Сокровище Картахены. Береговое братство. Морские титаны (сборник)

Словом, человек он был незаурядный.

Приведем два примера в доказательство этого утверждения.

Первое свидетельствует о необычайной смелости. В эпоху царивших повсюду суеверий он не побоялся сняться с якоря в пятницу тринадцатого числа с экипажем в четыреста семьдесят три человека.

Второе носило отпечаток еще большей оригинальности: куда бы он ни направлялся, его постоянно сопровождали две гончие и два кабана, страшно свирепых, однако живших между собой в самом добром согласии и преданных ему донельзя.

Даже теперь, на пирушке, он не разлучался со своими спутниками: четвероногие друзья лежали у его ног, получая остатки самых лучших кусков с тарелки хозяина.

Капитан по прозвищу Медвежонок Железная Голова один из главных персонажей нашего рассказа, поэтому мы опишем в нескольких словах, что с ним приключилось со времени прибытия на острова.

Лет за шесть или семь до того времени, с которого начинается повествование, в Пор-Марго прибыло судно из Дьеппа. Корабль был нагружен разнообразными товарами, нужными колонистам. Кроме того, на нем находились восемьдесят пять вербованных, мужчин и женщин, которых агенты Вест-Индской компании[2 - В 1626 г. во Франции была организована Сент-Кристоферская компания, одним из акционеров которой стал кардинал Ришелье. В 1636 г. она была переименована в Компанию островов Америки. В 1664 г. она получила название Французской Вест-Индской компании и монопольное право на ведение торговли с землями Нового Света.] набрали во Франции за смехотворную цену, прельщая россказнями о том, что в колониях им предоставят заниматься своим ремеслом, например каменщика, плотника, доктора и даже живописца. Александр Оливье Эксмелин, впоследствии ставший историком Берегового братства, завербовался в Париже в качестве хирурга, а по прибытии на острова был продан с аукциона и три года оставался невольником одного из самых жестоких флибустьеров Санто-Доминго.

По обычаю, несчастные, о которых мы говорим, на другой день после высадки, несмотря на все их протесты, пускались с молотка на торгах и присуждались колонистам, обывателям и буканьерам, пожелавшим купить живой товар.

Один из этих бедняг, красивый молодой человек лет двадцати шести – двадцати семи, пытался было протестовать против вопиющей несправедливости, жертвой которой он стал, но ему тут же пришлось убедиться, что рассчитывать на поддержку местных властей не приходится и что его требования встречают лишь насмешки и грубые шутки. Тогда он склонил голову и, видимо покорившись своей участи, молча последовал за своим повелителем.

Его хозяином стал буканьер из внутренних земель Санто-Доминго, носивший имя Пальник. Неотесанный, грубый и злой, он находил наслаждение в том, что безжалостно терзал своего нового работника, заставляя его перетаскивать неподъемные тяжести, колотя без всякого повода, просто из желания помучить, и не давал ему иной пищи, кроме объедков, которые предназначались собакам.

Работник безропотно переносил все унижения и невзгоды, жестокости противопоставляя терпение и только стараясь еще больше угодить бездушному хозяину, в руки которого его привела роковая судьба.

Покорность эта нисколько не смягчала буканьера. Напротив, в кротости и послушании своего слуги он видел хвастливый вызов и увеличивал притеснения, только ища предлога, чтобы покончить с человеком, которого ничто, по-видимому, не могло лишить самообладания.

Однажды в палящий зной несчастный работник шел, сгибаясь под тяжестью трех сырых бычьих шкур. Он нес их на спине уже несколько часов, с трудом поспевая за хозяином. Тот всю дорогу ругал его напропалую и наконец, окончательно выведенный из себя упорным молчанием слуги, хватил его прикладом по голове. Бедняга грохнулся оземь, истекая кровью.

Поскольку слуга не подавал признаков жизни, хозяин, подождав с минуту, счел его мертвым. Не заботясь более о несчастном, Пальник взвалил себе на плечи бычьи шкуры и преспокойно пошел домой. Если кто-то случайно спрашивал, куда девался его слуга, он отвечал, что тот сбежал.

Тем дело и кончилось. О работнике все позабыли.

Однако бедняга не был убит и даже не был опасно ранен. Как только Пальник отошел на приличное расстояние, он открыл глаза, встал и, еще очень слабый, попытался, однако, идти в том направлении, куда ушел его хозяин.

Но в Америке он пробыл еще очень недолго, не привык к ее природе, не знал, как отыскать дорогу в обширных зарослях зелени… Он сбился с пути и проплутал несколько дней по лесу, не имея возможности определить, где он находится. Если бы ему удалось выйти на берег моря, он был бы спасен. Но он, наоборот, с каждым шагом удалялся от дороги, которую тщетно пытался отыскать.

Заблудившийся работник начинал томиться голодом. Положение бедняги было тем ужаснее, что он решительно не знал, как добывать пищу. Один-единственный друг остался верен ему в его несчастье: когда он упал, собака хозяина не захотела оставить его. Рассерженный упорством пса, Пальник наконец бросил его возле лежащего слуги, от которого считал себя избавленным навсегда.

Мучительные страдания и нужда обнаружили твердость и непоколебимую силу воли в раненом и лишенном всякой помощи человеке. Он не поддался отчаянию, не пал духом, но вооружился терпением и мужественно вступил в борьбу с постигшими его бедствиями, чтобы отстаивать свою жизнь до последнего.

Он проводил все дни в переходах, не зная наверняка, куда идет, но все же не теряя надежды проникнуть наконец сквозь окружавшие его со всех сторон густые заросли и выйти на настоящую дорогу.

Часто он взбирался на вершины гор, чтобы оттуда увидеть море. Тогда он чувствовал прилив сил и спешил спуститься вниз, чтобы продолжить путь. Но первая же тропа, проложенная дикими зверями, вновь сбивала его с толку и заставляла терять направление, которого решил держаться.

Собака, не оставляя своего нового хозяина в этих блужданиях по нескончаемым лесам, время от времени подстерегала дичь. Эту добычу человек и собака делили между собой по-братски.

Мало-помалу человек свыкся с такой пищей: сырое мясо стало казаться ему почти вкусным. Он научился подмечать кустарники, где скрывалась дичь, и охота пошла удачнее. А вскоре у него появились новые помощники – молодые дикие собаки и молодые кабаны. Он случайно обнаружил их во время скитаний и решил выдрессировать. Помощь этих животных пришлась весьма кстати.

Около года и двух месяцев продолжалась эта странная жизнь. Беглец уже почти потерял всякую надежду выбраться из леса, когда в одно прекрасное утро вдруг столкнулся лицом к лицу с группой французских буканьеров. Пораженные увиденным, французы не на шутку струхнули, что было не удивительно: наружность бедняги была весьма непривлекательна и не внушала доверия.

Волос и бороды за все время странствий ни разу не касались ножницы и гребенка. Одежда его, состоявшая когда-то из панталон и рубашки, превратилась в лохмотья, едва прикрывавшие тело. Сильно загоревшее лицо имело дикое выражение, а на поясе незнакомца болтался кусок сырого мяса. Три собаки и два кабана, вида столь же дикого, как их хозяин, следовали за ним по пятам.

Незнакомец откровенно и бесхитростно поведал о своих мытарствах. Буканьеры едва пришли в себя, некоторые признали, что видели этого человека прежде, и теперь проявили к нему участие. Тут же они принялись держать совет.

По зрелом размышлении, вникнув во все обстоятельства дела, они решили, что Пальник злоупотребил присвоенной ему в силу берегового обычая властью над своим слугой и что безжалостным обхождением, в особенности же гнусным хладнокровием, с которым он бросил несчастного, буканьер сам расторг скреплявшие их узы и, следовательно, лишил себя всяких прав на слугу, который теперь должен быть объявлен свободным.

Это решение, единодушно одобренное, было немедленно приведено в исполнение. Нашего героя нарекли шуточным прозвищем Медвежонок, и он охотно принял его. Что греха таить, он гораздо больше походил на медведя, чем на человека. Таким образом, уже с именем Медвежонок, он был принят в число Береговых братьев и обрел права и преимущества, принадлежащие буканьерам и флибустьерам.

Новые друзья не ограничились этим: они дали ему одежду, оружие, порох, пули и взяли с собой в Пор-Марго, где в присутствии д’Ожерона заявили о принятом решении, а губернатор, в свою очередь, придал этому решению законную силу, несмотря на упорное сопротивление Пальника, который никак не хотел отказаться от своей власти над слугой, утверждая, что не бил его и уж тем более не бросал, а тот сам убежал и выдумал все это со злости на хозяина.

Жестокость Пальника была так хорошо известна в Пор-Марго и окрестностях, что д’Ожерон даже не удосужился выслушать его, пригрозив примерным наказанием, если впредь буканьер не будет по-человечески обходиться со своими слугами.

Человек, получивший имя Медвежонок, нисколько не опасался угроз прежнего хозяина: теперь, когда он стал свободным, он имел право защищаться. Спустя несколько дней он уже отправился в экспедицию под командованием Монбара Губителя.

С этих пор он участвовал во многих экспедициях под предводительством знаменитых флибустьеров и за непродолжительное время приобрел не только большое богатство, но, благодаря отваге, храбрости и в особенности острому уму, еще и добрую славу среди товарищей.

С тех пор как его объявили свободным, Медвежонок никогда не пенял на свои жестокие страдания во время рабства, ни разу имя Пальника не было им произнесено ни для порицания, ни для похвалы. Если в его присутствии заходила речь о свирепом буканьере, он не принимал участия в разговоре, хотя его мнением и интересовались. Впрочем, в течение двух лет, миновавших после вышеописанных событий, у двух врагов ни разу не было случая встретиться лицом к лицу.

История Медвежонка и Пальника стала уже преданием в местах, где каждый день приносит все новые приключения. Все забыли о ней, и тот, кто когда-то ожидал блистательной мести со стороны новоиспеченного флибустьера, недоверчиво покачивал головой, если речь случайно заходила о непримиримой вражде бывшего слуги и его хозяина. Но одним прекрасным вечером судьба свела этих двоих в гостинице «Сорванный якорь».

Вот как было дело.

Дня два или три назад флибустьерское судно под командованием Мигеля Баска после месячного крейсирования в водах Мексиканского залива вошло в гавань с грузом золота и пленников. Шесть испанских судов, захваченных флибустьерами с Тортуги, были взяты на абордаж, разграблены и, по обычаю, сожжены в море.

Едва корабль Мигеля Баска бросил якорь на рейде Пор-Марго, пленников высадили на берег и приступили к дележу добычи. Получив свою долю, флибустьеры поспешили, как случалось всегда, растратить в безудержных оргиях добытое золото. Они ценили сей драгоценный металл лишь из-за удовольствий, которые он мог им доставить.

Наибольшим почетом у флибустьеров пользовалась игра, ей они предавались яростно, с бешенством, ставя на кон огромные суммы, и по большей части прекращали партию, лишь когда проигрывали все награбленное золото, одежду и нередко даже свободу.

С прибытия корабля Мигеля Баска в Пор-Марго игра шла везде: на улицах и на площадях, на опрокинутых бочках, в гостиницах и даже в доме губернатора. Ссоры возникали повсеместно, и кровь лилась потоками. Рассудительные и безумцы подчинились влиянию игорной горячки, не менее ужасной и убийственной, чем настоящая.

Быть может, из всех Береговых братьев один только Медвежонок не поддался всеобщему сумасбродному увлечению: он презирал игру, считая ее постыдной страстью. Приятели частенько подтрунивали над ним, называли его «пуританином», но он оставался непоколебим, ничто не могло заставить его изменить своих взглядов.

В тот вечер, к которому относится наш рассказ, часов в семь, когда солнце уже стало опускаться в голубые волны Атлантического океана, Медвежонок Железная Голова, равнодушный к тому, что происходит в городе, медленно расхаживал по берегу с сигарой во рту, опустив голову и заложив руки за спину. Верные собаки и кабаны сопровождали его, не отходя ни на шаг.

– Эй! – раздался внезапно веселый голос. – Какого черта ты предаешься тут мечтаниям, когда весь город гуляет и ликует?

Медвежонок поднял голову и с улыбкой подал руку одному из самых знаменитых флибустьеров.

– Как видишь, мой любезный Дрейф, – ответил он, – гуляю и восхищаюсь закатом!

– Хорошенькое удовольствие, нечего сказать! – вскричал со смехом собеседник. – Чем бродить тут на берегу, словно душа, осужденная на вечные муки, лучше пойдем-ка со мной.

– Что поделаешь, дружище, всякий веселится, как умеет.

– Против этого, разумеется, возразить нечего. Но почему ты отказываешься идти со мной?

– Пока не отказывался. Однако если тебе все равно, то охотнее бы не пошел. Ты будешь играть, а я, как тебе известно, не терплю игры.

– Разве это мешает смотреть, как играют другие?

– Нисколько. Но подобные зрелища печалят меня.