Агент, переигравший Абвер

– Фармацевт не пошел на контакт с Шекспиром, – приблизившись, шепнул Казанфар. – Сделал вид, что не знает его.

– Я понял. Гоар, подойдешь, когда Фармацевт выйдет из чайханы.

– Хорошо.

То, что произошло через пару минут, когда из чайханы вышел Фармацевт, удивило всех. Он подошел к торговцу фруктами, где стояла Гоар, и, не обратив никакого внимания на вчерашнюю знакомую, купил пять апельсинов и ушел.

– А еще говорил, что мимо не пройдет, хм, – усмехнулась ему вслед Гоар.

Жора, наблюдавший за происходящим, через минуту произнес:

– Не он.

– В смысле, – не понял Казанфар. – Что значит – не он? Это же Фармацевт.

– Да. Фармацевт. С сегодняшнего дня устанавливаем за ним круглосуточное наблюдение. Я и Айказ идем дежурить к дому, где квартирует Фармацевт.

Весь остаток дня, до сумерек, ребята держали жилище Фармацевта «под присмотром». А с наступлением темноты забрались на крышу соседнего дома, с которого были видны его окна на втором этаже. Благо дома в Иране с плоскими крышами. Многие там даже свадьбы справляют.

Где-то около часа ночи уснул Айказ. В три Жора растолкал его, приказав в пять разбудить себя и провалился в сон. Внутренние часы оказались надежнее Айказа: Жора сам проснулся ровно в пять и второй раз за ночь растолкал товарища. Чтоб вновь не сомкнулись глаза, он попросил Айказа почитать на память что-нибудь из своих любимых стихов. Вначале это показалось Айказу странным. Где он – со своим кожаным мячом и где они – стихи! Но призадумавшись, стал понемногу вспоминать, правда, большей частью детские. Через полчаса, когда Айказ вошел во вкус, в окнах напротив вдруг загорелся свет. Раздвинув занавески и раскрыв створки, Фармацевт в трусах и майке возник как на ладони и занялся зарядкой. В этот момент произошло то, что заставило Айказа забыть слова одного из самых любимых стихотворений. Из-за спины Фармацевта… вышел еще один Фармацевт. Вернее, его двойник и тоже принялся за утреннюю зарядку.

– Ущипни меня. У тебя тоже в глазах двоится или их действительно двое? – с интонацией человека, попавшего впросак, растерянно прошептал Айказ.

– Вот, что я имел ввиду, когда сказал вчера, что это не он, но до конца не был уверен. Теперь убедился. Надо предупредить ребят. Айказ, значит, передашь, что работаем по прежней схеме. Только мы с тобой останемся здесь наблюдать за вторым Фармацевтом…

То, что удалось выяснить группе Амира, удивило даже видавшего виды Агаянца. Оказалось, что это были два брата-близнеца. Когда один выходил из дома, уводя за собой группу наблюдения, и бесцельно гулял по городу, ни с кем не общаясь, второй в это время покидал жилище и встречался с нужными людьми. Амиру с товарищами удалось разоблачить обоих Фармацевтов, а также всех их агентов, включая высокопоставленных иранских чиновников и военных. Они были арестованы советскими спецслужбами и со временем перевербованы.

Следующее задание, поступившее от Агаянца, было несколько иным, чем выявление немецких агентов. В этот раз задача заключалась в том, чтобы проследить иранского генерала из генштаба. Он был завербован советской разведкой и за солидные деньги передавал ей секретные документы. Однако большой процент неподтвержденных данных, добываемых им, настораживал. Резонный вопрос – как проследить действия военачальника, который не ходил по Тегерану пешком, не назначал на улице встреч, – оставался открытым. Рано утром его увозили в штаб на автомобиле, вечером на нем же привозили обратно. Наружное наблюдение ничего не давало. Тогда Жора с Шекспиром решили посмотреть, как себя ведет дома генерал. Выпал как раз выходной день. И вот она удача! Генерал в штатском, с портфелем в руках вышел за ворота и направился к мечети. Жора мысленно похвалил себя за то, что взял с собой немецкий фотоаппарат, подаренный Агаянцем. Было время дневного намаза. Генерал вошел в мечеть и, преклонив колени, поставил под боком портфель. Жора с порога нажал на кнопку затвора фотоаппарата, запечатлев генерала и молящегося слева от него мужчину, а также два совершенно одинаковых портфеля, стоящих рядом. Через пару минут мужчина ушел, прихватив с собой чужой портфель. Этот момент также сопроводился характерным щелчком. Шекспир вышел вслед за незнакомым мужчиной, а Жора остался следить за «своим» военачальником.

Уже близился вечер, когда к дому генерала подкатил на велосипеде Шекспир. Жора возник перед ним как из-под земли и увел в подъезд соседней четырехэтажки.

– Как дела? – спросил он друга.

– Отлично, – расплылся в улыбке Шекспир. – Я проследил подельника нашего генерала до самого его дома. На мою удачу, он был не на машине, а поймал извозчика. Я не только успевал на своем велике за ним, но еще и притормаживал, чтоб не засветиться, – прихвастнул Шекспир. – Короче говоря, это – довольно известный в Тегеране дантист агаи-Кодси. Представляешь?

– Надо к нему записаться на прием, – моментально сообразил Жора, пристально посмотрев на Шекспира. – Как у тебя с зубами, не болят?

– Не, не болят. А ты что, на полном серьезе?.. Знаешь у кого… у Казанфара дырка в зубе намечается. Я вспомнил, он как-то жаловался.

– Он и пойдет лечить зуб. Это такое дело, если запустить, можно и лишиться его, – рассмеялся Жора и тут же поправился, – нет, я серьезно.

– Да, с зубами шутки плохи. А как у тебя тут?

– Как стемнеет, хочу зайти в гости к генералу. Я присмотрелся, если с платана перед домом запрыгнуть на балкон на втором этаже, дверь в комнату с него открыта, можно попасть прямо в генеральский кабинет. Он там часа два работал, что-то на машинке печатал. Интересно взглянуть что?

– Ты же понимаешь, если…

– «Если» – я исключаю. Иначе мы так и будем ходить вокруг да около.

– Ну-у… да.

В десятом часу свет в окнах генеральского дома погас. Подождав еще с полчасика, Жора сказал: «Пора».

Казанфар не успел толком осмотреться по сторонам, выйдя из подъезда, как Жора тенью промелькнул к платану, легко вскарабкался вверх по стволу и мягко перемахнул через перила на балкон. В этот момент в кабинете неожиданно зажегся свет. Жора прижался спиной к стене и замер. Ему казалось, что колотящееся в груди сердце может выдать его. Хозяин дома, облаченный в шелковый халат, постоял немного в комнате, прислушиваясь к чему-то, потом подошел к широкому дубовому столу, бегло просмотрел какие-то бумаги, положил их в кожаную папку, подумал и закрыл балконную дверь. Свет в кабинете погас. Жора на время забывший о дыхании, медленно набрал в легкие воздух и беззвучно выдохнул. Побыв еще для верности минут пять без движения, Жора отделился от стены и осторожно толкнул балконную дверь. Та не поддалась, оказавшись запертой. Струйка пота покатилась по холодной Жориной спине. Он вытащил из кармана перочинный нож, просунул лезвие между дверных створок, пытаясь попасть острием на скошенный язычок замка. «Это поможет, – подумал он, – если дверь закрыта лишь на защелку, если же на ключ…». – На этом месте Жора нажал на рукоять ножа, и… вместе с глухим щелчком язычок ушел внутрь механизма, и дверь подалась вперед. Тыльной стороной ладони он отер лоб и вошел в генеральский кабинет. Привыкнув к темноте, безошибочно разгадал в большом черном пятне на столе – кожаную папку. Раскрыл, вытащил из нее листы бумаги, в том числе с грифом «Секретно», и, подсвечивая портативным фонариком, стал фотографировать их. Работал он быстро и аккуратно, забыв о страхе. Зато на улице, вжавшись в темень дома напротив, переживал за друга Казанфар. И не зря. Когда, сделав дело, Жора вышел на балкон и мягко закрыл дверь на защелку, на тротуаре показались двое жандармов с фонариками. Казанфар шагнул в подъезд и там притих. С девяти вечера в Тегеране действовал комендантский час. И если попасться патрулю без разрешительных документов, то добра не жди. Соответствующих документов у ребят не было. Жора, к счастью, увидел жандармов раньше, чем они могли заметить его, и лег на пол, вдыхая балконную пыль. От нее засвербело в носу, и он, не удержавшись, чихнул, придержав, как мог, звук. Жандармы остановились.

– Ты ничего сейчас не слышал? – спросил один другого.

– Вроде кто-то кашлянул… или… чихнул? А может, показалось?

Жора вжался в пол, когда по его балкону скользнул луч фонарика.

– Показалось, да. Пойдем в участок. Вся ночь еще впереди. Чаю попьем.

Когда жандармы ушли, Жора с перил ловко спрыгнул на платан и соскочил вниз.

– Я тут, – негромко подозвал его из подъезда Казанфар.

Вскоре оба запрыгнули в седла велосипедов и налегли на педали. Судя по тому, как ребята резво рванули по брусчатке, они и впрямь были похожи на летучих кавалеристов. Как прозвал их Агаянц – «Легкую кавалерию».

На следующее утро Коля привез Ивану Ивановичу полученную от Амира фотопленку. Когда ее проявили и напечатали снимки, Агаянц не просто удивился, но ахнул с досады. Иранский генерал оказался шпионом, работавшим под диктовку нацистов. Часть документов, отснятых Амиром, были на немецком языке и содержали дезинформацию, которую генерал по вечерам перепечатывал дома на машинке на чистые бланки с грифом «Секретно» и за большие деньги продавал русским. Когда высокопоставленный иранец был изобличен, ему предложили выбрать – либо он искренне раскаивается в содеянном и начинает верой и правдой работать на советскую разведку, либо его ликвидируют как нацистского агента. При этом и предупредившие, и предупрежденный не сомневались, что все именно так и будет.

Добротный особняк из белого кирпича одного из лучших в Тегеране стоматологов агаи-Кодси, находился в 11-м округе, можно сказать, в центре иранской столицы. Казанфар приехал сюда, предварительно записавшись на прием, вместе с Шекспиром. Вернее, Шекспир привез к стоматологу «страдающего от зубной боли брата». Он так и заявил зарегистрировавшей посещение медсестре. Казанфар едва взглянул на нее, как тут же узнал в ней дамочку за рулем «Опель Капитана», которая увезла из Большого базара убившего Мурата мужчину в черном костюме. Несмотря на то что он не видел лица девушки, все равно узнал ее по осанке. Прямая, как у пианистки, спина, высокая грудь, узкая талия – все в ней было за гранью привычного понимания женской красоты. Она казалась необыкновенной. К тому же – голубоглазая блондинка. При этом Казанфар осознавал, что она – враг. Находясь в полном душевном смятении и не умея скрыть этого, он с завистью наблюдал за тем, как непринужденно вел себя Шекспир, беседуя с ней. Вот уж артист так артист.

– Мой брат боится стоматологов, и я его сопровождаю, – спокойно, с еле уловимой ухмылкой на губах произнес он. Конечно, зуб-то сверлить не ему будут! Чего волноваться?

Когда в кабинет вошел мужчина, Казанфар приготовился увидеть зловещего человека в черном костюме. Шекспир был уверен, что признает в нем агента, оставившего генералу в мечети портфель с немецкой дезинформацией. Ведь тот на извозчике приехал сюда, в дом.

Увы, в открывшуюся дверь почти вбежал среднего роста, лысеющий, с брюшком, смуглый мужчина с волосатыми руками.

– Доктор Кодси, – представился он, обнажив в улыбке свои крепкие белые зубы.

«Не он», – мысленно констатировал Казанфар. «Не он», – едва не произнес вслух Шекспир и подумал: «Что-то ничего не вяжется. Похоже, дом Кодси с секретом. И над этим придется поломать голову».

Впрямь, не одна тайная тропка тянулась сюда, к особняку стоматолога, и подозрения у Шекспира с Казанфаром возникли не на пустом месте. Единственной ниточкой, за которую стоило потянуть, чтобы начать разматывать клубок, была, если не считать самого Кодси, его умопомрачительная медсестра. Ассистентка. Возможно, очень даже важная зацепка, которую упускать нельзя. «Как-то надо сблизиться с ней, подружиться, – начал строить планы Казанфар. – Может, удастся завербовать ее». Он понимал, что девушку необходимо чем-то заинтересовать, привлечь. Но чем? Как? Такая вряд ли польстится на полноватого Казанфара, скорее предпочтет красавчика Шекспира. А может случиться, что и на обоих не посмотрит. Она будет делать то, что ей прикажет началь… глава… главарь нацистской резидентуры… Майер? Она везла его в машине!.. Палача и убийцу?! И она с ним заодно?! Но почему, Боже?! Ее заставили?!

Вопросы роились в голове Казанфара, словно назойливые мухи, даже, кажется, было слышно, как они жужжат. Но тут ассистентка подошла к нему, взяла за локоть и отвела к креслу.

– Присаживайтесь, – сказала она на фарси. Когда Казанфар ни жив ни мертв уселся, наклонилась к нему и мило улыбнулась: – Не волнуйтесь, доктор Кодси лучший в Иране стоматолог.

Знала бы, какую бурю в душе бедолаги замутили напасти, не улыбалась бы. Казанфар медленно поднял на нее глаза и взглянул так, что девушка вдруг закашлялась, и щеки ее порозовели.

– Кгм… кхм. Так, ну что, приступим, – подал голос доктор Кодси, который умел придать неуправляемым процессам определенную направленность, чтоб не допустить кипения страстей.

Казанфар закрыл глаза, открыл рот и подумал, что пропал. Между тем доктор с помощью шпателя, зонда и зеркала тщательно осмотрел каждый в отдельности зуб, оценивая кариозные проявления, и приступил к опросу:

– Боль в зубах беспокоит? Если да, то в какое время?..

– Нет, зубы не болят.