Life must go on

– Вообще-то, я говорила тебе, что у меня есть одно незаконченное дельце. Но мне стало жутко интересно, что это за игра такая, о которой я ничего не слышала ранее, в чём её суть, какие правила?

– Всё очень просто, мы продолжаем гулять, останавливаясь на каждом красном сигнале светофора, и целуемся, пока не загорит зеленый.

– Звучит заманчиво, – прокомментировала Натали, вновь посмотрев на светофор, который в этот момент разрешал идти. – Ты сам это придумал?

– Навряд ли. Я думаю, что кто-то до меня уже придумал эту забаву. Ничто не ново под луной. – процитировал Маркус классика.

– Тогда ты у кого-то своровал очень лакомую идею.

– Главное правило плагиата: воровать у совсем забытых или никому неизвестных людей, иначе тебя могут обвинить в плагиате!

– И когда начнём игру «красный светофор»?

Маркус промолчал, он наблюдал за сигналом пешеходного светофора и сразу же, после появления красного человечка, впился в губы Натали, прижав девушку к себе. Время до разрешающего показания светофора пролетело незаметно.

– Расскажешь мне какое у тебя дело? – спросил он после поцелуя.

– Я уже думала, что ты и не спросишь. – с облегчением произнесла Натали, – Обязательно расскажу, но только после. Сейчас я вижу светофор, пойдём скорее туда. – довольная пролепетала она, взяла Маркуса за руку и повела за собой.

Некоторое время двое взрослых людей только и жили тем, что ходили от светофора к светофору, пинали бутылки под ногами и разговаривали ни о чём.

* * *

Данил пробудился вскоре, после ухода главных героев. Он даже и не заметил, что спал, поэтому долго не мог сообразить, куда подевались Маркус с Натали. Но зато сразу же после пробуждения натолкнулся на недопитый виски, который употребил по назначению.

Пребывая один на один с собою, он задумался о конце света и от этого ему стал мерзко и тошно. Должно быть это очень ужасно, знать свою смерть наперед и не иметь возможности её предотвратить. Но меланхолию Данила вызывала не столько данная ситуация, сколько сама личность Данила. Так же как и Маркуса, его ничего не интересовало, ничего не влекло, но если Маркус испытывал простое безразличие, то Данил имел чувство отвращения. Ему не нравилась жизнь и всё, что с ней связанно. Однако, стоит отметить, что жизнь у Данила была и вправду ужасной.

Природа от рождения наградила его незаурядным умом, гибким и всеобъемлющим, и, словно решив, что ему хватит этого в жизни, дала тщедушное тело. А сверх того добавила слабому организму такую страшную болезнь, как эпилепсия.

Стоило только прийти сознанию в его раннее детство, как Данил только и видел, что стены больничной палаты. Мальчик часто и серьезно болел. Сам по себе его жалкий организм не мог справиться даже с самыми простейшими болезнями без вмешательства медицины. В то время, как его ровесники целую зиму проводили на улице, скатывались с горок, обкидывались снежками и лепили снеговика, он смотрел на них либо из окон районной больницы, либо с лоджии родительской квартиры.

Но был в этом и свой плюс, Данил научился читать к четырём годам. У него было огромное количество свободного времени, чтобы тратить его на сборники сказок. А к шести годам его молодой и пытливый ум стал требовать больше, и мальчик удовлетворял потребность к знаниям при помощи энциклопедий. В шесть лет он узнал, из чего состоят кольца Сатурна, в семь он знал Леонардо да Винчи не только, как черепашку-ниндзя, в восемь ему стал понятен принцип действия двигателя внутреннего сгорания, а в девять он наизусть знал всю историю двадцатого века.

И все же успехи сделанные Данилом в области познания омрачались суровой жизненной реальностью. Когда мальчик пришел в школу, то он в одночасье стал объектом для издевательств. Он был идеальным кандидатом на это роль: из бедной семьи, слабый и самый умный в классе. Он настолько соответствовал своей роли, что даже молодые учителя изредка над ним насмехались. На помощь пришла эпилепсия, которая развилась у Данила в третьим классе, и мальчика перевели на домашнее обучение.

Поначалу учиться дома оказалось прекрасной альтернативой, которая не могла не радоваться Данила, но с такой учёбой он стал окончательным изгоем. С переходным возрастом, когда многие дети учились курить и общаться с противоположным полом, у Данила не было ни одного друга, ни одного живого человека, которому можно было бы доверить свои мысли и мечты. Его это добивало больше нежели в своё время насмешки сверстников. Энциклопедии перестали помогать, так как они предназначены для мозга, а в это время у Данила болела душа, поэтому и книги стали соответствующими. Алигьери, Уайльд, Гёте, Достоевский, Гюго, Камю.

Но самое сложное испытание предназначалось Данилу в скором будущем. Оно пришло под лучиной смерти, забравшей мать мальчика, когда тому было четырнадцать лет. После этого жизнь окончательно приобрела горький вкус, даже книги перестали помогать, последней из которых была «сто двадцать дней содома» Маркиза де Сада. Отец очень быстро женился на другой женщине, которая, как и весь свет, не любила Данила и никогда этого не скрывала.

Жизнь пошла по наклонной. Четырнадцати летний парень бросил учёбу в любом её проявлении. Он стал много времени проводить на улице, блуждая в одиночестве из одного места в другое. Его ровесники, заметив сильное изменение его личности, из-за сильной душевной боли, неестественной в столь раннем возрасте, в одночасье перестали всячески шутить над Данилом, а однажды его позвали к себе взрослые двадцати летние юноши и угостили парня выпивкой и сигаретами. В тот день Данила впервые в жизни вырвало от алкоголя. Друзей у него больше не стало, зато теперь он много пил в разных компаниях и никогда его ниоткуда не выгоняли.

Конечно на долю каждого судьба уготовила достаточной количество трудностей, преодолевая которые, человек становится сильнее и выше в духовном развитии, но порой бывает так, что судьба ошибается с дозировкой и выдает больше трудностей, чем подобает определенному человеку, отчего личность его безвозвратно ломается и становится не более чем набором углеводов, белков, металлов до самой смерти. Данил был одним из тех, кому досталась ноша не по силам.

В восемнадцать он уехал жить в другой город, подальше от страшного детства. Он жил в съемной коммуналке и неофициально работал по два-три дня в неделю. Данил не хотел устраивать свою жизнь, он просто плыл по её течению, никуда не держа свой курс, практически не существуя, так что новость о конце света расстроила его не больше очередного утра. Узнав о том, что определенный город сгинет раньше, Данил, недолго думая, поехал туда, руководствуясь желанием поскорее со всем закончить и не трястись в страхе и сожалении, как все его ровесники. Да и сожалеть о пережитом, он даже при сильном желании не мог.

Допив оставшийся после Маркуса виски, Данил встрепенулся и вышел из паба. На улице было людно, компании людей сновали в разные стороны. Закурив сигарету, Данил посмотрел на это зрелище и решил зайти обратно. На кухне он раздобыл алкоголь и решил остаться здесь. Какие уж тут могут быть ценности? Поскорее бы этот день прошел, а там уже ладно.

7

Забаву Маркуса и Натали с красным светофором прервал случайный прохожий, когда пара проходила по тротуару, вдоль типичного восьмиэтажного здания. Незнакомец вышел из-за угла этого здания, завидел их издали и направился к ним на встречу быстро и решительно.

– Простите, молодые люди, я хотел бы к вам обратиться. – начал разговор прохожий сразу же после того, как оказался рядом.

Это был мужчина примерно одного возраста с Маркусом. Он был скудно одет, его лицо покрывала густая темная щетина, а в черных волосах уже проглядывались седые волосы. Он был низким и широкоплечим.

– Обращайся, – ответил ему Маркус, – поможем, чем сможем.

Незнакомец достал из кармана шестизарядный револьвер и, открыв барабан, продемонстрировал Маркусу и Натали патроны в его каморах.

– Это Кольт Анаконда тысяча девятьсот девяносто восьмого года.

– Серьезная вещь. – прокомментировал Маркус.

– Очень. – сказал незнакомец и навел дрожащей рукой оружие на людей, при этом разговор он продолжил дрогнувшим от волнения голосом, – Мне нужны ваши деньги, а от тебя ещё и драгоценности.

– У меня нет драгоценностей! – поддаваясь панике, ответила Натали.

– Это чушь! У всех женщин есть драгоценности.

– Я ещё совсем-совсем юная женщина.

– Серёжки-то у тебя есть? Они даже у девочек есть.

– Есть. Но они не драгоценные.

– Всё равно снимай их. Давайте поторапливайтесь. Оба! – прикрикнул он, видя, как Маркус не шевелиться, в то время, пока Натали уже сняла серьги. – И чего же ты ждешь?

Маркус медленно пошарил по своим карманам и достал портмоне, но отдавать он его не спешил:

– Тебе нужны деньги? – спросил он интонацией, которой ставил под сомнение целесообразность данного воровства.

– Конечно!

– А если я откажусь тебе их отдать, что ты сделаешь?

– Застрелю тебя!

– Марк, отдай ему портмоне. Неужели тебе в нём есть нужда сегодня.

– В том-то и дело, что деньги сегодня рекордно быстро за всю историю цивилизации обесценились. – говорил Маркус, обращаясь к незнакомцу, – В обычной ситуации они помогают жить так, как тебе хочется. На них можно купить шикарную одежду, клёвую игровую приставку или помочь детскому дому. Но сегодня они просто бумага. Если тебе надо что-то купить, то сегодня ты просто можешь взять это, не боясь последствий, и ты по-прежнему хочешь сказать, что тебе нужны деньги?