Командир подлодки. Стальные волки вермахта

Пошатываясь, я неуверенно отправился на корму. Первый сидел в своей каюте и читал.

– Ты умеешь готовить, Прин? – спросил он.

Я сразу понял, чего он хочет.

– Немного. – Я колебался. – Совсем немного.

– Ну, думаю, для камбуза сойдет, пока Тейсон не поправится.

Я поморщился. Тот, кто хочет быть моряком, не находит ничего приятного в работе кока.

– Ты будешь получать зарплату матроса, – искушал первый, – и Зиппель будет твоим помощником.

Итак, мы оба направились на камбуз. Я со смутными чувствами, а Зиппель с большой радостью.

– Слушай, – сказал он, – мы же сможем есть, пока пена не пойдет.

Что мы и делали. Но мы не скупились и для других. У нас была цель: сделать лучшую еду, какая когда-либо была на «Гамбурге». Мы приступили к новым обязанностям в пятницу. С незапамятных времен это день соленого мяса на кораблях. Балкенхол и Тейсон бросали мясо в горячую воду. Мы знали, как справляются с ним наши зубы и желудки. Мы пропустили мясо и черствый хлеб через мясорубку и сделали котлеты. После еды мы торжественно прошествовали через носовой кубрик и «еврейский храм», собирая похвалы.

– Со времени моей последней котлеты в миссии, – сказал Крамер, похлопывая себя по животу, – я не ел так вкусно.

Суббота – день сушеной рыбы на парусниках, но мы испекли рыбный пирог, и наша популярность стала даже смущать нас.

В воскресенье было мясо с красной капустой и пудинг. Мясо и хлеб для пудинга были, но капусту мы не могли найти. Я послал Зиппеля на корму, где в своей койке лежал стонущий Тейсон. Зиппель вернулся:

– Красной капусты нет, есть белая!

Я пожевал черенок трубки. Это стало бы нашим первым поражением. Белая капуста не годилась для воскресенья.

– Проклятье, – печально заметил Зиппель. – Они побьют нас.

Иллюзий насчет человеческой благодарности у него не было.

– Может, взять малиновый джем, – предложил он.

Я покачал головой:

– Нет, этого недостаточно. Но… подожди-ка минутку. Беги к боцману и попроси немного сурика. Если он спросит зачем, скажи, что хочешь покрасить камбуз.

Лицо Зиппеля прояснилось, и, посвистывая, он быстро скрылся.

Когда он вернулся, мы сначала проверили в старой жестянке цвет. Никакая красная капуста не могла быть краснее. Вкус улучшился. За обедом дежурные три раза возвращались за капустой. Мы не участвовали в общей еде, а ели из наших запасов то, что диктовала наша фантазия. Спаржа, какао, пудинг…

Был чудесный день, ясный и спокойный, и уж точно не было никаких причин, чтобы кому-то вздумалось заболеть морской болезнью. Но через четыре часа после обеда матрос первого класса Шлегельспергер вышел на подветренную сторону, перегнулся через поручни и выпустил обед, как пассажир при ветре в шесть баллов. Через полчаса каждое место в гальюнах было занято, а нетерпеливые люди с расстегнутыми поясами стучали кулаками по деревянным дверям. На мостике Старый Козел прохаживался взад и вперед с позеленевшим лицом. Время от времени он скрывался в своей маленькой каюте, где для его единоличного пользования находился специальный сосуд с позолоченными краями. Еще полчаса, и все, качаясь из стороны в сторону под бушпритом, удобряли луга сорняков на дне моря.

– Медвежья болезнь, – посмеиваясь, сказал Зиппепь.

Смех застрял в горле: дверь открылась и появился Старый Козел.

– Вы кажетесь очень счастливыми на камбузе, – сурово сказал он.

Я был уверен, что он заметил и какао, и спаржу на столе, но промолчал. Он в два шага подскочил к плите, наклонился над кастрюлями и понюхал. Затем сунул длинный палец в кастрюлю с красной капустой, мигом повернулся и ткнул красный палец Зиппелю под нос.