Ночь Ватерлоо

СОНЯ. Не подходи ко мне! Крыса! Фу!

СЕРЁЖА. (подобрав с пола валенок) Замечательно! Если даже ты повелась на эту разводку, то я могу быть спокоен – по крайней мере, до завтра! (достав из валенка небольшой и невзрачный свёрток, протягивает его Соне)

СОНЯ. (взяв свёрток) Что это?

СЕРЁЖА. Развязывай аккуратно, а то просыплешь!

СОНЯ. (развязав) Ой!

СЕРЁЖА. Не ори ты на весь вокзал!

СОНЯ. (подняв глаза) Где ты это взял?

СЕРЁЖА. Как где? На помойке!

СОНЯ. Так ты реально за ювелирные магазины взялся?

СЕРЁЖА. Как видишь.

СОНЯ. (опустив взгляд и трогая драгоценности) Ах ты, мать моя женщина! Да здесь брюликов – на двухкомнатную московскую хату!

СЕРЁЖА. А золота и рубинов – на двухэтажную дачу. Я уж давно присматриваюсь к домам в деревушке Путинка. Луховицы славятся огурцами, в Непецыно растёт лук размером с кулак, а путинские менты никогда не трогают настоящих воров. Ну, то есть – таких, как я! Они их боятся.

СОНЯ. С ума сойти! Серёжка, я слепну! Это фантастика, это сон! (поднимает взгляд) О, мой ангел! Так ты таскался с этим мешком только для того, чтоб менты сочли тебя идиотом и не дорылись до них? Да ты просто гений, а я – тупица, дура, ослиха! И я, такое ничтожество, ещё смею тебя любить больше всех на свете! Смею мечтать о тебе, мой прекрасный принц на белом коне… Прости меня, если можешь!

Глаза у Сони влажно блестят. Серёжа, подойдя к ней и трепетно наклонившись, целует её взасос. Она его обнимает одной рукой, бережно держа в другой руке драгоценности. Раздаётся стук в дверь. влюблённые размыкают свои объятия.

СОНЯ. (с бешенством) Туалет закрыт на ремонт!

СЕРЁЖА. (шагнув к двери, прислушавшись и вернувшись к Соне) Ты сможешь это заныкать?

СОНЯ. (поколебавшись) Нет! Серёженька, нет!

СЕРЁЖА. То есть как? Ты шутишь?

СОНЯ. Какие шутки, Серёнечка? Участковый уверен, что ты уже устроил здесь склад! Оперов натравит, и как тогда мы будем выкручиваться? Тогда – верная хана и мне, и тебе!

СЕРЁЖА. Мать твою за ногу! А давно он здесь был?

СОНЯ. Полчаса назад! Он ещё сказал, что ты примелькался и скоро вляпаешься!

СЕРЁЖА. Я ведь не говорю, что здесь надо прятать!

СОНЯ. Серёжа! Если меня начнут молотить ногами, я расколюсь! Мне жизнь дорога. Ты знаешь, что у меня все почки отбиты! (придав свёртку первоначальный вид, возвращает его Серёже)

СЕРЁЖА. Да что ты, … , говоришь! Ты за три рубля дашь себя на части изрезать!

СОНЯ. Мне не нужны палёные цацки, понял? Они палёные дочерна!

СЕРЁЖА. Сонька, за мной идут! Меня могут взять в любую секунду! С этими цацками мне десятку впаяют сразу же! Что тогда будешь делать? Опять пойдешь сосать между гаражами?

СОНЯ. Ты за меня не волнуйся. За себя – тоже. У меня будет что тебе присылать!

СЕРЁЖА. Угу.

СОНЯ. Сегодня на рынке цыганка сказала мне, что я выйду замуж. До Рождества!

СЕРЁЖА. (вздохнув) Опять двадцать пять! Ну скажи, зачем нам с тобой жениться? Мы и так счастливы!

СОНЯ. И ещё сказала, что моим мужем будет нормальный здоровый парень, а не бездомный токсикоман-полудурок с двумя судимостями!

Серёжа некоторое время стоит недвижно, глядя на Соню, потом подбирает валенок и суёт в него свёрток. Валенок вновь укладывает в мешок. Растерянно смотрит по сторонам.

СОНЯ. Серёжка, пойми меня! Ну пожалуйста, постарайся меня понять. Я очень устала от нищеты и ублюдков. Ленка давала своему папочке, а меня мой даже не спрашивал! А мамаша, хоть на чертей с топором кидалась – боялась папочку, и меня чем только не била! Разделочная доска была самым мягким средством… Когда они захлебнулись своей блевотиной, я обшарила их карманы и знаешь куда пошла? За шампанским. И детство было не самым страшным периодом моей жизни, клянусь тебе!

Серёжа с демонстративным презрением достаёт из кармана пачку таблеток и начинает их жрать одну за одной, глядя в глаза Соне.

СОНЯ. Ну и козёл!

Серёжа, убрав оставшиеся таблетки в карман, делает шаг к Соне и награждает её пощёчиной. Соня, вскочив, даёт ему сдачи. Серёжа хватает её за горло. Соня вонзает зубы в его запястья. Серёжа, вскрикнув, наносит ей удары по голове свободной рукой. Соня, разжав челюсти и присев, берёт сковородку и бьёт Серёжу по лбу.

СЕРЁЖА. (отпрыгнув и приложив ко лбу руку) Тварь!

СОНЯ. (швырнув сковородку на пол) Даю тебе полминуты, чтоб ты собрал этот хлам и исчез. Навеки!

Серёжа молча запихивает свою добычу в мешок и тащит его к двери. Соня широко распахивает её.

СЕРЁЖА. (выволочив мешок за дверь) Умри, кобелиха! Блевотина тупорылая!

СОНЯ. Сдохни, гнида!

СЕРЁЖА. Имей в виду, прыщавая мразь, что с этой минуты не только у меня, но и у тебя под ногами земля горит!

Соня, захлопнув дверь, но не заперев её, некоторое время ходит из угла в угол. Потом она садится на стул, прикладывает ладони к лицу и сидит недвижно. Доносится шум вокзала, оживившегося прибытием электрички. Лает собака.

СОНЯ. (заплакав) Барбос, мой ангел! Кто там тебя обижает? Не обижайте собаку! Я за неё могу уничтожить всех! Вам понятно, сволочи?

Раздаётся стук в дверь.

СОНЯ. (плача) Не обижайте собаку! Её пять лет обижают! Она бездомная! Её бьют! Ей нечего есть! Но она не злая…

Входит Кирилл. Застыв у порога, смотрит на Соню.

СОНЯ. Ей негде жить! Её запугали! Её измучили! У неё под ногами земля горит…

КИРИЛЛ. Извините…

СОНЯ. (опустив руки) А?