Искра Божия. Сборник рассказов и стихотворений для чтения в христианской семье и школе для девочек

Тут Настя не выдержала и зарыдала, закрыв лицо руками и вздрагивая всем телом. Господин растерялся, не понимая, чего хочет от него эта маленькая девочка. Он опустился на стул, привлек Настю к себе и стал тихонько гладить ее вздрагивающие плечики.

– Перестань, девочка, расскажи нам, кто твой отец и какая беда с ним случилась?

Слова эти были сказаны так нежно и ласково, что Настя скоро успокоилась и начала свой рассказ обстоятельно и подробно. Она назвала линию, по которой ездил ее отец, его номер, имя и фамилию; рассказала, как отец говорил ей: «Настя, Настя, неси блины домой», как дама испортила тальму и контролер пригрозил ее отцу отставкой от должности.

– Господин начальник! Накажите меня, я очень виновата, а папа мой ничего не сделал, – закончила Настя, виновато опустив голову.

Высокий господин молчал. Молчала и Женя, прижавшись к отцу. Няня, вошедшая в гостиную, тихонько утирала слезы.

– Женя, – вдруг сказал господин, – если бы с твоим папой случилось большое несчастье, пошла ли бы ты защищать его, согласилась бы быть наказанной вместо него? А, дочка моя?

– Да, – твердо и серьезно отвечала девочка. Лицо его просияло. Он привлек дочь к себе и сказал ей что-то на ухо.

– Настя, – сказала Женя, – мой папа говорит, чтобы ты больше не плакала. Мой папа не позволит обижать твоего.

Настя со страхом и надеждой подняла глаза на высокого господина. «Да», – прочла она в его ласковой улыбке.

И вдруг все повеселели и заговорили. В комнате точно светлее стало. Так, по крайней мере, казалось Насте, с души которой свалилось тяжелое бремя.

Метель давно улеглась. Ясное небо сияло яркими звездами. По городу несся торжественный звон, возвещавший радость христианскому миру.

«Спаси, Господи, доброго господина и маленькую барышню», – шептала Настя, выйдя на улицу.

«Спаси их, Господи!» – повторяла она, крестясь на церковь, сиявшую огнями.

Много, много раз в этот вечер и долго после того повторялись слова эти в семье кондуктора, куда снова вернулись спокойствие и довольство.

Как девочка-татарка Дина спасла русского офицера

По Л.Н. Толстому

Русский офицер Жилин попался в плен к татарам. Татары Жилину набили на ноги колодки и отвели в свою деревню – там была яма аршин пяти – и спустили его в эту яму.

Житье стало совсем дурное. Колодки не снимали и не выпускали на вольный свет. Кидали ему туда тесто непеченое, как собаке, да в кувшине воду спускали. Духота в яме, мокрота. Жилин приуныл, видит – дело плохо. И не знает, как выбраться.

Начал он было подкапываться, да землю некуда кидать; увидал хозяин, пригрозил его убить.

Сидит он раз в яме на корточках, думает о вольном житье, и скучно ему стало. Вдруг прямо ему на колени лепешка упала, другая, и черешни посыпались. Поглядел кверху, а там Дина, девочка-татарка. Поглядела на него, посмеялась и убежала. Жилин думает: «Не поможет ли Дина?»

Расчистил он в яме местечко, наковырял глины, стал лепить кукол. Наделал людей, лошадей, собак, думает: «Как придет Дина, брошу ей».

Только на другой день нет Дины. А слышит Жилин: затопали лошади, приехали какие-то люди и собрались татары, спорят, кричат и поминают про русских. И слышит голос одного злого старика. Хорошенько он не разобрал, а догадался, что русские близко подошли, и боятся татары, как бы в аул (селение) не зашли, и не знают, что с пленным делать.

Поговорили и ушли. Вдруг слышно, зашуршало что-то наверху. Видит: Дина присела на корточки, коленки выше головы торчат, свесилась, монеты висят, болтаются над ямой. Глазенки так и блестят, как звездочки; вынула из рукава две сырые лепешки, бросила ему. Жилин взял и говорит:

– Что давно не бывала? Я тебе игрушек наделал. На вот.

Стал он швырять по одной.

А она головой мотает, не смотрит.

– Не надо, – говорит. Помолчала, посидела и говорит: – Иван! Тебя убить хотят.

Сама себе рукой на шею показывает.

– Кто убить хочет?

– Отец, ему старики велят. А мне тебя жалко. Жилин и говорит: – А коли тебе меня жалко, так ты мне палку длинную принеси.

Она головой мотает, что нельзя. Он сложил руки, молится ей:

– Дина, пожалуйста, Динушка, принеси.

– Нельзя, – говорит, – увидят, все дома, – и ушла.

Вот сидит вечером Жилин и думает: «Что будет?» Всё поглядывает вверх. Звезды видны, а месяц еще не всходил. Затихло всё. Стал уже Жилин дремать, думает: «Побоится девка!»

Вдруг на голову ему глина посыпалась; глянул кверху – шест длинный в тот край ямы тыкается. Потыкался, спускаться стал, ползет в яму. Обрадовался Жилин, схватил рукой, спустил: шест здоровый. Он еще прежде этот шест на хозяйской крыше видел.

Поглядел вверх: звезды высоко на небе блестят; и над самой ямой, как у кошки, у Дины глаза в темноте светятся. Нагнулась она лицом на край ямы и шепчет:

– Иван, Иван! – а сама руками у лица всё машет, что тише, мол!

– Что? – говорит Жилин.

– Уехали все, только двое дома.

Ухватился он за шест, велел Дине держать, полез. Раза два он обрывался – колодка мешала. Выбрался кое-как наверх. Дина его тянет ручонками за рубаху изо всех сил, сама смеется.

Взял Жилин шест и говорит:

– Снеси на место, Дина, а то хватятся – прибьют тебя.

Потащила она шест, а Жилин под гору пошел. Слез под кручу, взял камень острый, стал замок с колодки выворачивать. А замок крепкий – никак не собьет, да и неловко. Слышит – бежит кто-то с горы, легко подпрыгивает. Думает: «Верно, опять Дина». Она взяла камень и говорит:

– Дай я.

Села на коленки, начала выворачивать. Да ручонки тонкие, как прутики, ничего силы нет. Бросила камень, заплакала. Принялся опять Жилин за замок, а Дина села подле него на корточках, за плечо его держит. Оглянулся Жилин – видит, налево за горой зарево красное загорелось: месяц встает. Ну, думает, до месяца надо лощину пройти, до лесу добраться. Поднялся, бросил камень. Хоть в колодке, да надо идти.

– Прощай, – говорит, – Динушка. Век тебя помнить буду.

Ухватилась за него Дина: шарит по нему руками, ищет, куда бы лепешки ему засунуть. Взял он лепешки.

– Спасибо, – говорит, – умница. Кто тебе без меня кукол делать будет? – и погладил ее по голове.

Как заплачет Дина, закрылась руками, побежала на гору, как козочка, прыгает. Только в темноте слышно – мониста (украшения из жемчуга) в косе по спине побрякивают.

Перекрестился Жилин, подхватил рукой замок на колодке, чтобы не бренчал, и пошел по дороге.