Украденный экстаз

– И пока вы стоите здесь, довольные, что поймали беспомощную девушку, ваши денежки сейчас на всех парах несутся в горы.

Она отвернулась от этой банды трусов, прошла к нарам и села на них. За решеткой послышался гул возмущенных голосов и шарканье ног. Вскоре все покинули тюрьму. Она поплотнее закуталась в накидку и прилегла на матрас.

Отчаяние овладело ею. Даже не верилось, что все это могло приключиться с ней, с Линой. Никто не мог вляпаться в подобную историю – за одну ночь. Просто немыслимо! Это кошмар, который кончится, как только она проснется.

Лина больно ущипнула себя и тут же ойкнула от боли. И словно тяжесть на нее навалилась безысходность. Она не видела выхода, как избавиться от этого ужаса.

Почему Черити решила очернить Лину перед горожанами и запрятать ее в тюрьму? Даже для нее немыслимый акт мести. Ясно, что она верит этому слюнявому Кловису. Дескать, это Лина заманила его к себе в постель. И ее уже не переубедить. Хотя Лина даже под пистолетом не согласилась бы иметь дело с этим слизняком.

А может быть, Черити хотела таким способом скрыть правду, то, что случилось на самом деле? Ведь она могла уже сообразить, что кое-кто заинтересуется, почему вдруг исчезла ее дочь. В школу уже не ходит – где же она? А тут вставила всего-то пару словечек, и Лина в тюрьме, а она спрячет все концы в воду. Очень умненько. Еще и все горожане начнут сочувствовать, что бедняжке Черити не повезло: единственная дочь оказалась такой неблагодарной тварью, свернула на кривую дорожку. А поскольку никто в городе ее толком не знает, то и не зададутся вопросом, а не сочиняет ли Черити небылицы.

И Лина поняла, до чего же одинока она на этом свете. Обратиться ей было не к кому, никто не придет к ней на помощь, никто не бросится защищать от этих обобранных, но злых трусов. Женщина, которую она долгие годы звала матерью, была ей чужой. Где-то, конечно, существовал отец, но он вручил ее когда-то давно Черити и больше не пожелал ее видеть, исполняя свой отцовский долг лишь тем, что платил Черити за воспитание и содержание Лины. И Лина очень сомневалась, что такой папочка будет в восторге, если она обратится к нему теперь и попросит о помощи. Нет, подумала она, вытирая злые слезы, он решит, что счастливо отделался от обузы – от дочери, которая к тому же выросла преступницей.

На какое-то время она погрузилась в беспросветное отчаяние, жалея себя и оплакивая свою загубленную, пропавшую жизнь. Даже мысли о том, что вообще-то у нее есть один очень хороший друг, который мог бы броситься на выручку, если бы знал о ее несчастье, не порадовали ее. Ведь связаться с ним из тюрьмы нет никакой возможности. А он далеко. Либо в своем охотничьем домике в горах, либо на ранчо.

Раздались чьи-то шаги, и она отвлеклась от своих черных мыслей. Лина тут же напряглась, поскольку кто-то загремел ключами, отпирая решетку. Она медленно повернулась лицом ко входу в камеру.

Щуплая фигура шерифа Мартина четко вырисовалась на фоне горящей сзади на столике свечи. Его светло-ореховые глаза уставились на нее словно в трансе. И было в этом немигающем взгляде нечто столь мерзкое, что ее передернуло от отвращения. Но внутри она похолодела от страха. Она не сомневалась, что через несколько мгновений ей придется сражаться с шерифом так же, как это произошло с Кловисом.

Сев на кровати, она сверкнула на него взглядом, в который вложила всю свою ненависть и презрение к подобным типам мужского рода. Он даже замешкался на пороге, словно споткнувшись об ее ненависть, и Лина снова мысленно обозвала его трусом. Мужчины, подобные этому, могли счесть ее легкой добычей из-за невысокого росточка и хрупкости. Но она ошибалась, когда полагала раньше, что те волосатые недоумки, что стремились воспользоваться ею насильно, довольно редкие особи, встречи с которыми легко избежать. Ей вдруг стало ясно, что их много, как тараканов. Или как блох на собаке.

– Убирайся отсюда! – приказала она и чуть не расхохоталась, когда он послушно повернулся к выходу, но тут же опомнился.

– Ах ты, высокомерная сучка! – выпалил он, разозлившись на нее. Откуда у этой девчонки такой повелительный тон?

– Дерьмо ты собачье.

Если он собирался посоревноваться в оскорблениях и ругани, то явно не на ту напал. Вряд ли он мог перещеголять ее в проклятиях и смачных выражениях. Конечно, здесь нечем гордиться, но если ты всю жизнь растешь коротышкой и весишь не больше пушинки, то выбор защитных средств у тебя очень ограничен. А ругань имела одно достоинство – она позволяла ей скрывать свой страх. Ее много повидавший в жизни друг ОМалли утверждал, что это-то и есть самое главное. Скрыть страх!

– Ты чуть все не испортила! – Не сводя глаз с ее лица, он снова осторожно продвигался в ее сторону.

И тут до Лины наконец дошло, словно осенило! Она даже ахнула. Шериф торчал у банка, ничего не предпринимая не из трусости, а потому, что был сообщником бандитов! Вероятнее всего, он стоял на страже, или, как там говорят эти щипачи, на стреме, а тут нелегкая принесла ее с семейными проблемами! «Ну ты и вляпалась, Лина! Что же теперь?» – подумала она в отчаянии. Теперь нечего надеяться на защиту закона, на справедливость, на то, что в деле разберутся. Закон в городе представлял шериф, а ему, как никому другому, требовался козел отпущения. Значит, что бы она ни выдвинула в свое оправдание, он немедленно постарается обернуть это против нее.

– Поня-ятно, – протянула она и со все возрастающей злостью посмотрела ему в лицо. От гнева ее зрачки потемнели и стали почти фиолетовыми. – Ах какой молодец! И храбрец неописуемый! А главное, идея какая умная: пусть вся вина падет на плечи хрупкой невинной девушки. Надо же на ком-то выместить зло за украденные деньги. И должен же кто-то нести ответственность, не так ли? А то ведь могут поразмыслить да и додуматься – ты шериф, вот ты и отвечай!

Он затрясся от злости.

– Я тебя несколько раз просил уйти подобру-поздорову! Ты же не послушала, так? Вот и получай по заслугам!

Она вскочила с нар и метнулась в сторону, потому что он потянулся к ней. Но до открытой решетки добежать не удалось, потому что шериф применил грубую, но эффективную тактику – схватил за полы накидки и резко дернул назад. Она упала на колени. Он снова дернулся к ней, но она просто откатилась в сторону, лишь бы оказаться подальше от негодяя. Тут же вскочив на ноги, она настороженно ждала следующего выпада негодяя.

– Это вряд ли улучшит вашу репутацию, шериф.

– Собираешься пожаловаться? Интересно – кому? – Он презрительно фыркнул. – Кому ты нужна? И кто тебе поверит?

Это был меткий удар. Сам факт, что она сидит сейчас за решеткой и вынуждена общаться с этим мерзким типом, лишний раз доказывал, что всем наплевать, что с ней и где она. И уж конечно, они ни за что не поверят ее словам.

– Мне кажется, что преступление, которое вы спланировали и выполнили в этом городке, обязательно заинтересует суд. И обязательно обнаружатся улики. А я буду сражаться за свою жизнь до последнего вздоха, шериф, потому что у меня нет другого пути. Так что лучше вам оставить меня в покое, пока не совершите то, о чем очень и очень пожалеете.

– Нет, ну надо же! Тебя послушать, так словно какая-то принцесса говорит. А ты и воображаешь себя принцессой, так ведь? Ходила в особую школу на востоке, вот и решила, что можешь задирать перед нами нос. Да только ошибаешься, дорогуша. Несмотря на все твои высокомерные замашки. Когда закончу с тобой все, что задумал, тебе уже нечем будет гордиться, не из-за чего задирать свой носик.

Пока она шарила в поисках чего-нибудь тяжелого, что можно бросить в надвигающуюся на нее фигуру, Лина почти машинально думала, почему же ее так не любят в городе. Наверное, считают, что она вознеслась над ними, смотрит на всех сверху вниз. Но почему? Что им дало повод так думать? Она никогда не была гордячкой и не вела себя снисходительно по отношению к окружающим. Но, наталкиваясь на враждебность, словно деревенела. Возможно, именно это они воспринимали как высокомерие, хотя она изо всех сил старалась быть дружелюбной.

Он снова прыгнул к ней, но на этот раз ей не удалось отскочить – она вскрикнула, когда он вцепился ей в волосы всей пятерней и резко дернул к себе. От боли на глазах мгновенно выступили слезы. С минуту она вообще из-за них не могла четко видеть лицо шерифа, чтобы нанести точный удар, когда он укладывал ее на холодный пол камеры.

Ее резко затошнило, когда он впился в ее губы, а руками начал терзать ее почти неприкрытое тело. Еще раз вскрикнула, когда он разодрал ее ночную рубашку. Усилием воли она заставила себя перебороть тошноту, когда он грубо впился губами в ее грудь.

– Ты дашь мне то, чем так угождала Кловису, – прорычал он, пытаясь пригвоздить ее руки к полу.

– Никогда ничего не имела с Кловисом! – выпалила она.

– А вот он рассказывает совсем другое. Горяченькая и готовая ко всему – вот как он тебя описывает. Готовая прямо проглотить, – тяжело пропыхтел шериф. – Говорил, что ты только и ждешь знака, чтобы оказаться с ним в постели. И что ты буквально заездила его, так много сил расходовал, чтобы насытить тебя в придачу к твоей ма.

– Кловис – грязный лгун с похабными фантазиями! Он прокрался ко мне сегодня ночью, когда я спала, – хрипела она, силясь вырваться из грязных лап шерифа.

Она отчаивалась от бессильных попыток добраться до лица гнусного насильника своими острыми ногтями. Тогда она собрала все свои силы, чтобы подтянуть ногу в наиболее удобное положение, чтобы нанести ему удар. ОМалли когда-то просветил ее насчет наиболее уязвимой точки на теле мужчины, чтобы в крайнем случае она могла защититься. Но бить надо резко и больно. Как только она смогла подтянуть ногу в нужное положение, тут же изо всех сил пнула коленкой в пах шерифа. Мужчина завопил и мгновенно отпустил ее руки.

Вскочив на ноги, она уставилась на извивающееся тело шерифа, рот которого изрыгал страшные проклятия. И тут поняла, что только его корчившееся на полу тело отделяет ее от открытой двери с решеткой. Она стала осторожно обходить его, но он, заметив это, протянул руку и чуть не схватил ее за лодыжку. Она едва успела отскочить. Но он все же поднялся и, пошатываясь, возобновил свою атаку, превозмогая боль.

Ее даже затрясло от страха, когда она увидела бешеные глаза этого маньяка, который к тому же начал расстегивать брюки. В его глазах, кроме ненависти, горела еще и необузданная похоть. Теперь-то он наверняка истерзает ее до полусмерти.

– Ах ты, грязная сучка! Если ты сделала меня импотентом, то берегись.

– Не думаю, что мне так повезло. Но если приблизишься хоть на шаг, я постараюсь сделать это. Но если мне не удастся изуродовать тебя сегодня и ты изнасилуешь меня, то я все равно отыщу тебя. И целью всей моей жизни станет лишить тебя того, чем ты можешь угрожать женщинам. – Она холодно улыбнулась, заметив, что он замер и замялся, остановившись на месте.

«Ага, испугался!» – злорадно подумала она.

И тут ее взгляд упал на ночной горшок. Она потянулась к нему, не сводя глаз с шерифа. Подходящее оружие, если его со всего размаху опустить на голову. Шериф тут же рванулся к ней, она же схватила горшок и выплеснула содержимое ему в лицо. Он завопил от злобы и отвращения. Отлично – это так же мерзко, как и его объятия. Но неожиданный душ не остановил его, а еще больше разъярил, так что Лине пришлось опустить на распаленную голову сластолюбца и сам горшок. Но и этого оказалось мало, он надвигался на нее, и Лине пришлось пятиться и наносить по этой глупой башке удар за ударом. Вдруг она почувствовала, что за ее спиной ничего нет – дверь в камеру была распахнута этим обезумевшим жеребцом.

Она развернулась и побежала. Услышала, как он громко и грубо выругался и нетвердыми шагами затопал вслед за ней. Но Лина уже успела выбежать из коридора. Оглянувшись, она увидела, что шериф собирается припустить следом за ней. Рванувшись вперед, она со всего размаху наткнулась на что-то живое, но не менее сокрушительное, чем кирпичная стена. Сильные руки обхватили ее плечи. Через секунду округлившимися от ужаса глазами она уставилась на лицо в черной маске. Ее крепко держал грабитель банка, которого все в шайке называли Хантером.

Глава 2

Хантер смотрел на девушку сверху вниз. Ее огромные лавандовые глаза блестели от ужаса, лицо побелело. Хантер мельком глянул на ее тело и замер от вида обнаженной груди. Его словно лягнули в живот – и очень больно. Это была небольшая девичья грудь. Кожа цвета слоновой кости, а форма – Господи! – именно такая, чтобы удобно разместиться в мужской ладони. Розовый сосок потемнел и затвердел на холодном ночном воздухе. Хантер почувствовал, как его рот наполнился слюной. Он даже потянулся к груди губами, но тут же услышал грохот шагов Мартина. Это мгновенно привело его в чувство. Он толкнул девушку к себе за спину и вытащил пистолет. Мартин вышел из камеры и, прищурившись, уставился на Хантера.

– Какого дьявола ты сшиваешься тут? Отдай мне эту сучку!

– Нет. Я забираю ее с собой.

– Только после того, как я разделаюсь с ней. Шериф шагнул вперед. Хантер поморщился и попятился. Девушка, прижатая к его спине, двинулась вместе с ним.

– Боже, ты весь провонял, Мартин.

– Эта шлюха выплеснула на меня горшок с дерьмом.

Хантер молча наблюдал, как шериф, пошатываясь, прошел к поилке для лошадей и окатил себя водой. Но прислушивался Хантер совсем не к тому, что говорил шериф. По городу бродил тщедушный и совершенно неопасный патруль из местных жителей – его он не боялся. Но вдруг в городке остался кто-то, достаточно ловко владеющий оружием, чтобы проделать дырку в неожиданном госте? Или поднять шум, если хватит смелости? Глядя на шерифа, с которого капала вода, Хантер решил, что тому придется еще долго отмываться, потому что легкое обливание водой ничуть не убавило вони. Она словно приклеилась к его телу и одежде.

– Проклятие, я теперь навек останусь пропитанным этой дрянью! – простонал шериф.