Фантастиш блястиш

Провожая ее взглядом, я внезапно позабыл про всю чертову науку и все немыслимые аферы, в которые мне удосужилось влезть. Даже когда она исчезла из поля зрения, остаточный след какого-то нового чувства продолжал тлеть в моем сердце. Так было до тех пор, пока к семи часам не прибыл Толик.

Он был больше чем пьян и еле держался на ногах. В помещение его затащили двое охранников в не менее подпитом состоянии. При этом все трое держались в обнимку и бормотали нараспев:

– В греческом зале, в греческом зале….

По правде сказать, я не знал, что делать в таком случае. Но к счастью на помощь пришли люди в белых халатах. Без особых церемоний они разделили дружный тандем, пинками выпроводили охранников на улицу, потом взяли Толика за шкирку, затащили в подсобку и сунули под струю холодной воды.

– Ой… че… ой…, – завопил новоявленный пропойца, но вмиг протрезвел.

И когда его вернули из подсобки, он смотрел на мир другими глазами.

– Что произошло? – спросил Толик, ощущая, как с его слипшихся волос стекает влага, струится по лицу и дальше.

Я мигом отыскал в туалете полотенце и бросил ему. Он благодарно принял подачку и стал утираться. В это время люди в белых халатах стояли у него за спиной.

– Как голова? – как только мой приятель стал менее влажным, появилась возможность осыпать его вопросами.

Толик потер руками виски и с безвольно-отрешенным взглядом посмотрел на меня:

– Хреново.

Впрочем, это было и так очевидно. Я должен был ему помочь, поймав правильную мысль, но меня опередили, и человек в белом халате протянул Толику необходимый стакан воды и горсть таблеток. Больной без промедления принял лекарства, и попытался было вернуться в состояние безликой отрешенности, но тут же последовал пробуждающий фактор:

– Вы готовы?

Толик с вялой медлительностью оглянулся на человека в белом халате и попытался прояснить свою обескураженность:

– Готов к чему?

Ответ оказался совершенно логичен.

– К работе.

Но эта логика никак не устраивала моего друга.

– К работе?

– Так точно. У нас сегодня по плану….

Не дослушав своих обязанностей, Толик схватился за голову и просопел:

– О, Боже, – после чего поинтересовался, – Можно мне присесть? – и когда человек в белом халате утвердительно кивнул, плюхнулся на ближайший стул.

Вид у него был очень удручающий, но причиной тому являлось не недавнее бурное веселье, которое полностью выветрилось с водными процедурами, а неотвратимость грядущего.

– У меня есть пять минут? – спросил он после недолгих раздумий.

Молчание белохалатчиков означало согласие.

– Тогда принесите мне чаю.

Чай был подан практически сразу. И пока Толик пытался пить зеленовато-коричневую жидкость, я постарался выстроить диалог.

– Значит, хорошо провел время?

Толик посмотрел на меня исподлобья, воспринимая фразу как стеб.

– Как видишь. А ты?

– Ну, немного поболтали с Петрульдиусом, а потом он познакомил меня со своим главным менеджером.

Мозг Толика еще не совсем восстановился после алкоголя, и потому он весьма долго искал нужное в потайных закромах.

– Фельдман что ли?

При упоминании этого имени мое сердце забилось чаще.

– И как она тебе?

Толик сделал последний глоток, поставил чашку, куда пришлось, и высказал нечто необдуманное:

– Да никак.

В ответ на такие слова, по мне пробежалась вспышка гнева.

– Что?! – озадачился Толик, увидев как мое лицо пошло пятнами.

– Ничего.

Но было слишком поздно для конспирации, тем более что мой приятель уже ржал напропалую:

– Да ты гонишь… ты…

– Да пошел ты, – сказал я, озлобившись на его чувственную небрежность.

Мои спасением от дальнейшего позора порицаний стали люди в белых халатах, которые вернулись в условленное время.

– Вы готовы?

– Готов, готов, – сказал Толик и с беззвучным скрипом костей поднялся со стула.

– Геннадий Петрович, ваше присутствие также желательно, – сказали мне.

– Как скажите, – ответил я.

Таким образом, после достижения творческого взаимопонимания мы все скопом направились в подвал, где и располагалось наше детище – подпольная лаборатория.

Спуск освещала одна-единственная тусклая лампочка, одетая в металлический плафон на манер китайского крестьянства. И потому спускаться приходилось осторожно, следя за тем, что твориться под ногой. Но как только это действо осталось позади, и мы вошли в огромное помещение, заставленное разнообразной аппаратурой, все смогли вздохнуть с облегчением.