Пастушок. Роман

– С ума сойти! Ему пить нельзя! Давно на тебя нашло озарение?

– Это не просветление, – внесла сразу две поправки Маринка, взяв пса к себе на колени, – если он утверждает, что ему пить нельзя, значит – укололся!

– Он что, дурак? – возмутилась Ирка, – давай-ка посмотрим вены!

– Мы ни черта не поймём. Медсестра ему через день всякие иммуностимуляторы колет в вену. Там всё исколото!

– Что за тварь приносит ему наркотики?

– А я знаю?

– Может, посмотрим его мобильник?

– Нет у него мобильника! Он его ещё в прошлом месяце раздолбал об голову Петьки.

– Кто это – Петька?

– Местный урод, друг Лёшки. Не знаю, как он проник сюда и зачем, но он хотел Грома прищемить дверью. Ну, и мобильник распался на пять частей.

– А башка?

– Башка не распалась. Наоборот, стала работать лучше. Но, тем не менее, жалко, что телефоны делают из пластмассы, а не из чугуна.

– Маринка! А ты не думаешь, что тот самый дебил как раз приносил ему наркоту?

– Послушайте, суки, – вновь подал голос Серёжка, – я, вообще-то, здесь нахожусь! Что за разговор через мою голову? Если вы не уймётесь, я вот возьму да пса на вас натравлю.

– Твой свирепый пёс уже на меня напал! – вскричала Маринка, которой Гром вылизывал нос, – короче, Серёжка! Если тебе действительно пить нельзя и ты это понимаешь, мы при тебе бухнём. Ты не соблазнишься?

– Не соблазнюсь. А где вы возьмёте?

Маринка вместо ответа вынула из кармана платья мобильник и набрала короткое сообщение. Почти сразу после того, как оно ушло, в комнату без стука ворвался Гиви в официальном костюме, который он, судя по всему, примерял в данную минуту. И он ворвался не в одиночку, а вместе со своим лучшим другом – ромом. Рома была полная бутылка, и не простая, а семисотграммовая. В другой руке Гиви нёс три бокала.

– Спасибо за приглашение, – гаркнул он, сделав Ирке знак придвинуть к дивану журнальный столик и всё на нём расставляя, – закуской располагаете?

– Не нужна, – сказала Маринка, весело трепля Грома, – все моряки как раз потому и предпочитали ром, что этот напиток можно не запивать и не заедать. Ты где его брал?

– Конечно, в торговом центре. Я ведь теперь там работаю.

– Неужели?

– Богом клянусь! Рынок, как ты знаешь, скоро закроют, и я заранее снял отдел в этом самом центре. Кстати, Ирина! Ведь мы с тобой с завтрашнего дня коллегами станем. Я буду брать цветы на реализацию.

– Потрясающе, – восхитилась Ирка, – мы будем пить или поздравлять друг друга с идиотизмом?

Гиви скрутил с горлышка бутылки пробку, налил. Взяв бокал, Маринка поморщилась. Гром чихнул.

– Да пейте быстрее, мать вашу драть! – взмолился Серёжка, – я не могу на это смотреть!

И он начал кашлять. Все поспешили избавить его слезящиеся глаза от тяжкого зрелища. Потом Ирка взяла гитару и стала импровизировать – но не громко, чтобы Галина Васильевна не услышала, не пришла и не присоседилась. Гиви в пышных подробностях рассказал, как Ирка побила Лёшку.

– Вот это зря, – просипел Серёжка, вытерев рот платком, – у него друзья – уголовники.

– Значит, мы с ним – на равных, – сказала Ирка, беря аккорд, – ты разве не уголовник? Или ты мне не друг?

– Статья статье рознь, – заметил Серёжка, – я – не мокрушник.

– Да хватит её запугивать! – вознегодовала Маринка, – дверь у неё железная, и в подъезде – полно народу! Пусть только сунутся!

– Ира, а может, я проведу несколько ночей у тебя? – очень милым тоном предложил Гиви, вынув из пиджака пачку дорогих сигарет, к которой Серёжка сразу же потянулся, а вслед за ним и Маринка, – ты не волнуйся, я буду спать в другой комнате. Я спокойный, не приставучий.

Ирка решительно отказалась, выразив свой отказ взмахом головы. Когда её собеседники закурили, она сказала, перебирая ногтями струны:

– Гиви, в той комнате спать нельзя. Там стоит рояль.

– А разве рояль всю комнату занимает?

– Нет, только половину.

– Он по ночам играет! – выкрикнула Маринка, – ты что, не слышал?

Гиви сделал затяжку и улыбнулся.

– Ну, и пускай. Я – меланхоличный романтик. Люблю засыпать под музыку.

– Эта музыка предназначена для меня, – возразила Ирка, – нет, Гиви, нет. Спасибо за предложение, но оно взаимоневыгодно. Наполняй-ка лучше бокалы!

Сказано – сделано. Гиви начал замысловатый грузинский тост. Но тут пришёл Алик с кофейной чашкой. Он заявил, что крики мешают ему уснуть. Пришлось тост прервать и наполнить чашку. После того, как выпили, Алик от всей души поблагодарил компанию и ушёл. Ирка начала исполнять «Шербурские зонтики», и Маринке сделалось грустно. Не выдержав её тисканий, Гром сбежал от неё под шкаф. Тогда она стала плакать, тщательно утирая слёзы салфеткой.

– Что ты ревёшь? – чуть слышно спросил у неё Серёжка, – всё хорошо!

– Да это тебе хорошо! – взорвалась Маринка, – и Тишке было отлично! Быстро сдыхать – это замечательно, я согласна! Даже и спорить с тобой не буду! Папочка трахается, и ладно! Главное, чтобы папочке было классно!

– Маринка, ты не права, – заявила Ирка, ударив рукой по струнам, – если бы твой отец пылинки с тебя сдувал и не отходил ни на шаг, ты бы ещё громче завыла! Я тебя знаю. И от Серёжки отстань. Он сейчас орать на тебя не может, и ты его забиваешь.

– Я всех уже задолбала! – не унималась Маринка, – буквально всех! Меня слишком много!

Гиви опять наполнял бокалы. Ирка подстраивала струну. Когда Серёжка с Маринкой стали гасить окурки, их пальцы соприкоснулись над старой бронзовой пепельницей. И странно – это прикосновение что-то сделало с ними. Они вдруг замерли, взявшись за руки. А потом Серёжка, откидываясь на спинку дивана, сказал:

– Маринка, ведь у меня нет выбора. Никакого.

– Серёженька, понимаю! Поэтому и завидую. Когда нет никакого выбора, это круто. Если он есть, легко ошибиться. А ошибиться страшно! Я ведь не Ирка, которую охраняет пуговица.

– Маринка, ты погнала, – разозлилась Ирка, – я эту глупость не говорила! Давайте просто заткнёмся и просто выпьем.

Никто возражать не стал. Осушив бокал, Ирка заиграла что-то венгерское, с яростными ударами по всем струнам. Гиви, по молчаливой просьбе Серёжки дав ему градусник, затянул грузинскую песню. Маринка с диким упрямством пыталась встать с непонятной целью – видимо, для того, чтоб пуститься в пляс.

Вот тут Галина Васильевна и явилась. Алик в этой связи ухитрился сделать два добрых дела одновременно: во-первых, он Галину Васильевну не впустил, во-вторых – передал от неё компании банку отличнейшего овощного рагу. Одним словом, всё было бы неплохо, но градусник показал почти тридцать девять.