Избранное. Статьи, рецензии, рассказы, письма

Отмечая необыкновенное богатство статистического материала, использованного в труде Ильина (Ленина) и полностью соглашаясь с его выводом относительно того, что в сельском хозяйстве зажиточное меньшинство сосредоточивает в своих руках такую же долю посева, как и всё остальное крестьянство вместе взятое, автор «Эволюции крестьянства» заключает от себя: «Резюмируя данные эволюции крестьянства, мы должны признать, что на пороге XX века мы уже не имеем права, как сорок лет назад тому, говорить о крестьянстве как о чем-то целом, имеющем общие интересы. И в среду крестьянства проникла, а главное, резко его разложила на части общая всем векам и народам демаркационная линия, которая именуется различием прав на средства производства, а следовательно, на труд и личность себе подобного существа».

Проблеме социального расслоения и пролетаризации крестьянского населения была посвящена и другая статья, опубликованная в газете 17 апреля как рецензия на книгу Каутского «Аграрный вопрос». Вот основные положения статьи, сформулированные как извлечения из книги Каутского:

«Крестьяне, как самостоятельные хозяева, уже не составляют теперь большинства в деревне: под ними стоит значительный слой сельских рабочих, которые не уступают им по численности и интересы которых во всех существенных пунктах тождественны с интересами промышленных наемных рабочих. Следовательно, овладеть массой, организовать ее политически и экономически, поднять ее интеллектуально и морально, довести ее до того, чтобы она была в состоянии взять на себя наследство капиталистического производства, – вот что является главной задачей партии труда.

Очевидно, когда дальнейшее существование наемной системы сделается невозможным, то эти хозяйства перейдут в общественную собственность…

Громадная земельная площадь крупного сельского хозяйства, капиталистический характер которого все более развивается, рост арендной системы, индустриализация сельского хозяйства – вот элементы, подготовляющие почву для обобществления производства…»

Книга Каутского «Аграрный вопрос» была по преимуществу написана на основе европейской действительности, а «Северный Кавказ», словно бы переключая внимание своих читателей с европейских проблем на аналогичные отечественные, буквально через несколько дней после появления рецензии об этой книге Каутского помещает (26 апреля) обстоятельную и восторженно написанную статью о работе, целиком посвященной анализу российской действительности. Это была статья о ленинской книжке «Экономические этюды и статьи», подписанной псевдонимом Владимира Ильича – Владимир Ильин. Название работы В. И. Ленина, вынесенное в заголовок статьи, было выделено крупным, броским шрифтом, но еще крупнее – Владимир Ильин. И уже этим газета достаточно красноречиво выразила свое отношение и к автору «Экономических этюдов…», и к его произведению, характеризуемому рецензентом как выдающееся. С этого, собственно, и начинается его рекомендация: «…Так как работа эта занимает выдающееся место в русской экономической литературе, то мы с особым удовольствием останавливаемся на рассматриваемом произведении». Автор статьи, действительно, с особым удовольствием и достаточно толково старается передать своему читателю аналитическую глубину и блистательную форму изложения мыслей и выводов Ленина. С нескрываемым наслаждением он пересказывает, в частности, содержание тех разделов книги, в которых Владимир Ильин развенчивает «экономический романтизм народнических воззрений», обличая народников как «горячих сторонников мелкобуржуазного производства»; с неопровержимой последовательностью, подчеркивает рецензент, г. Ильин доказывает, что «современное мелкое хозяйство находится в обстановке товарного производства» и что «исправный» крестьянин есть мелкий буржуа, отстаивающий себя борьбой, которая, с одной стороны, постоянно выделяет небольшое меньшинство крупных буржуа, а с другой стороны, выталкивает большинство в ряды пролетариата.

«Всякий из нас, – замечает от себя рецензент, – живя в деревне, не раз мог проверить только что высказанное положение».

И вновь обращаясь к народникам, автор статьи продолжает: «Только народники могут утешать себя такими фразами: „соединяя земледелие с промыслом, кустарь… может продавать свои изделия дешевле фабричных“ и т. д. По этому поводу г. Ильин говорит, что только на гнилом Западе вещи прямо называют их именем, а у нас понижение жизненного уровня трудящихся, задержку введения машин, укрепление всяческой кабалы называют „преимуществом народного производства, соединяющего земледелие с промыслом“. Германские портные, говорит г. Ильин, добиваются от своих хозяев устройства фабрик, тогда как у нас „систему вышибания пота“ благодушно называют „кустарной промышленностью“ и обсуждают преимущества ее перед капитализмом.

Интересно бы знать, спрашивает г. Ильин, нашелся бы хотя в одной капиталистической стране такой „пролетарий“, который бы не был отнесен к пауперам при заработке 33 и 50 рублей в год? А этот заработок специфически русский в кустарной промышленности».

Познакомив далее читателя с тем, как г. Ильин убедительно доказал измену народников лучшим заветам представителей 60-х годов, одушевленных горячей враждой к крепостному праву и идеей всесторонней европеизации России, автор статьи заключает: «В противоположность народническому пониманию современности г. Ильин выставляет свое, но так как наш очерк вышел очень большим, то мы отсылаем читателя к самой книге…»

У читателя не должно было оставаться сомнений относительно того, что понимание современности Ильиным – наиболее верное и обоснованное.

Во всяком случае рецензент (Яков Подневольный), абсолютно убежденный в научной основательности аналитических методов и доказательств автора «Экономических этюдов…», на множестве примеров из разбираемой им работы стремится убедить в этом и своего читателя.

И не только на примерах этой работы. 8 мая он выступает в «Северном Кавказе» с очередной статьей, на этот раз посвященной другому труду В. И. Ленина – «Развитие капитализма в России». (Напомним, что это было повторное обращение газеты к «Развитию капитализма в России».)

«Вот книга, – восклицает в начале своей статьи Я. Подневольный, – о которой большинство наших журналов, несмотря на различие направлений, единодушно отозвалось с похвалой. Интерес темы, громадный фактический материал, которым пользовался автор, научный (здесь и далее курсив в цитатах мой. – Х. Б.) метод исследования и живое изложение – вот бесспорные преимущества работы г. Ильина».

Рецензент, считая невозможным в одной газетной статье подробно познакомить читателя с содержанием капитального труда Ильина, подчеркивает, что он «попытался хотя бы наметить пункты, которые автор детально разработал, связав одной обобщающей идеей. Ильин поставил себе целью рассмотреть, как складывался внутренний рынок для русского капитализма…»

Далее следует изложение основных положений книги, в которых прослеживается процесс капитализации русской деревни и расслоения крестьянских масс на эксплуататоров и эксплуатируемых.

Данные земской статистики, отмечается в статье, констатируют полное разложение крестьянства в России, господства в деревне крестьянской буржуазии. Положение безлошадного и однолошадного крестьянства, коего по данным земской статистики 50 процентов всего числа дворов, может лишь быть диаметрально противоположным; эти крестьяне-земледельцы должны сдавать свой надел в аренду по неимении инвентаря и семян, а свою рабочую силу должны продавать более состоятельным хозяевам, чтобы иметь средства к существованию. Это класс наемных рабочих с наделом, батраков, поденщиков, чернорабочих, строительных рабочих и пр., и пр.

Размышления рецензента о положении нищенствующего и с каждым днем все заметнее разоряющегося большинства крестьянского населения не вызывают, однако, ощущения безысходности. Напротив, они полны исторического оптимизма, которым его самого вооружал автор рекомендуемой книги, а он в свою очередь старается вооружать читателя. Он убежденно и охотно повторяет вывод Ленина о том, что и земледельческий капитализм в России является по своему историческому значению крупной прогрессивной силой, подчеркнув при этом еще раз, что «все выводы и заключения г. Ильин подкрепляет подавляющим обилием цифровых и других данных».

В таком же примерно духе говорится и о второй части книги Ленина, но внимания ей уделено гораздо меньше. «За неимением места, – замечает автор по этому поводу, – мы лишь в двух словах коснемся второй части книги г. Ильина, в которой он говорит о развитии капитализма в нашей промышленности». Думается, однако, что предпочтительное внимание «Северного Кавказа» к сельскохозяйственным проблемам (сравнительно с промышленными) было обусловлено не столько «неимением места», сколько сельскохозяйственной (крестьянской) спецификой тогдашнего Ставропольского края, и газета, учитывая запросы основной массы своих читателей, уделяла, естественно, преимущественное внимание проблемам крестьянства. Эта ее общая тенденция достаточно наглядно проявилась и в рецензии на «Развитие капитализма в России». Но это не суть важно. Для нас в данном случае гораздо важнее, что газета пристально и заинтересованно следила за марксистской литературой, стараясь в меру возможного (для подцензурного провинциального издания) знакомить с нею читателя.

В подтверждение этой мысли кроме вышеназванных публикаций можно указать еще на целый ряд материалов, представляющих в этом плане большой интерес. Можно назвать, скажем, выступление того же Якова Подневольного 14 июня по поводу книги Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства». В этой статье в основном излагается исторический аспект труда Энгельса, но публицист использует из него ряд положений, чтобы поделиться с читателем размышлениями и о «больных» вопросах современной общественной жизни.

«Впрочем, – заключает он, – Энгельс дает еще одну едкую характеристику современности, и мы отсылаем читателя к самой книге, содержание которой отличается и глубиной мысли, и простотой изложения».

Можно назвать его же отзыв от 10 июня о книге Бернштейна «Исторический материализм», в которой высмеяны попытки «пошатнуть теорию экономического материализма».

«Само собой разумеется, – констатирует Я. Подневольный, – что измышления автора об отсутствии у капиталистов нужды в обогащении самым наглядным образом опровергает современность.

Число собственников растет и абсолютно и относительно, чего, по мнению Берштейна, не должно быть, если верно учение Маркса. Читатель, конечно, уже сам заметил ошибку Бернштейна. По учению Маркса должно увеличиваться число лиц, не обладающих орудиями производства, что и происходит во всех государствах и чему нисколько не противоречит современная возможность получить 3 000 марок жалованья или купить одну-две акции».

Можно назвать и статью «Философия действительности» (от 9 августа), содержащую подробное изложение основных положений марксистского учения о классовой борьбе и марксистской философии, оценка которой недвусмысленно выражена в самом заголовке статьи. Очевиден и общий вывод: «Классовый антагонизм, по этой философии, есть предпосылка к возможности лучшего будущего».

Наконец, нельзя не упомянуть о критическом отзыве газеты на книгу Барта «Философия истории как социология» (11 сентября), в котором утверждается, что истинно «научное исследование истории дали Маркс и Энгельс, которые признали формы производства и обмена продуктов основанием социального строя», и что их «система понимания истории уже завоевала себе почетное место в разных странах, сделавшись символом веры целого общественного класса и его идеалов».

Наряду с публикациями, рассчитанными, говоря современным языком, на политическое воспитание читателей (по проблемам политики, социологии, экономики, философии), в «Северном Кавказе» в 1901 г. регулярно появлялись материалы и по вопросам литературы. Наиболее значительные из них посвящены Белинскому, Гоголю, Шевченко, Чернышевскому, Добролюбову и другим классикам отечественной литературы. Особенно часто газета писала о Горьком, публикуя одновременно и произведения самого писателя, такие, например, как «Песня о буревестнике», «История одного преступления» и др.

Общая направленность литературных публикаций «Северного Кавказа» тоже объективно содействовала политическому воспитанию читателя, внимание которого газета обращала прежде всего на общественную и историческую роль того или иного литературного деятеля.

20 ноября в газете появилась обстоятельная статья «Памяти Н. А. Добролюбова (по поводу 40-летия со дня его смерти)», в которой особо подчеркивались общественные заслуги «публицистического критика». Возражая, в частности, против распространенного тогда мнения о том, что Добролюбов «отрицатель всего», автор статьи за подписью А. Ш-ль-ин восклицал: «Да почему же Добролюбов отрицатель? Неужели только потому, что общий смысл его творчества есть протест против бесправия и отрицание темных сил нашей жизни, не дававших наступить „настоящему дню“»?

Еще более четкий акцент на общественную роль литератора сделан в другой публикации – «Несколько слов по поводу лекций о Горьком», появившейся за подписью П-гъ 6 марта. Лекция эта, тема которой, как отмечает «Северный Кавказ», представляет особенный интерес для публики, читающей Горького и видящей в нем одного из самых выдающихся писателей нашего времени, была прочитана неким Крымским. Лекция, по отзыву газеты, оказалась несостоятельной, ибо в ней прозвучало слишком много общих слов о критическом отношении Горького к капитализму и т. д.

«Гораздо интересней для публики, – провозглашалось в отзыве, – было бы познакомиться со взглядам автора на сущность и характер „босяцких“ рассказов Горького, которые придают его литературной деятельности особый интерес и оригинальность. Не нашла аудитория в лекции г. Крымского и самого важного – анализа общественной и социальной подкладки рассказов Горького, которая представляет наибольший интерес… Сам пролетарий и бытописатель пролетариата, Горький изображает ту сферу общественной психологии, которая является прямой противоположностью настроению самодовлеющего пожирания общественного пирога. Эта та психология, сообщающая рассказам Горького особое значение, и есть сфинкс, загадку которого следовало попытаться разгадать».

Очевидно, сказанного достаточно, чтобы получить представление об общем направлении «Северного Кавказа» накануне революции 1905 г. Заслуги газеты в приобщении местного населения к революционным идеям и, следовательно, в политическом его просвещении предстанут еще весомей и значительней, если учесть, что она была, как сообщалось в донесении департамента полиции в Главное управление по делам печати, «весьма распространенной среди крестьянского населения губерний» и «возбуждающе действовала на него»

. Газета издавалась в нелегких условиях, подвергалась притеснениям и гонениям со стороны административных властей и цензуры.

Положение провинциальных изданий, каждый номер которых подвергался самой придирчивой предварительной цензуре, было тягостным. Однако мы не будем касаться общего положения провинциальной прессы тех лет: оно достаточно полно и всестороннее раскрыто в капитальном исследовании проф. А. Ф. Бережного «Царская цензура и борьба большевиков за свободу печати». Мы остановимся лишь на тех полицейских и цензурных проявлениях «контроля» (по существу насилия), которые непосредственно относились к разбираемым здесь изданиям.

«Северный Кавказ» с точки зрения официальных властей был, разумеется, органом «отрицательного направления», приносившим «местному населению несомненный вред». Не удивительно поэтому, что газета постоянно испытывала неприятности по поводу не только опубликованных материалов, но и тех, которые предназначались к печати. Об этом свидетельствует множество документов цензурных архивов. Среди них, к примеру, неоднократные жалобы редактора газеты Д. И. Евсеева на местного цензора, поступившие в Главное управление по делам печати. Уже в 1899 г., наивно рассчитывая на сочувствие Главного управления, он сообщал: «Цензор не допускает к печатанию ничего, способного вызвать его сомнение, ставит редактируемую мной газету в такие условия, при которых она развиваться не может…»

В ответ на эту жалобу в Главное управление вскоре последовало объяснение ставропольского цензора. «При этом, – писал он, – я нахожусь вынужденным коснуться того направления, какое стремится принять редакция издаваемой г. Евсеевым газеты… Это направление есть направление отрицательного характера по отношению к существующим учреждениям как государственного, так и общественного строя. Редакция „Северного Кавказа“ всячески старается перейти границы дозволенного и представляет нередко на цензуру статьи по общегосударственным и даже мировым вопросам, по своему содержанию далеко не соответствующие задачам местной провинциальной печати, почему некоторые из подобных статей, особенно ярко выражающие направление этой газеты, не могли быть пропущены.

Точно такого же характера, в большинстве случаев, представляются цензуре корреспонденции из разных мест Кавказа…

Будучи стесненным в возможности сделать достоянием гласности собственные редакционные взгляды и стремления, „Северный Кавказ“ старается пополнить этот пробел перепечатками статей и известий, близких по содержанию к общему его направлению, из других газет»

.

Такого характера доносы на «Северный Кавказ» поступали от его цензора регулярно. Не отставал от него и ставропольский губернатор, в официальных депешах которого (тоже в Главное управление) выражалось крайнее недовольство и раздражение «отрицательным характером направления газеты».

«Считаю необходимым прибавить, – писал он, например, 16 февраля 1901 г., – что личный состав редакции названной газеты, преимущественно главные заправилы ее, за исключением, впрочем, самого Евсеева, только носящего звание редактора и не принимающего решительно никакого участия в делах газеты, даже очень часто не читающего ее, составляет центр скопища лиц заведомо неблагонадежных в политическом отношении, находившихся или ныне находящихся под надзором полиции. Следуя своему вредному направлению, редакция эта не желая или не считая себя обязанною придерживаться утвержденной правительством для местного печатного органа программы и ограничиваться разработкою вопросов, касающихся местных нужд и интересов, всячески старается перейти границы дозволенного…

Очень естественно, что при таком отношении к делу редакции г. Евсеева явилась возможность для кучки политически неблагонадежных лиц фактически завладеть газетою и вследствие этого она не только не может приносить пользы, но, напротив, являясь органом, в котором помимо статей антиправительственного направления отводится широкое поле всяким инсинуациям, борьбе партийных низменных интересов, – газета „Северный Кавказ“ скорее может быть отнесена к числу бесполезных, если не вредных органов»

.

В связи с таким поведением газеты губернатор счел «желательным» устранение от главного сотрудничества в ней лиц, находящихся под гласным или негласным надзором.

Что счел «желательным» губернатор, было, естественно, подкреплено соответствующими административными мерами… К концу 1901 г. из газеты ушел ее фактический редактор – великий осетинский поэт и революционный демократ Коста Хетагуров, через руки которого, по его собственному свидетельству, проходили до единой строчки все предназначавшиеся для печати материалы. Исчезли со страниц газеты и выступления Якова Подневольного (равно как и других «неблагонадежных» авторов).

Для официальных «опекунов» «Северного Кавказа» настали спокойные дни, продолжавшиеся вплоть до 1905 г. Изредка, правда, в газету проскальзывали еще публикации, настораживавшие цензуру, вроде, например, заметки А. Цаликова, опубликованной 20 марта 1903 г. и побудившей Главное управление обратиться к ставропольскому губернатору с настоятельной просьбой принять меры. В № 33 «Северного Кавказа», обращалось внимание губернатора, некто А. Цаликов, характеризуя современное положение провинциальной печати, между прочим, говорит: «Невольно приходят на память слова, которые можно приложить и к провинциальной печати: „Во что еще бить нас? Вся голова в язвах, все сердце исчахло: от подошвы ног до темени головы нет у нас здорового места… А удары сыпятся один за другим“. Признавая помещение подобного рода тенденциозных заметок на страницах подцензурных изданий совершенно неудобным, Главное управление по делам печати имеет честь сообщить об этом Вашему превосходительству – для зависящего распоряжения»

.

Такие публикации, однако, случались уже реже, и у ставропольского цензора были все основания докладывать начальству, что «Северный Кавказ» ведет себя вполне лояльно. Его мнение, как и мнение местного полицейского начальства, резко изменилось с наступлением 1905 г. Уже в мае департамент полиции сообщал в Главное управление, что издающаяся в г. Ставрополе газета «Северный Кавказ», по имеющимся сведениям, вновь состоит почти исключительно из лиц политически неблагонадежных и что в последнее время по содержанию помещаемых статей газета представляется органом противоправительственного направления. Особую тревогу полиции и цензуры это обстоятельство вызывало в связи с тем, что «Северный Кавказ» – «весьма распространенное издание и возбуждающе действует на население».

8 сентября в газете появилась статья, в которой говорилось «Подъяремная, напуганная грубыми окриками Русь молчала. Однако под внешней корой тишины и показного спокойствия зрел серьезный протест, и зерно мятежа зарождалось. Тяжелый кулак его сжимался все крепче и крепче… И народное негодование отлилось в такие формы, перед которыми отступали виновники порабощения народа».

Главное управление, усмотрев «в приведенной статье прямое оправдание насильственных действий революционеров и дерзкое глумление над Высочайшей волей», немедленно затребовало от ставропольского губернатора объяснения, «чем цензор руководствовался при разрешении к печати означенной статьи»