Страна вставала из разрухи.
Сквозь смерть прошедшим стоя
Казался хлебным вкус макухи.
Быть может не случайно
В Дербенте древнем я рождён.
Рабами, их тоскою и печалью
Он был когда-то навождён.
С волною Каспия седого
Я был младенцем обручён;
С волною ласковой, седьмою,
Но на разлуку с нею обречён.
Я обречён моей судьбою
На жизнь в тяжёлой маске.
Я обречён самим собою
На жизнь без нежности и ласки.
Откуда ж дикий парадокс,
И почему такая странность?
Я задаю не вам, себе вопрос
И потому отвергну краткость.
Я жить хотел в природе:
Любил – зимой тоску полей,
Возиться ранним летом в огороде
И слушать песни старых тополей.
Манил меня таинством лес,
Простором чистым звало поле.
Всё было просто, без чудес.
Я был собой на воле.
Хоть долго детство длилось,
Хоть грусти не было тогда,
Хотя смешна была пытливость —
Всё мило, всё памятно всегда.
И от себя уйдя однажды,
Чтоб мир и жизнь понять,
К себе опять придёт не каждый,
Не каждый сможет «маску» снять.
Личина та иль маска
Не обязательна, как шуба на бобре.
Но чаще жизнь – не сказка,
И забывают люди о добре.
И потому так трудно жить.
Порою просто невозможно
Творить с душой, а не служить,
И отыскать простое в сложном.
Тому причиной писанный закон
И закон неписанной молвы.
Кто с ними капельку знаком,
Тот чаще обращается на «Вы».
Противоречья движут жизнь,
Она в борьбе их разрешает:
Кому на плахе голову сложить,