Информационно-семиотическая теория культуры. Введение

Если учитывать все изложенное, получается так, что в рамках и тезисах коммуникативной теории общества Лумана мы фактически имеем дело не с социумом как таковым («не с социоприродным телом», обычно именуемым «общество»), а с системой смыслов, которая продуцируется, функционирует и развивается на основе механизмов, форм и процессов социальной коммуникации. Получается, что речь идет о культуре. К тому же, и сама социальность в теории Лумана задается коммуникацией и коммуникативностью, т. е. именно формами и механизмами культуры.

А в целом суть социального бытия по Луману являет собой всеобъемлющее и непрерывное пульсирование процессов смысло-порождения и смысло-обменов в социуме и между его членами, что замкнуто на потоках информации и операциях коммуникации. А все прочее в социуме и социальном бытии носит, как полагает Луман, инфраструктурный, т. е. «внешний» – вспомогательный и обслуживающий характер.

Между тем, целый ряд культурологов понимает и трактует культуру именно как процесс смысло-порождения (к чему мы еще вернемся).

Таким образом, информационно-коммуникативная теория социума усматривает сущностные измерения социального бытия в тех феноменах, что мы именуем культура, увязывая, в свою очередь, культуру и культурное бытие с информацией, сложными информационными процессами.

Для целей данного параграфа – для показа ключевой роли информации и информационных процессов в социально-культурном бытии, вероятно, достаточно уже описанных положений из теории Лумана. Однако эта теория имеет еще целый ряд аспектов, представляющих интерес в плане трактовки отношений и соотнесенности информации и культуры.

В частности – социально-коммуникативная теория Лумана активно оперирует и категорией «форма». Однако и форма в данном случае не только и не столько суть «внешнее» (граница, контуры, форма явленности некоего сущего, «оболочка» чего-то вещественного и материального), сколько «внутреннее». Это – смыслы, смысловая структура.

Иначе говоря, форма в концепции Лумана выражает не статичные, пространственные, инвариантные, субстантивно-фиксированные стороны (внешние, зримые оболочки, «круглое или квадратное») социального бытия, а способы и механизмы его процессуальности, выстраивающиеся в сети референции, реляций, селекций, рекурсий смыслов – в сети информационных и информационно-семиотических процессов, бытующих в социуме.

Таким образом, форма в концепции Лумана сродни культурной форме, в которой (или в сочетаниях которых) реально бытует культура.

Подобное понимание формы, как будет далее нами показано, относимо и к категории «культурная форма» [5]. А пока обратимся к представлениям Лумана об отношениях «формы» и «социальной системы».

Форма в социальной теории Лумана соотносится не напрямую с системой (с информационно-смысловой системой в данном случае), а с ее «медиумом». Между тем, как хорошо известно, «медиум» в современных теориях информации и коммуникации – это любое средство, используемое для передачи информации. Таковыми средствами (медиумами) могут быть устная или письменная речь, язык тела (невербальная коммуникация), музыки, графики (схемы, иллюстрации), а также любая иная система знаков и символов. В роли медиума выступает и человек. Однако в современных условиях особое место в спектре медиумов занимают технические средства: компьютер, радио, телевидение, кино, интернет.

В итоге получается так: «медиум», «форма» и сама «система», как полагает Луман, отличаются друг от друга не субстанционально, поскольку основа у них общая и единая – это информация, а лишь смысловыми структурами [1, с. 59]. Что это значит, как это понимать?

Дело в том, что, как полагает Луман, именно в форме и в рамках форм элементы медиума (т. е. смыслы) обретают конкретный, определенный, регулярный, идентифицируемый, т. е. типический, структурированный, «социализованный» и «культурный» порядок.

Если учитывать все эти моменты, получается так: медиум представляет собой неупорядоченный, разрозненный, неорганизованный материал (т. е. массив и стихию всей суммы исторически накопленных социумом смыслов и идей), а форма «образует» и вычленяет из общего массива «бытия смыслов» устойчивые и структурированные образования, т. е. актуализированные, типические смыслы и идеи.

Если спроецировать изложенные представления Лумана на культуру в ее информационно-семиотическом понимании (модусе), то пространство культуры в целом предстает как «медиум», т. е. как глобальная информационно-смысловая среда, где нет инвариантной упорядоченности и неизменных отношений элементов, т. е. неизменных смысловых структур. Иначе говоря, в свете теории Лумана пространство культуры предстает как «обитель» всех возможных смыслов социального бытия, а культурная форма – как типический вариант и механизм агрегации и упорядочения этих смыслов посредством их референций, реляций, селекций, рекурсий в типические формы (культурные универсалии, духовные ориентиры, моральные нормы, эстетические критерии и т. д.).

Таким образом, культурная форма в рамках рассматриваемой концепции Лумана предстает как некий определенный смысловой комплекс (фрейм, паттерн, фрагмент культуры), как некий информационно-смысловой пакет, характеризующийся собственной (характерной) процессностью или же набором процессностей (референций, селекции, эмердженций, рекурсий).

Разумеется, в реальной жизни (повседневности), в культурном и социальном бытии, интеракции и коммуникации культурная форма предстает во «внешней оболочке», в «семиотической одежде», т. е. посредством знаков семиотики, артефактов культуры.

Однако это и не имеет принципиального значения. В данном случае важно другое, а именно – сходство «формы Лумана» и культурной формы в том смысле, что их содержательной стороной выступает информация, информационный процесс.

Итак, определяющим специфику бытия человека, а точнее – специфику социально-культурного бытия (его облик, нюансы, динамику), фактором по Луману является коммуникация, смыслообмен, т. е. акты культуры, являющие собой, по сути, информационные, информационно-смысловые процессы. Таким образом, социально-культурное бытие в теории Лумана предстает как мир (пространство и сложная система) смысло-несущей информации, подчиненный законам, принципам и механизмам накопления, передачи, хранения, преобразования и обращения информации [6].

Все изложенные детали в данном случае, скорее, являют собой дань уважения к тонкости и изяществу хода мысли и строя аргументации Лумана. Читатель может их и опустить. Главное здесь в другом (не в тонкостях и деталях). Дело в том, что концепция Лумана является иллюстрацией к пониманию бытия социума как сложнейшей системы информационных потоков, форм и процессов, обеспечивающих рождение смыслов, их накопление, обмен ими, их селекцию и рафинирование, их непрерывную коррекцию, группирование/перегруппирование. Но все это и есть культура, бытие культуры.

Таким образом, идея Лумана в лапидарном изложении укладывается в тезис: «в глубинном основании социальности и социального бытия лежат не модусы экономики и политики, а информационно-коммуникативные отношения и процессы», что так или иначе поддерживается также и в теориях символического интеракционизма [7] и феноменологической социологии.

Едва ли кто-либо станет возражать, что культура выражает мир смыслов – это общепринятое представление. Принципиально новое в информационно-семиотической концепции культуры (и что сродни идеям Лумана) заключается в том, что культура не является архивом смыслов – она предстает как динамическая информационно-смысловая система, в рамках которой смыслы и конфигурации смыслов меняются непрерывно, динамично, спонтанно, синергийно под влиянием типичных информационных процессов и механизмов: эмердженции, селекции, референций, рекурсий и др.

Вот здесь мы подходим к одному из ключевых аспектов нашего дискурса. Любая новая теоретическая концепция требует оснащения собственной категориально-лексической, понятийной системой. Речь в данном случае идет конкретно о необходимости продвижения в научно-лексический оборот культурологии базовых понятий теории информации (наряду с понятиями теории систем и синергетики).

А пока ситуация такова: лингвистика, да и филология давно трактует язык и языковые феномены (один из важнейших аспектов культуры) как сложную информационно-семиотическую систему, активно опирается на теорию информации и ее категории (фрейм, паттерн, скрипт, рекурсия и др.), а культурология, увы, скорее, сторонится этого.

Естественно, что далее (в последующих разделах) будут представлены ключевые категории теории информации, которые настойчиво напрашиваются в арсенал культурологической науки. Но, пожалуй, мы прямо сейчас, не откладывая в «долгий ящик», обратимся к одной из них – к категории «рекурсия» (хотя еще не раз в последующем будем апеллировать к ней).

Возможно, в ментальности многих культурологов эта дефиниция предстает как нечто чуждое культуре и культурологической науке. На самом же деле самоповтор, самовоспроизведение, множественное воспроизведение нечто (т. е. рекурсия), как способ бытия и механизм развития, широко распространено, как в природном, так и в социальном бытии. И, конечно же, в культуре. Например, прием «текст в тексте», «рассказ в рассказе», «фильм в фильме» достаточно часто используется в культурном творчестве. А это и есть рекурсия. В дизайне, изобразительном или декоративно-прикладном искусстве, в частности в геральдике, давно и широко известен другой прием (или «техника») – «mise en alime», что буквально означает «помещение в центр». Именно на основе означенного приема (а по сути – посредством рекурсии) создается «бесконечная перспектива» и иллюзия объемности. Рекурсия играет активную роль также и в музыкальной культуре и музыкальном творчестве. Здесь она (рекурсия) обретает форму «рондо» и самых различных вариаций (чакона, пассакалии). Авторы [8], оценивая роль рекурсии в музыкальной культуре и в культуре в целом, утверждают, что специфика (дух и эстетика) музыки таких выдающихся композиторов, как Арнольд Шенберг, Балу Барток, Джон Кейдж и Альбан Берг, основана именно на мелодических рекурсиях определенного типа, поддающихся четкому математическому описанию. Однако самое типичное и распространенное проявление рекурсии в качестве одного из механизмов бытия культуры в математических формулах не нуждается. Речь идет о рекурсии культурно-поведенческих паттернов. Именно рекурсия культурных паттернов в условиях доминирования «глобально-медийной» культуры становится едва ли не самым активным механизмом современного культурного бытия. За примерами далеко ходить не придется. Например, как мы сегодня во всех весях России (не только в разноязыких мегаполисах, но и в провинциальных поселках российской глубинки, в селениях и аулах Кавказа или Татарстана) приветствуем друг друга? На американский манер «хэллоу!» – «привет!» в нашей современной культурно-коммуникативной версии. И сколько подобных «космополитических» культурно-поведенческих паттернов нас окружает? Их не счесть.

Один из «только что рожденных» выглядит примерно так: сегодня и на улицах Лос-Анджелеса, и на тротуарах Нальчика можно увидеть торопливо шагающего к офису или к своему автомобилю некоего с кофе в бумажном стаканчике. Теперь это «брэнд» поведенческого стиля «динамизма и мобильности», разносимый по всему миру «ураганом рекурсии». Но самое удивительное в том, что пребывать в толчее с кофе в бумажном стакане непрактично в силу многих причин (легко пролить случайно, кофе остывает быстро и теряет вкус, о гигиене и говорить нечего). Но новый символ поведенческого стиля «мобильного человека, у которого каждая минута на счету» делает свое дело – воспроизводит себя повсюду, рекурсивно.

Впрочем, в культурологии задолго до появления теории информации «натыкались» на эффекты рекурсии. Пример тому – «мем», некогда модный в культурологических текстах. А мем и есть рекурсивный феномен. Даже идея античной философии, будто культура – результат подражаний, являет собой «предвосхищение рекурсии».

Информационно-коммуникативная теория общества Лумана имеет еще одну особенность, которую мы до сих пор не затрагивали. Речь идет о том, что в этой теории изначально, что называется «по умолчанию», все процессы рассматриваются и трактуются с позиции синергетики, к чему мы еще вернемся в последующих разделах нашего дискурса.

Остается лишь зафиксировать: как показывает предшествующий анализ (в том числе — с позиции информационно-коммуникативной теории общества Лумана), феномены культуры завязаны на информационные процессы и механизмы, что особенно ярко проявляется в процессах коммуникации и интер-субъективных – отношений или же при соотнесении условной социальной информации с формами культуры. К тому же механизмы бытия культуры и ее структурные формы близки, схожи или же тождественны механизмам и формам информационного бытия (бытия информации), которые известны как паттерны, фреймы или скрипты, о чем пойдет , речь в последующих разделах нашего дискурса.

Примечания

1. Назарчук А.В. Учение Никласа Лумана о коммуникации. – М.: Весь мир, 2012. – 269 с.

2. Назарчук А.В. Идея коммуникации и новые философские понятия XX века // Вопросы философии. – 2011. – № 5. – С. 157–165.

3. Ионин Л.Г. Феноменологическая социология // Современная западная социология. – М.: Издательство политической литературы, 1990. – С. 367–368.

4. Латур Б. Наука в действии: следуя за учеными и инженерами внутри общества. – СПб.: Издательство Европейского университета, 2013. – 413 c.

5. Тхагапсоев Х.Г. Культурная форма как теоретический конструкт и мера культуры // Вопросы культурологии. – 2012. – № 5. – С. 10–16.

6. Тхагапсоев Х.Г. К проблеме предметного пространства и научного статуса культурологии // Фундаментальные проблемы культурологии. – СПб.: Алетейя, 2008. – С. 5–15.

7. Кармодонов О.А. Откровения и парадоксы социологического интеракционизма // Социологические исследования. – 2006. – № 2. – С. 3–13.

8. Зайченко М.А., Яковлева Е.А. Рекурсивная форма движения в культуре // Ученые записки Казанского университета. Гуманитарные науки. – 2013. – Т. 155, № 1. – С. 57–66.

2.7. Фрейм как категория информационного бытия и мера культуры

Как уже подчеркивалось, в онтологии и методологии современной, постнеклассической науки дефиниция «фрейм» в широком ходу: она соотносится с целым рядом аспектов социального мира и бытия человека: с информацией, знанием, процессом познания, ментальным миром человека, с коммуникацией, интерсубъективными отношениями, поведением и действиями людей, а в связи с этим с процессами самосоотнесения человека с миром (природным, социальным, ментальным, культурным) деятельности. Соответственно, категория фрейм сегодня активно используется в социологии, психологии, когнитивистике, лингвистике, филологии, теории музыки, в педагогике. Очевидно, что эта категория не может игнорироваться и в дискурсах о культуре, в методологии культурологической науки, которая занята формированием интегративного социогуманитарного знания о культуре – во взаимодействии и в пересечениях практически со всеми науками о человеке.

Фрейм (от англ. frame – остов) – это некоторая структура, содержащая информацию, знание, сценарий действия или стратегию поведения.

Дело в том, что воспринимаемая человеком информация, по представлениям когнитивной психологии, преобразуется в виде ментальных репрезентаций, т. е. удерживаемых в памяти человека образов и символов, заключающих в себе знания (преобразуется в фреймы). Так, фрейм выступает как динамическая форма образно-символического восприятия и интерпретации реальности, существующая в виде хранимого в памяти пакета информации, знания, проекта, стратегии поведения и действия.

Таким образом, фреймовый подход схватывает и выражает в методологии познания давно и хорошо известный факт – стереотипный, модельно-схемный характер представлений человека о реальной действительности. В этом контексте можно утверждать, что «фрейм» – это общее родовое обозначение базового набора таких когнитивных и деятельностных понятий, как схема, сценарий, модель, репертуар действия, программа репертуарно-деятельностного поведения, позиционирования и самопозиционирования человека.

Но, пожалуй, самая главная особенность фрейма в том, что он выступает как минимальное описание некоего явления, факта, процесса, действия, обладающее свойством целостности. В этом смысле удаление из фрейма любой составляющей приводит к тому, что данное явление перестает опознаваться – идентифицироваться, верифицироваться, классифицироваться.

Иначе говоря, фрейм выступает как некая «эталонная модель», с которой в сознании человека соотносятся элементы реального бытия (природного, смыслового, культурного, деятельностного, поведенческого, коммуникативного), подлежащие распознанию, репрезентации, легитимации, классификации, оцениванию, а в конечном итоге – включению в картину мира. В означенном контексте любая форма культуры или любой ее жанр можно понимать как фрейм. Это обстоятельство и выдвигает категорию «фрейм» на арену современной парадигмы культурологической науки.

Теперь немного о деталях. По мнению М. Минского, основателя теории фреймов, процессы мышления базируются на хранящихся в памяти фреймах, как на многочисленных базовых данных, с помощью которых человек [1]:

• распознает зрительные образы – фреймы восприятия визуального;

• понимает слова – фреймы семантические;

• воспринимает рассуждения, действия – фреймы-сценарии;

• воспринимает повествования – фреймы-рассказы, нарративы.