Детектив из Мойдодыра. Том 2

– Зачем в женскую? – Он строго взглянул на меня, но я уже был серьезен, как никогда, и дядя Паша пояснил:

– В бандитскую.

Все, что касалось краснореченских бандитов, меня очень интересовало. Я схватил табурет и пододвинул к нему.

– Так-так-так… Ты присядь, дядя Паша, в ногах правды нет. А что за баня?

– Правды нигде нет, – выдал он, усаживаясь. – Федотыч у меня начальником участка был. Уважаемый человек. А теперь бандитам баню топит, гадости за ними убирает, ну, и со стола что останется – себе. Пригласил меня как-то еще летом, у него там каморка с торца, где котел стоит. Посидели, шахту вспомнили. Вдруг дверь открывается, заходят. Парень-то в плавках, а девка его – в чем мать родила и пьяная совсем. Бутылку без приглашения схватила, все горлышко обслюнявила. А потом мне говорит: «Хочешь, мужичок, я у тебя на коленках посижу?» Я и отвечаю: «Ты, внучка, сначала прикройся чем-нибудь. Я тебе не горшок, чтоб на меня голой задницей усаживаться». Тут кавалер ее мне сливу под глаз и поставил. И Федотычу тоже, чтоб не смеялся. И ушли. Чего приходили?

– И где эта злодейская баня находится?

– Так я и говорю: у озера, на Победы, в Нижнем парке… Федотыч-то больше не смеялся, наоборот, слезу пустил, жаловаться стал. Работы, мол, не много, но круглые сутки и до самого утра. Ему директор обещал человека на полставки взять, вот, он и давай меня уговаривать. Жратва и водка всегда остается, и кино бесплатное. Кином он чулан называл, где у него уголь, дрова и ведра хранятся. Там одна дверь в предбанник выходит. Дверь на засов закрыта, а под засовом – дырочка. Федотыч в нее и смотрит. Мне хотел показать, да я не стал. Насмотрелся и так, что слива вспухла. Они хоть девки и паскудные, а подглядывать за ними все равно нехорошо. – Дядя Паша вздохнул, осуждающе покачал головой и встал с табурета, закрывая тему. – Когда вернешься?

– Наверное, скоро. Как получится.

– Ты… это…

Он замялся, почесал большим плоским пальцем под коленом и опустил глаза.

Я понял, что вчерашние воспоминания мешают ему попросить, и, может быть, он уже жалеет, что неосторожно всколыхнул прошлую жизнь.

– Я возьму, дядя Паша. А ты сходи пока, пивка попей. И поесть что-нибудь посмотри.

Он торопливо схватил деньги, подумал и положил их на табурет.

– Пива, конечно, можно, – степенно ответил он.

***

Как мне ни хотелось довериться Александре Петровне на основе утреннего анализа ее поведения и почти безвыходного положения, но все же меры предосторожности пришлось принять, и я прошел два квартала, прежде чем выбрал себе подходящий дом.

Черные лестницы и подвалы Краснореченска я уже изучил. Теперь самое время заняться чердаками.

Я поднялся на лифте на шестой этаж, прошел еще два пролета вверх и с удовлетворением обнаружил, что дверь на чердак не заперта. Открытие подстегнуло меня к дальнейшим исследованиям. Побродив по пыльному и сумрачному царству бомжей и привидений, я не встретил ни тех, ни других, зато нашел два открытых выхода в соседние подъезды. Потом я вернулся, дотошно осмотрел панораму, открывающуюся с высоты шести с половиной этажей, спустился вниз и пошел звонить.

Я узнал ее, но на всякий случай попросил позвать к телефону Александра Петровича.

Она запнулась, помолчала и спросила:

– Кто это?

Значит, тоже узнала.

– Бегущий человек, – ответил я. – Вчера этот фильм как раз по всему Краснореченску показывали. Краткое содержание знаешь?

– Знаю…

Я чувствовал ее напряжение, она и не пыталась его скрывать. Кроме того, она совсем не обрадовалась, что я все еще жив, и, кажется, не собиралась предложить мне помощь.

Я надеялся, что наш разговор будет несколько иным, поэтому как-то растерялся.

– Надо поговорить. – Ничего умнее мне в голову не пришло.

Она опять надолго замолчала. Потом, нехотя, согласилась:

– Ну, что ж… Давай, встретимся.

– Я от детского кинотеатра звоню. «Ракета» называется. Так ты…

– Все поняла. Сейчас приеду, – отрывисто проговорила Александра Петровна.

– Ты не все поняла, Шура. Я ведь могу тебя и не дождаться. Сама знаешь – обстоятельства. Так что, если меня здесь вдруг не окажется, ты повернись к входу спиной, к тому, где дядюшка Скрутч висит – он не обидится, и иди, куда глаза глядят. Просто прямо иди, никуда не сворачивай.

– Поняла.

Я вздохнул.

– Мне бы твое понимание… У меня к тебе еще большая просьба есть. Когда будешь дорогу переходить, сначала налево посмотри, а потом – направо, чтобы тебя машина с синей мигалкой не сбила. То есть, приезжай одна, очень тебя прошу. А то, мало ли, местные власти подумают, что ты мне помочь хочешь.

– Все?

– Пока все.

Я бегом вернулся к дому, поднялся на шестой этаж и припал к окну. Отсюда прекрасно открывались подходы и подъезды к кинотеатру, а также крыши соседних пятиэтажек на случай, если неразговорчивая, но практичная Александра Петровна решит прихватить с собой на рандеву СВД или «Муху». Но лучше бы она не таскала такие тяжести, потому что встретиться нам просто необходимо. Единственное, что я понял из ее неохотных, односложных ответов – она полностью осведомлена, что происходит и почему происходит.

Она приехала на трамвае, потопталась пару минут у кинотеатра, потом перешла через дорогу и направилась во двор, гордо подняв голову и глядя прямо перед собой. Черная куртка с меховым воротником, джинсы, серый пиджак и серый свитер. Вот она я: вся открыта, вся нараспашку, и все это мне очень идет.

Я осмотрелся по сторонам, открыл форточку и, когда она была метрах в тридцати от дома, окликнул ее и махнул рукой.

Александра Петровна повернула к подъезду. Я кинулся вниз.

Я несся по лестницам чуть ли не кувырком и успел добежать до первого этажа, нажать кнопку лифта, спрятаться за входной дверью и сделать пять глубоких вдохов, прежде чем она вошла в подъезд. Такому результату позавидовал бы сам курсант Самсонов.

Маневр удался. Александра Петровна среагировала на спускающийся лифт и потеряла бдительность.

Я возник у нее за спиной, не очень культурно ткнул пистолетом под лопатку и не очень вежливо толкнул к стене.

– Шура, не дергайся. Представь себе, что это – банальное изнасилование, – попросил я, расстегивая пиджак у нее под курткой.

Я честно старался не касаться груди, но на уровне верхней пуговицы грудь была повсюду. Пришлось отодвинуть ее в сторону, чтобы достать ствол из наплечной кобуры.

Александра Петровна заворочалась и попыталась перехватить мою руку, но я надавил сзади пистолетом и угрожающе повторил:

– Не дергайся!

– Хам! Скотина! Ты бы еще мне в штаны залез! – яростно зашипела она.

– Мы все успеем, не торопись. Отпусти руку, говорю, а то врежу!