мужчина пытался подняться и в одной из таких попыток использовал створку окна, которую и разбил, дополнительно порезавшись об осколки.
Не обращая на нас никакого внимания, а может быть, просто не видя, он отцепился от рамы и, преодолевая сопротивление сдающегося тела, пополз куда-то вглубь анфилады, глядя перед собой мутными глазами.
– Тай, – выдохнула я, закрывая рот ладошками. – Что с ним?
– Ничего, кроме того, что он умирает, – безразлично проронил Сатус, наблюдая за раненным.
– Может быть, нам попытаться как-то ему помочь? – предположила я, заглянув демону в лицо, но не увидев там и капли сочувствия.
Ему было абсолютно всё равно.
– Каким образом, Мира? – с раздражением закатил принц глаза, вновь начав демонстрировать своё превосходство во всей его невыносимой концентрации. – Ты лекарь? Ты умеешь выхаживать больных и раненных?
Я отрицательно помотала головой.
– И я не умею. Меня учили отнимать жизнь, но не помогать удерживать её.
– Мы можем хотя бы попытаться, – я решила не сдаваться. Мне было жаль. Жаль раненного, жаль всех, кто погиб здесь в страшных муках, жаль… сам этот мир.
Последняя мысль будто зажгла свет в моей голове. Я застыла с открытым ртом, внезапно осознав: этому миру очень и очень плохо.
И поэтому плохо было и мне.
Я его чувствовала. Чувствовала этот мир.
И что ещё важнее – он тоже меня чувствовал.
Тем временем, Сатус, не подозревая о случившихся мысленных прозрениях, пытался убедить меня в глупости собственных намерений.
– Кого ты собралась лечить? Мы даже не знаем, кто он. Он человек, маг, эльф, оборотень, инкуб? В таких местах кто только не собирается, а потом ещё и скрещивается между собой. На выходе получается что-то вообще непонятное, а лечить того, не пойми кого, опасно! В первую очередь для таких дурочек, как ты!
– Чего это? – мне стало обидно из-за такого отношения, будто я доставляю исключительно одни проблемы.
– Того это! – передразнил меня демон, нехорошо сверкнув глазами. – Потому что ты ведёшь себя так, словно и не дорожишь своей жизнью вовсе.
– Я дорожу! И не только своей, но и чужой! Поэтому и предлагаю ему помочь! – и взмахом руки указала на раненого мужчину, который за то время, что мы потратили на споры, успел проползти не более трёх метров.
Но он всё равно не сдавался. Будто там, в соседних комнатах было то, что держало его в этом мире, хотя по всем законам мироздания он должен был уже испустить последний вздох.
– Какая же ты надоедливая, – прикрыв глаза, вздохнул демон. – Ладно! Если тебе так хочется во всё это влезть, давай ему поможем!
И он широкими шагами направился к ползущему. Но спасать не торопился. Нет, он обошёл его по дуге, встал поперёк заданной раненым траектории и подождал, пока тот до него доползёт и стукнется лбом о голень демона.