Время до рассвета

– Явно… – Константин пошел дальше вдоль стены дома, выискивая входную дверь. – Сейчас попробуем найти.

Крыльцо обнаружилось за углом. Константин поднялся по ступенькам. Потянул на себя ручку. Дверь оказалась заперта. Впрочем, его это не смутило.

Пояснил, что даже если бы и было открыто, в дом к ведьме в ее отсустствие лучше не соваться. Кто знает какие охранные заклинания и ловушки там можно обнаружить? Да и не любят они этого сильно. Самый верный способ испортить отношения с хозяйкой еще до знакомства.

Покрутился во дворе. Подошел к колодцу, к летней кухне, к лавочке под навесом. Снял платок, висевший на столбике забора, зачем-то понюхал. Потом обратился ко мне:

– Здесь больше делать нечего. Пошли прогуляемся дальше, может сумеем выяснить, куда это бабулька ходит по ночам.

На улицу вышли из калитки не таясь. Константин остановился на несколько секунд, повертел головой в разных направлениях, потом уверенно пошел в сторону леса.

Он шел быстро, я старалась не отставать. Когда уже вошли в лес и метров через сто свернули с езжей дороги на неприметную тропку, тогда только чуть замедлил шаг.

– Слушай, – тяготясь молчанием, начала я разговор. – Спросить хотела.

– Спрашивай, пока время есть, – покладисто согласился он.

– Ты упомянул, что Вадим – светлый маг, целитель…

– Ну.

– Я банши, предсказываю смерть…

– Так, – он кивнул.

– Идем мы по следу ведьмы… – замолчала, подбирая слова и решимость, для главного, беспокоящего меня вопроса.

Константин даже обернулся посмотреть, отчего это я вдруг замолчала.

– А сам-то ты кто?

Он чуть слышно хмыкнул и улыбнулся краешком губ.

– А я все думал, когда ты спросишь?.. – помолчал несколько секунд и просто ответил – А я – оборотень.

Я даже с шага сбилась.

– Да ладно?! Оборотень? Ты меня не разыгрываешь? Поверить не могу… Самый настоящий волк? Как в "Сумерках"? – меня разобрало совершенно неуместное веселье. – Надо мне волосы перекрасить в каштановый, как у Беллы. Чтобы из группового образа не выбиваться – я глупо хихикнула.

Он поджал губы с выражением: "Ну давай жги уже все свои шуточки разом одну за другой и закончим с этой темой".

От шуточек я удержалась, но те мне менее не могла избавиться от ощущения комичности ситуации. Совершенного неуместного ощущения, к слову. Возможно, это моя психика так реагировала на стресс. Не знаю.

Какое-то время шла молча, обдумывая ситуацию. У меня, конечно, в голове крутилась сотня вопросов на тему: как происходит оборот, что Костя при этом чувствует, каким образом сущность зверя проявляется в человеческой ипостаси, ну и самый главный – как они размножаются?

Но я понимала, что сейчас не время и не место для таких подробных расспросов. И вообще, это слишком личная тема. Наверное, не принято так наседать с неприличной детской непосредственностью. Поэтому я спросила о другом. Попыталась, так сказать, вывернуть разговор на более безопасную тему:

– А ты Вадима давно знаешь?

– Давно.

– Вы друзья ?

– Нет.

– Но как тогда…

– Мы напарники. Просто напарники. И в патрули не принято ставить близких друг другу… людей. Друзей, родственников, членов одного клана…

– Чтобы избежать коррупции и круговой поруки, да?

– Да. Чтобы был четкий баланс сил, и ни у кого и мысли не возникало нести службу нечестно или недобросовестно.

– А где Вадим работает?

– Хирург в областной больнице. Самое место для светлого мага. Целители почти все при больницах и частных клиниках. Лечить людей – в их природе. Они по-другому не могут. Им с предназначением повезло. Занимайся любимым делом и не отсвечивай в обществе. Время от времени только переезжать приходится, да легенду менять. Нам, оборотням или вампирам, например, сложнее в людское общество интегрироваться, но тоже решаемо.

Тропка стала сначала совсем узкой, потом, на мой взгляд, потерялась вовсе. Но Константин шел уверенно. Идти рядом уже не было возможности. Я шла за ним, к этому моменту запыхалась, и разговор сам собой увял.

Светало.

Через какое-то время деревья расступились и выпустили нас на круглую поляну.

Посреди нее возвышался большой камень, с одной стороны поросший темно-зеленым с сизым отливом мхом. Перед камнем на коленях спиной к нам стояла женщина.

Константин остановился и сделал мне знак, чтобы молчала. Это было излишне. Картина, открывшаяся перед нами, несмотря на вполне мирный вид, внушала какой-то бессознательный ужас.

Женщина раскачивалась и бормотала слова в странном ритме, то замедляя темп, то вдруг ускоряя. Я прислушалась, хотела разобрать что именно она бормочет. Казалось, вот-вот услышу что-то знакомое, но нет, слова мне были неизвестны, а вот смысл… смысл, мне кажется, сейчас поймаю…

Я напрягала слух. Ритм захватил меня, такой четкий, не случайный, он звал. Я даже принялась раскачиваться в такт, вот-вот сейчас… мне всё станет ясно.

– Черт! Мира! Что ты делаешь?! – внезапно заорал мне в ухо Константин.

Я испугалась, дернулась, наваждение спало. И не только с меня. Женщина, стоявшая перед камнем, неожиданно резко вскочила и развернулась на нас.

Ее образ менялся прямо на глазах. Черты лица плыли и от обычной седой бабульки, которую я увидела в первые мгновенья, сразу как только она обернулась, через десяток секунд не осталось и следа.

Перед нами стояла древняя старуха, лицо которой так высохло и съежилось от возраста, что по размеру было не больше, чем у ребенка. Желтая кожа изрыта глубокими морщинами, проваленная щель вместо рта, а под ним выдавался далеко вперед острый, загнутый вверх подбородок. Носа у этого существа кажись не было совсем. Ее можно было принять за высушенный на солнце труп, но на лице горели ярким пламенем большие черные, умные глаза, смотревшие осмысленно и живо из-под совершенно белых бровей, над которыми морщился желтый, как пергамент, лоб. Череп был почти лысым, лишь кое-где свисали вниз спутанные пучки грязных седых волос.

Я вздрогнула от ужаса и отвращения при виде этой страшной старухи. Какое-то время она стояла неподвижно и рассматривала нас. Потом вдруг вытянула вперед свою костлявую руку, похожую на лапу хищной птицы с длинными, загнутыми когтями, полностью закатила глаза, раскрыла рот-щель и заорала с такой силой, что я пошатнулась, будто от порыва сильного ветра.

Звук ее крика был не столько громок, сколько высок. Достигал той пронзительности, которую ощущаешь кожей, всем естеством. Воздух вокруг нас стал видимым и заколебался пульсирующими волнами. У меня заболели уши, голова казалось сейчас лопнет. Выносить этот нечеловеческий визг не было никаких сил. Я бы и не выдержала долго.

Глянула на Константина, стоявшего рядом. Видно было плохо, глаза застилали слезы.

Он стоял уверенно, хоть заметно, что это стоило ему немалых усилий. Достал спрятанный под одеждой, висевший на шее крупный кулон, сжал его, громко выкрикнул какие-то слова. Не разобрала какие.

Кулон вспыхнул ярким рубиновым светом, больно резанув по глазам.