Якутские рассказы

Посвящается моему отцу

«Так почему же вас не было на тех

тракторных санях и не ваше лицо

обжигал морозный февральский

ветер, читатель? Где были, чем

занимались вы все эти годы?

Довольны ли вы собой?»

Олег Куваев, «Территория»

История с географией

Он мог бы стать историком. Не было для Зуева любимей занятия, чем, вооружившись Большим Советским энциклопедическим словарем, выписывать в специальную тетрадку по порядку, согласно годам правления, сначала французских, а потом английских королей, всех этих многочисленных Карлов и Генрихов. Он с наслаждением разбирался в хитросплетениях династий Валуа, Бурбонов, Ланкастеров и Плантагенетов. В соседний столбец выписывались события, сопровождавшие их царствования: войны, революции и народные восстания.

Покончив с английскими и французскими королями, он принялся за хронику Российских монархов, также дотошно выискивая и расставляя по годам Иванов, Михаилов, Александров и Николаев из династий Рюриковичей и Романовых.

К окончанию школы Зуев всерьёз начал задумываться над поступлением в Московский историко-архивный институт. Наверное, из него получился бы неплохой историк – архивист и каталогизатор.

Но историком ему не суждено было стать – Зуев окончил школу в последний год существования Советского Союза. Начавшиеся девяностые отменили многие, престижные раньше профессии – историки и литераторы стали никому не нужны. Зуев не решился ехать в Москву, времена были смутные, а поступать в областной пединститут на исторический, чтобы потом преподавать историю в школе за нищенскую зарплату ему показалось глупым.

Тогда, за компанию со школьным приятелем, он поступил на химико-технологический факультет областного «политеха». В городе, где жил Зуев, было несколько химических заводов. Приятель в красках расписывал ему, какую большую зарплату получает его отец – сменный инженер на заводе по производству синтетического каучука. К тому же, «политех» был близко от дома – на учёбу можно было ходить пешком, а вместо нелюбимой физики, на вступительных экзаменах можно было сдавать химию, к которой Зуев относился более благосклонно.

В итоге, Зуев поступил и худо-бедно, учась без особого желания, закончил «политех», получив диплом инженера-химика, приятель же вылетел после первого курса.

Потом была армия, где из скромного, домашнего мальчика Зуева сапогами и кулаками выбили его врождённую интеллигентность, превратив в не рассуждающего, готового выполнить любой приказ пехотного сержанта.

Вернувшись из армии, он обнаружил, что химические заводы в его городе начали медленно умирать, останавливаясь и закрываясь один за другим – на дворе была середина девяностых. Таким образом, инженером-химиком ему тоже не суждено было стать, но об этом он горевал гораздо меньше, если вообще горевал.

Тогда отец устроил его работать к себе. Предприятие, где работал отец Зуева, занималось обслуживанием магистрального нефтепровода, проходившего по территории одной из областей центральной России, где они жили, а также двух соседних областей.

Его сразу брали работать в управление на должность инженера, но Зуеву, за последний год прочитавшему из всех книг только «Устав гарнизонной и караульной службы», показалась дикой мысль сидеть в отделе, за компьютером, перебирая бумаги, поэтому он пошёл работать слесарем.

Магистральный нефтепровод – линейный объект, имеющий протяженность несколько сотен, а то и тысяч километров, поэтому с ним постоянно что-то случается, например, падает давление и нужно выяснять причину, а причина может быть разной, вплоть до разгерметизации и тогда это авария, которую надо всеми силами ликвидировать. Кроме того, нефтепровод надо обслуживать и ремонтировать, поэтому работает нефтепроводчик, как правило, в поле – вдали от цивилизации и больших городов, или как говорят нефтепроводчики – «на трассе».

По этой причине, во времена Советского Союза, за исключением совсем уж глухих мест, где другой работы не было, мало кто хотел работать на нефтепроводе. Мало находилось желающих проводить большую часть жизни не дома, а в командировках, мало находилось желающих срываться среди ночи из дома по звонку для ликвидации очередной аварии, мало находилось желающих жить не в гостиницах, а в вагончиках-бытовках на трассе.

Поэтому во времена Советского Союза в нефтепроводчики, особенно в крупных городах, шли или неисправимые романтики, или пьяницы, которых больше не брали ни на один приличный завод.

Но времена изменились, и когда промышленные предприятия в городах остановились, а на немногих оставшихся зарплату стали выдавать продукцией, работать в «нефтянке» внезапно стало престижно. Тут можно сказать, Зуеву (а вернее – его отцу, который работал на этом предприятии уже много лет) наконец-то повезло – он вытянул счастливый билет, не думая ни о чем таком, когда устраивался на работу в эту контору.

Никогда не мечтавшему о карьере нефтепроводчика, Зуеву работа неожиданно понравилась. Прочитавшему в детстве немало книг о строителях БАМа, геологах, и путешественниках, ему пришлась по душе кочевая жизнь, ночные работы и суровый мужской быт работяг на трассе.

Скоропалительно женившись после армии, Зуев быстро понял, что со своей женой они, по сути, чужие люди, имеющие разные интересы и разные взгляды на жизнь, но поскольку уже родился ребенок, вместо развода он предпочел пропадать в командировках, отдавая себя работе и живя на ней (семью это правда не спасло, а только отсрочило неизбежный развод на несколько лет, но это уже другая история).

Может благодаря этому, может благодаря приобретенному в армии умению командовать и находить общий язык с разными людьми, а может благодаря отцу – генеральному директору их предприятия, Зуев за десять лет прошёл путь от слесаря до заместителя начальника районного управления, не пропустив, однако, ни одной промежуточной ступени.

Теперь Зуев отвечал за пятисоткилометровый участок магистрального нефтепровода – в подчинении у него было под сотню человек ремонтного персонала и техники: экскаваторы, бульдозеры, вездеходы и передвижные насосные установки.

Однако прошло ещё несколько лет и Зуев заскучал. После выхода отца на пенсию он почувствовал, что застрял на одном месте. Начальство по-прежнему ценило его работоспособность и исполнительность, посылало на самые трудные участки, но при этом не спешило повышать его.

Хоть Зуев ликвидировал аварии, тонул в болоте и спасался от горящей нефти, выплеснувшейся однажды из котлована во время ремонтных работ, он начал считать свою работу рутиной, не сулившей уже какого-то нового опыта и открытия новых горизонтов.

Иногда, меся сапогами чавкающую глину на трассе, или стоя под нудным осенним дождем в ремонтном котловане, он поднимал голову и, глядя на пролетающие высоко над ним самолёты, думал о сидящих в них людях: чисто одетых, гладко выбритых и пахнущих одеколоном, летящих по делам из московских офисов в стеклянные небоскребы Гонконга и Лондона.

Он стал придирчивым и раздражительным, часто срывающимся по мелочам на своих работяг и домашних.

В конце концов, не выдержав постоянного отсутствия Зуева дома и скандалов по возвращении, от него ушла жена, забрав детей, но Зуев этого почти не заметил, продолжая кочевать по трассе в пределах трёх, закреплённых за его районным управлением, областей.

Он, как герой песни Высоцкого, попал в колею, и никак не мог из неё выбраться – из грязной, раздолбанной «Уралами» колеи вдольтрассовой нефтепроводной дороги.

Вряд ли Зуев смог бы самостоятельно выбраться из этой колеи, если бы однажды, был уж конец нулевых годов, далеко на востоке не началось строительство нового нефтепровода.

***

Если посмотреть на карту магистральных нефтепроводов до описываемых событий, можно было заметить, что на востоке крайний нефтепровод доходил до Иркутска. Дальше, за Байкалом, никаких нефтепроводов уже не было.

Неудивительно, что чем дальше садилась экономика России на нефтяную иглу, тем острее вставал вопрос о наращивании экспортных потоков нефти в восточном направлении. Поэтому в середине нулевых годов было принято решение построить новый нефтепровод от Тайшета до Сковородино. В Сковородино – железнодорожной станции в Забайкалье на Транссибирской железнодорожной магистрали – планировалось построить наливной пункт для налива нефти в железнодорожные цистерны и отправки её дальше по Транссибу до Тихоокеанского порта, который тоже начали строить в заливе Находка.

Первоначально, новый нефтепровод от Тайшета до Сковородино планировали строить вдоль трассы БАМа: через Северобайкальск и Таксимо на Тынду. Это было очень удобно: ведь основа любой стройки – это логистика. Железнодорожную магистраль можно было использовать для подвоза труб и всего необходимого, а инфраструктуру многочисленных БАМовских поселков использовать для размещения строительных бригад.

Но на одном из совещаний внезапно, это даже показывали по телевизору, президент Путин собственноручно начертил большим красным фломастером на карте новую трассу: от Усть-Кута она резко поворачивала на север, в Якутию, пересекала Лену в районе Олекминска, и через Алдан и Нерюнгри, опять подходила к БАМу в районе Тынды, удлинившись, таким образом, более чем на тысячу километров. Объяснялось это заботой об экологии Байкала, но на деле, скорее всего, это решение пролоббировали нефтедобывающие компании – им было выгоднее, чтобы трасса нового нефтепровода проходила как можно ближе к неосвоенным из-за своей отдаленности Верхнечонскому и Талаканскому нефтяным месторождениям.

Таким образом, новый нефтепровод должен был пройти по диким, не имеющим ни дорог, ни жилья дебрям Якутии. Вся запланированная логистика летела к черту. Подрядные строительные организации, уже заключившие контракты на строительство по маршруту вдоль трассы БАМа, взвыли и запросили помощи.

И тогда, из состава эксплуатационных подразделений районных нефтепроводных управлений, обслуживающих действующие нефтепроводы в Центральной России и в Сибири, решено было сформировать бригады и отправить их на восток, помогать строителям.

Когда Зуеву предложили поехать в Якутию в составе одной из таких бригад, он согласился не раздумывая. Зуев, относившийся к последнему поколению комсомольцев, не успевших ни на целину, ни на БАМ, всегда мечтал о чем-то подобном. Ему даже показалось странным, почему многие его коллеги-ровесники отказывались от командировки в Якутию, вплоть до увольнения. Как можно было отказаться, тем более за государственный счет, увидеть новые места, в которые никогда бы не поехал в отпуск?

Впрочем, многие и соглашались, хотя вряд ли всеми ими, как Зуевым, двигал романтический порыв.

Дома его ничего не больше не держало. Ветер дальних странствий пел в его душе, когда он, заперев дверь своей опустевшей квартиры, занес ключ соседке и налегке, с одним чемоданом, отправился на вокзал, чтобы поехать в свою первую командировку в Якутию.

Усть-Кут. Весна

Нефтепровод строят из труб. Средняя длина одной трубы – одиннадцать метров. Таким образом, чтобы построить нефтепровод длиной несколько тысяч километров, нужно несколько сотен тысяч труб. Все эти трубы нужно доставить на трассу строительства. Трубы доставляют по железной дороге до ближайшей железнодорожной станции, а дальше развозят машинами-длинномерами. Одна машина берёт за раз не более двух труб диаметром тысяча миллиметров. Если есть дорога, то трубы от железнодорожной станции на обычных фурах с полуприцепами доставляют к местам складирования в разные, заранее определённые точки. Затем, уже специальными машинами-трубоплетевозами, трубы развозят по трассе для сварки их в нитку.

Трасса нового нефтепровода от Тайшета до Усть-Кута шла, как уже было сказано, вдоль трассы БАМа. В Усть-Куте трасса поворачивала на север и уходила в Якутию, в сторону от дорог и цивилизации. Круглогодичная дорога от Усть-Кута в северном направлении заканчивалась на 134-ом километре, в селе Верхнемарково. Дальше дорог и жилья не было до самого Олекминска. Добраться до Олекминска и многих других городов Якутии зимой можно только по автозимникам, то есть временным дорогам, которые специально намораживают для этой цели бульдозерами и грейдерами. Весной эти дороги тают и связь с населёнными пунктами возможна только по воздуху, или по реке, где она есть.

Для того, чтобы стройка не остановилась летом, зимой надо было завезти как можно больше труб на промежуточные склады, используя автозимники. Самый большой такой склад был организован в местечке Талакан, в 708 километрах к северу от Усть-Кута.

Трубы от Усть-Кута на Талакан возили всю зиму – строители нагнали кучу машин, привлекли частных перевозчиков и все равно не успевали забросить нужное количество труб для обеспечения летней стройки. В марте, раньше, чем обычно, потеплело и автозимник стал разрушаться – вскрылись мелкие речушки, днём автозимник становился рыхлым, а вечером и утром, когда подмораживало, он превращался в ледяной желоб, наподобие бобслейной трассы, и обычные фуры с полуприцепами уже не могли взобраться ни на один подъём. Много их осталось лежать по кюветам. Для того, чтобы возить трубы дальше, нужны были вездеходы-трубоплетевозы – «Уралы» и «Камазы», много вездеходов – их стали собирать отовсюду, где только возможно.

Районному нефтепроводному управлению, где работал Зуев, тоже была поставлена задача снарядить и отправить в Усть-Кут звено из пяти трубоплетевозов. Они уехали своим ходом. Вообще перегон такого рода техники из центральной России на восток, а это около четырех тысяч километров – отдельная история, выходящая за рамки нашего повествования. Вездеходный «Урал» – машина незаменимая на бездорожье: шесть ведущих колёс и зубастые высокопрофильные шины обеспечивают ей феноменальную проходимость. Но на асфальте, такие машины превращаются в трудноуправляемых монстров, требующих постоянного напряжения со стороны водителя: подруливания и «ловли» машины для удержания в своей полосе. Добавьте к этому отсутствие «спальника» в кабине, отсутствие шумоизоляции и вообще отсутствие какого-либо комфорта для водителя, и вы поймете, что пришлось испытать водителям, перегонявшим эти машины на восток. На взгляд Зуева, это были настоящие герои, причем сами они себя таковыми не считали.

Водители, благополучно перегнавшие трубоплетевозы до Усть-Кута, по прибытии что-то там «накосячили» – то ли не приехали вовремя, то ли отказались ехать в рейс сразу по прибытии. Зуев, отвечавший за отправку машин и подготовку водителей, получил адский втык от начальства и приказ самолично доставить новую партию водителей до Усть-Кута и наладить работу на месте.

Начальство экономило на командировочных и авиаперелёт водителям не согласовали. Поэтому бригада из пяти водителей во главе с Зуевым, в начале марта загрузилась в поезд «Москва-Северобайкальск» и отправилась в путь.

Было восьмое марта. Все нормальные мужчины в этот день спешили с букетами цветов и шампанским к своим жёнам и возлюбленным, чтобы поздравить их с Женским днём. Бригада Зуева чувствовала себя несколько потерянной, поэтому они решили взяли водки. Водка символично называлась «Зимняя дорога». Зуев не возражал: путь им предстоял дальний, а старый армейский принцип гласит: «Если нельзя предотвратить пьянку, надо её возглавить».

На вторые сутки, когда поезд перевалил за Урал, уставший от пьянки Зуев ушел к себе в отдельное купе. За Уралом поезд ещё двое суток шел по ровной как стол, абсолютно пустой южносибирской степи. Потом они пересекли великие сибирские реки Обь и Енисей. На четвертые сутки, выпив всю водку и ослабев, перестали бухать водители. А поезд всё шел и шёл, дорога и страна и не думали кончаться. Попутчики в купе Зуева постоянно менялись: сходили и садились в больших сибирских городах: Новосибирске, Омске и Красноярске, а он все ехал и ехал. Скоро Зуев почувствовал себя героем фильма, название которого он забыл. Там герой едет в поезде, его попутчики меняются, одни выходят, другие садятся и каждый рассказывает свою историю.

После Тайшета Транссибирская магистраль повернула на юго-восток, на Иркутск, а поезд пошёл прямо на восток и ещё двое суток шел по БАМу среди пустых заснеженных пространств. Наконец, рано утром, на шестые сутки пути, поезд остановился на станции Лена – это и был город Усть-Кут, который почему-то назывался не как железнодорожная станция.

Было ещё темно, Зуев сошёл на перрон и его повело, как от морской болезни – ноги отвыкли ходить по твердой, не колышащейся поверхности.

После этой их поездки, бригады на поездах больше не ездили. Начальство решило больше не экономить на авиаперелётах работяг, справедливо рассудив, что так оно потеряет больше вследствие неизбежного пьянства и потери времени в дороге. Только дефектоскописты продолжали ездить на поездах в течение всей стройки. Тех просто не пускали на самолёт с их рентгеновскими аппаратами и плёнками. Сколько им пришлось выпить за это время водки, Зуев боялся даже представить.

На Талакан

Усть-Кут – город, зажатый с одной стороны Транссибом, а с другой стороны – рекой Леной в её верхнем течении. Поэтому он представляет собой одну длинную центральную улицу, застроенную типовыми пяти- и девятиэтажными домами. Начинается и заканчивается эта улица, и, соответственно, город, вереницами частных построек, гаражей и автосервисов. Расположенное на центральной улице двенадцатиэтажное здание гостиницы «Лена», с рестораном, бассейном и спа-салоном является самым высоким зданием города и, одновременно, сосредоточением его деловой и светской жизни.

Когда Зуев прибыл в штаб строительства, расположенный неподалёку от гостиницы, и доложил о своем прибытии, ему было приказано немедленно поставить машины на погрузку трубами и отправить их на Талакан. Эту печальную весть Зуев принёс водителям, уже предвкушавшим отдых и расслабон в этой замечательной гостинице. Побурчав, водители отложили уже приготовленные для посещения бассейна и спа-салона плавки и одели термобелье, ватные штаны, меховые шапки и рукавицы и поехали на базу, где происходила перегрузка труб с железнодорожных платформ на трубоплетевозы. Им предстоял 708-ми километровый путь на Талакан. Зуев удивлялся спокойствию этих людей. Он знал каждого из них, знал, что эти простые деревенские мужики всегда готовы были выйти на работу и в ночь, и в выходной день, но всё это происходило в родной им местности, на неоднократно изъезженной и знакомой им до каждого кустика трассе нефтепровода, который они обслуживали. Здесь же их ждал обледеневший автозимник, две, а то и три ночевки в кабине (а кабина «Урала» – это не кабина американского тягача «Фрайтлайнер», представляющая из себя малогабаритную квартиру) с отсутствием мобильной связи, заправок и кафешек. После разгрузки на Талакане, их ждала такая же обратная дорога.

Деловито подёргав стропы, закрепляющие погруженные трубы и попинав ступицы колес, водители залезли в кабины, помахали Зуеву из окон, дали по газам, и колонна из пяти «Уралов» тронулась в путь.

Зуев ощущал себя командиром авиационной эскадрильи, который проводил своих пилотов в опасный боевой вылет, а сам остался на земле. Им предстоял опасный рейд с ненулевыми шансами не вернуться, ему же оставалось только дожидаться их возвращения в комфортабельной гостинице.

Зуев свистнул и махнул рукой последнему, проезжавшему мимо него трубоплетевозу, он притормозил и Зуев запрыгнул в кабину.

Цивилизация закончилась в селе Верхнемарково, в 134-х километрах от Усть-Кута. На границе цивилизации стояла столовая, представлявшая из себя обычную деревенскую избу с дровяной печью. В одной половине этой избы готовили неказистую шоферскую пищу – борщ и котлеты с макаронами, в другой, жарко натопленной половине, выпивали и закусывали водители.

В последний раз пообедав горячей пищей (дальше их ждал только «Доширак», разведенный кипятком на пунктах обогрева), водители трубоплетевозов не таясь опрокидывали по сто грамм водки из гранённых стаканов и ехали дальше. ГИБДДшников они не боялись – на автозимнике каждый отвечал сам за себя.

Завывая мотором, «Урал» взбирался на сопку по обледеневшей дороге. В лобовое стекло был виден только кусок синего неба. Зуев старался не думать о том, что если мотор откажет на подъеме, им предстоит неконтролируемое скольжение вниз, больше напоминаюшее падение, которое может закончиться, в лучшем случае, только в кювете.

Спуск с сопки представлял собой цирковой аттракцион. Водитель пускал правые колёса по обочине, стараясь цепляться хотя бы одной стороной машины за слежавшийся снег. Ухая гидравликой и скрипя тормозами, они крадучись, будто на ощупь, спускались вниз. Задняя двухосная тележка трубоплетевоза, на которую опирались две тяжеленные трубы метрового диаметра, неумолимо подталкивала тягач в спину, стараясь его обогнать. У подножья сопок, размывая дорогу, текли бурные ручьи талой воды, они пересекали их с разгона, зарываясь в воду по ступицы колёс.

На равнинных участках дорога была скучная: однообразный вид заснеженной тайги за окном быстро надоедал и начинало клонить в сон. Картину оживляли только то тут, то там лежавшие в кюветах перевернутые машины, напоминавшие о неудачниках этой дороги.

Вечерело. Яркое мартовское солнце в морозной дымке на глазах падало за линию горизонта. До Талакана оставалось 500 километров.

Ленск. Лето

Ленск – как и большинство городов и населенных пунктов Якутии в летнее время не имеет сухопутного сообщения с «Большой землёй». Летом добраться до Ленска можно двумя способами: можно долететь от Иркутска на стареньком «Ан-24». Но посадочная полоса местного аэропорта не имеет бетонного покрытия. В дождь она раскисает и аэропорт закрывается. А поскольку дожди летом в Якутии идут часто, можно надолго застрять в Иркутске. Можно долететь самолётом до города Мирный. Мирный – «алмазная столица» России, тоже не имеет сухопутного сообщения с остальной Россией, но зато там для вывоза алмазов построена первоклассная взлётно-посадочная полоса, способная принимать самолёты любых типов. От Мирного до Ленска проложена грейдерная дорога, расстояние между городами – 230 километров.

Зуев выбрал маршрут через Мирный. В самолёте он поддался на уговоры соседа-попутчика, и они всю ночь, пока длился перелёт, пили вискарь, разведённый яблочным соком. Напиток этот очень опасный, ибо при лёгкости пития имеет высокий градус и поэтому обладает разрушительным действием.

Утром, мучимый дикой головной болью, Зуев вышел из самолёта в Мирном, попрощался с веселым попутчиком и поплёлся на привокзальную площадь – искать машину до Ленска. Понятие «рейсовый автобус» в Якутии не существует в принципе – все перевозки осуществляются водителями-«бомбилами». «Бомбилы» не заставили себя искать – они стояли тут же, наперебой предлагая свои услуги – привокзальная площадь была забита японскими «праворукими» машинами невиданных ранее Зуевым форм, цветов и размеров.

Зуев быстро сторговался с молодым парнем – решающим фактором стало наличие у водителя таблетки «аспирина». Быстро отыскав ещё четырёх попутчиков, они загрузили чемоданы в старенькую «Тойоту» и поехали в Ленск.

Человек, рассчитывающий поехать путешествовать на машине по Якутии в поисках красивых видов напрасно потеряет время и деньги. Здешние пейзажи не отличаются разнообразием – вид бесконечной тайги, вплотную подступающей к дороге, надоедает уже через полчаса, а тряская грейдерная дорога и стук об днище щебёнки, летящей из-под колёс, не дают заснуть пассажиру и хоть как-то скрасить томительную многочасовую дорогу. Через несколько часов пассажир начинает искать хоть какую-то деталь, за которую можно было бы зацепиться глазу, уставшему от монотонного строя деревьев – прогалину в тайге, мосток через речку или населённый пункт, но попадаются они нечасто. Особенно населённые пункты. Да и вид этих населённых пунктов приводит в уныние – обычно это несколько брошенных деревянных изб: серых, покосившихся от времени. Словно в насмешку, эти, так называемые, населённые пункты имеют яркие, праздничные названия, написанные на новеньких белых указателях: Благодатное, Привольное, Солнечное. Зуев удивился оптимизму людей, придумавших такие названия для здешних мест, не являющихся ни благодатными, ни привольными, ни солнечными.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.