Реверанс с того света

– Я читал ваши публикации. Мне нравится, как вы пишете. Хочу предложить вам разоблачительный материал, способный взорвать общественное мнение.

– Кого разоблачаем?

– Вопрос касается вопиющей коррупции в нашем военном округе, в которой погрязли высшие военные чины.

– А зачем вам это?

– Я – честный офицер. Не могу равнодушно смотреть на то, как разворовывают военное имущество округа. Судя по вашим публикациям, вы производите впечатление порядочного человека и смелого журналиста. Ну как, беретесь?

– Сразу не могу сказать. Мне надо ознакомиться с материалом, изучить его…

– Такого ответа я и ждал от вас. Копии со мной. Я их вам отдам, но прошу, чтобы все осталось строго между нами. Эти бумаги никто кроме вас видеть не должен. Через два дня я вам позвоню.

Завершив редакционные дела, Андрей пораньше уехал домой. В тиши родных стен он стал просматривать принесенные военным бумаги, сканировать и заносить их в свой ноутбук. Факты, изложенные в документах, были связаны со злоупотреблениями служебным положением, превышениями должностных полномочий, хищениями и мошенничеством. Среди череды преступных деяний обращала на себя внимание ликвидация трех военных кирпичных заводов по схеме: искусственное банкротство и продажа их на сторону. Новые хозяева на весьма выгодных для себя условиях заключали контракты с округом на строительство казарм, объектов и различных хозяйственных сооружений. На деле же львиная доля стройматериалов шла на возведение шикарных дач для генералитета. За всем этим маячила фигура заместителя командующего военным округом по тылу генерал-лейтенанта Порошина. Закончив знакомиться с бумагами, Андрей почесал затылок. Материал, конечно, может получиться бомбовский, но чтоб на этой бомбе не подорваться самому, надо все обстоятельно проверить…

– Вы у Натальи Алексиной дома бывали? – больше утверждая, чем спрашивая, обратился к Андрею Станислав Сергеевич.

– Бывал.

– Она одна живет, не с родителями, так ведь?

– Так. Она взрослый человек, самостоятельный. К тому же квартира, кажется, ей от бабушки досталась. Не могу точно сказать, мы на эту тему не особо говорили.

Вызвав Примерова на очередной допрос, Капитан надеялся уточнить у него то, что не удалось узнать в Союзе художников, где Алексину характеризовали как талантливого, но достаточно замкнутого человека. У следователя складывалось мнение о ней как о красивой, сдержанной в общении девушке, не оставляющей никаких шансов мужчинам, пытавшимся за ней приударить. Таких еще считают высокомерными или богемными красавицами. «Мне кажется, – пояснил тогда один из коллег-живописцев, – у нее очень высокая планка самооценки. Она амбивалентна в жизни и творчестве, все связанное с ней вызывает двойственное, я бы сказал, неоднозначное восприятие. Знаете, ее посещали порой неожиданные вспышки гнева, а то и ярости. Был случай, когда в споре она ударила кулаком в лицо своего коллегу, а потом ее затрясло всю. Мы уж хотели «Скорую» вызвать, но обошлось. Она сухо извинилась и ушла…»

Разговаривая с Примеровым о Наташе, следователь не хотел давить на него. При проведении допросов он частенько прибегал к своеобразному методу: «поглаживание по шерстке». На первый взгляд, незначительные детали, вокруг которых крутились его вопросы, и явное пренебрежение, можно сказать, фактами, лежащими на поверхности, создавали впечатление не совсем компетентного в своей профессии человека, с которым можно было не особо напрягаться, боясь сболтнуть лишнего. На самом деле, усыпляя на допросах бдительность задержанного, Станислав Сергеевич незаметно выуживал те рациональные зерна, которые впоследствии создавали исчерпывающую картину произошедшего, раскрывали скрытые мотивы совершенных деяний, о которых подозреваемый никогда бы не рассказал…

– Ну да… Многие живут отдельно от родителей. А с ними у нее были хорошие отношения?

– Не знаю.

– Она не говорила, где они работают? Нет? Мне кажется, она их недолюбливает.

– Она об этом не говорила, но мне тоже кажется, что отношения у них не фонтан.

– Извините за нескромный вопрос, а о чем вы с ней обычно разговаривали?

– Большей частью об ассоциативном искусстве. Вы не пробовали ей позвонить?

– С вашего мобильника? Пробовал. Не дозвонился. Вы сказали, ассоциативное искусство? Вы в этом разбираетесь?

– Я – нет.

– Она интересовалась вашей работой? Спрашивала вас, о чем вы пишете?

– В некотором роде да. Собиралась написать ассоциативную картину по мотивам моих публикаций. Бред, конечно… Мне кажется, она играла со мной в какую-то свою игру.

– Как по-вашему, она была способна на жестокость?

– Думаю, да. Как и любой человек, если жизнь припрет.

– А ее приперла?

– Может, да. Она мне не говорила об этом.

Капитан чувствовал, что задержанный что-то недоговаривал. Но что он скрывал, понять не мог…

Трехкомнатная квартира Наташи представляла собой большую мастерскую, наполненную картинами и всевозможным художественным инвентарем. В небрежной, на первый взгляд, обстановке, однако, просматривался какой-то продуманный стиль. Здесь не хотелось найти стульчик и вжаться в него, чтобы не наследить, как бывает, когда попадаешь в чужую, дорого обставленную квартиру. Две комнаты, объединенные в один просторный светлый холл посредством широкой арки, дорогой паркет, белые до голубизны стены и потолок, выставленные в середину свободного пространства мольберт и палитра создавали обстановку раскрепощенности.

– Тебе нравится здесь? – произнесла приятным голосом Наташа, уловив его изучающий взгляд, который он не сумел скрыть. – Правда, забавно?

– Да, – ответил Андрей и задал неуместный вопрос: – А где у тебя спальня? Ее нет?

– Есть. Но она с секретом. Посторонним в нее вход воспрещен…

– Я так спросил, из интереса…

– Понимаю, – хохотнула Наташа, – дверь отделана в тон стене. Ее не видно, Андрюша. Давай выпьем кофе, я сварю его для нас по-турецки.

Занимаясь приготовлением напитка, она вдруг спросила:

– А над чем ты сейчас работаешь? Не иначе, как разоблачаешь коррупционеров? Это сейчас так модно.

– Ты будешь смеяться, но да, именно этим я сейчас занимаюсь. А если точнее, то тема касается коррупции в погонах.

Она на минутку задумалась и неожиданно предложила:

– Послушай, Андрей, мне пришла в голову необычная мысль. Давай мы с тобой сделаем симбиоз живописи и журналистики, создадим такой необычный тандем?

– В смысле?

– Ты пишешь статью, я ее читаю, и ассоциации, которые она вызывает, выдаю на холст. По-моему, это необычно.

– А как это возможно?

– Ну как бы объяснить? Ты пишешь словами, я – красками. Ну-у… Твоя статья несет определенный энергетический посыл. Так? Влияет на подсознание человека, читающего ее. Создает настроение, вызывает некие ассоциации, которые можно передать на холсте через игру цвета, образы…

– Не совсем понятно, но интересно, кажется.

– Ты сам потом все увидишь и поймешь. Ну так что, заключаем творческий союз?

Андрей не успел ответить, помешал телефонный звонок. Посмотрев на дисплей, Наташа нажала на кнопку:

– Да-а, слушаю… Все хорошо… Приезжай. – Тряхнув волосами, убрала от уха трубку и улыбнулась: – Подруга звонила, хочет заехать поболтать…

Андрей понимающе кивнул. Ему показалось, правда, что звонил мужчина, даже голос, кажется, знакомый, но он предпочел поверить ее словам…

Отработав до копейки и вернув отцу долг – деньги, которые тот потратил на училище искусств, Мартин окончательно решил не восстанавливаться по прежнему месту учебы и подал документы в кооперативный университет. Конечно, по этому поводу предстоял крупный разговор с отцом. Но если он узнает, что сын собирается по окончании вуза открыть собственный ресторанчик и сделать его лучшим в городе, то консенсус может быть достигнут. Да и должен же понять он, что сыну необходимо сбросить с себя груз тяжести, связанный с учебой в нелюбимом заведении, с взяточником Бородиным… Оксаной Анатольевной… После ее смерти к нему пришло чувство опустошения и свободы одновременно. Та власть, которую она над ним имела, угнетала его, как, впрочем, и ее женская суть, способная утянуть за собой в омут. Накануне отец рассказывал, как приходил человек из полиции, что-то пытался вынюхать… Мартин особого беспокойства не выказал, но согласился, что на некоторое время ему хорошо бы уехать из города, пока все не утрясется. Ведь следователь беседовал с ним тоже, и этот повышенный интерес ему был ни к чему. Повод для этого имелся. В тот злополучный вечер, когда в баре произошла драка, Алиса подошла к нему и попросила помочь ей в одном деликатном деле. «Ты знаешь мои жизненные обстоятельства, – с трогательной интонацией в голосе сказала она. – Так вот, скоро сюда зайдет человек, повинный в том, что я оказалась на панели. Мартин, вот пузырек, капни из него в пойло, которое он закажет… Можешь не беспокоиться, криминала никакого нет, это всего лишь снотворное. Мне надо, чтобы он уснул и не лез ко мне. Поверь, это очень плохой человек. Пузырек потом выкинешь и считай, что я тебе ничего не давала. Как он подойдет к тебе, я дам знак». Мартин понимал, что Алисе верить нужно с оглядкой, но, подчиняясь ее влиянию, молча согласился. Во время той дурацкой беседы со следователем он вдруг вспомнил, что пузырек впопыхах не выбросил, и после ухода «следака» вернулся за стойку бара, сказав Алексею, что должен забрать одну свою вещицу. Порылся в ящиках, но ничего там не нашел. Решив, что во время уборки его выбросила уборщица, он ушел домой, не придав этому значения…