– Но зачем тогда с него сняли оковы?
– Я же говорю, нас отправили сюда перебить волков, а в кандалах охотиться на зверей не получится! Если бы не согласился, то остался бы в клетке, – наконец признался воришка, рассказ которого напоминал лепет малолетнего провинившегося ребенка.
– О, так вот в чем дело! То-то блюстители удивятся, когда мы им вернем обратно потерявшегося арестанта, там уж, наверное, обыскались и заждались, – Кирт развернул Стьёла и заломил ему руки за спину. – Думаю, там твои байки о чудесном спасении и случайно перебитых сопровождающих выслушают с огромным удовольствием. И даже, если ты никого из них не убивал, то едва ли тебя кто-то из городских тюремщиков отпускал, а мы им поможем тебя отправить назад в клетку. Двигай вперед, и не вздумай дернуться, иначе напорешься на меч. В городе разберутся, что к чему, уж можешь не сомневаться.
Но, разумеется, Тафлер не думал пускать в ход оружие, пусть даже и словесно грозил этим, ведь было совершенно очевидно, что странный парнишка не представляет для них опасности. Однако ухо надо было держать в остро, кто знает, что он может выкинуть. Один такой щуплый недавно доказал, что по обложке книгу не судят, и не хотелось бы повторения истории.
– Нет, вы даже не знаете, почему там оказался, я ведь даже не живу в Глацием-Терре. И я не убивал никого, кроме одного, и то это был волк, он остался там, могу показать, – Стьёл, позабыв о смотрящем ему в спину стальном клинке, повернулся и махнул рукой в сторону чащи, за что сразу получил плоской стороной меча слабый удар по ноге.
– Еще лучше! – хохотнул Кирт. – Арестованный чужак шатается по округе! Неужели ты решил, что мы пойдем с тобой куда-то, кроме города? Или отпустим на все четыре стороны?
Парень умоляюще посмотрел на Или, ища хотя бы в ее лице надежду на поддержку и снисходительность к нему, но женщина лишь покачала головой, давая понять, что он ни на что может не рассчитывать.
– Как же другие двое? Ведь я же сказал, что нас было пятеро. Надо вернуться и найти их, – едва слышно проговорил Стьёл уже в никуда и тут же замолк, ощутив, как горло внутри словно обожгло огнем, и это странное ощущение медленно переползло вниз. Дышать стало трудно, в горле горело, и очень скоро начало темнеть в глазах. В голове поплыли странные и пугающие образы, которые переплетались в один комок и потом вновь распадались. Они напоминали снежный буран, сквозь который едва можно различить хоть что-то, когда ветер носит снег по округе, закручивая его и бросая во все стороны. В один момент возникший огонь в горле и груди сменился на обжигающий и нестерпимый холод, который шел не снаружи, а изнутри, и Одил понял, что больше не может даже двигать ногами, которые словно заледенели. Он не знал, как выглядит смерть и что человек чувствует с ее приходом, но что-то подсказывало ему, что силы его стремительно таят так, как если бы сама жизнь оставляла тело.
– Что замер? Иди, осталось недолго, скоро отдохнешь, – Кирт по привычке хотел тихонько подтолкнуть парня, но тот, не сделав больше ни шага, рухнул в снег, съежившись в комок.
– О, боги! Ты что, парень? – мгновенно убрав лук за спину, Илилла бросилась к Стьёлу и попыталась повернуть его лицом к себе, но он был словно застывший, как кусок льда, и совсем не поддавался. Женщина обошла с другой стороны и, едва посмотрев на паренька, ахнула: глаза его побелели, как снег, рот исказился, а пальцы, точно кривые ветки дерева, вцепились в горло и грудь.
– Это еще что за чертовщина? – за спиной подруги нарисовался Тафлер, лицо которого вытянулось от неподдельного удивления. Он всякое видал в жизни, но такое – впервые. – Что с ним?
– Не знаю. Погоди-ка, – наемница осторожно поднесла руку ко рту Стьёла. – Слава небесам, он дышит, но едва-едва и стыло так, как бы не помер. Ты слышишь меня? Э-эй, – она пару раз ударила ладонью по побледневшей щеке.
– И что нам теперь делать? Ладно, в город с ним так не войдешь уже, да и на людях особо из-за этого не покажешься – слишком много вопросов и косых взглядов будет, но и здесь его бросать тоже нельзя. Значит, надо найти какое-то тихое и спокойное местечко, где можно будет привести этого недомерка в чувства… Вот только где такое место?
– Можно перебраться хотя бы туда, – женщина кивнула на заснеженные поваленные друг на друга деревья чуть в стороне, – другого варианта нет. Мы же не потащим его черт знает куда?
Кирт скривился, явно давая понять, что подобное в его планы точно не входит. Водрузив себе на плечо Стьёла, он пошагал за Или, что протаптывала дорожку в глубоких сугробах.
Глава V. Одна голова хорошо, две – лучше
– Черт подери, моя голова, – прохрипел Манрид, с трудом открывая глаза. Все перед ним расплывалось, кружилось, и от этого начинало мутить и подступать тошнота. Так плохо ему было неделю назад после отменной попойки. – Эй, дайте мне промочить горло чем-нибудь.
Чья-то рука тут же услужливо сунула рыжебородому под нос деревянную кружку с горьким медом. Сделав несколько больших глотков, Железный Кулак смачно рыгнул и бросил кружку в угол крошечной комнатушки. Приподнявшись с лежанки, он внимательно присмотрелся к незнакомой обстановке и его брови медленно сдвинулись.
– Мы на старой брошенной ферме, – сразу послышалось объяснение. Рядом на полу сидел Фес и старательно обматывал ноги кусками ткани. Весь его тщедушный вид был настолько жалок и убог, что любой бы кинул ему монету или две, даже если бы парень и не попросил. Разорванную рубаху сменила плотная сорочка с длинными рукавами и жилет из грубой шерсти. – Едва нашел, где укрыться, так что, нам повезло, что подвернулась эта халупа. Можно было, конечно, в той пещере отсидеться, но я подумал, что там уже точно не будет безопасно – зверье бы нашло и нам точно пришел бы конец.
Сквозь дыры и щели в стенах задувал ветер, пол местами покрывал тонкий слой ледяной корки, а в нескольких углах лежал снег. Крыши практически не было и на случайных гостей этих мест смотрело яркое слепящее солнце. За полуразвалившейся стеной послышался кашель, тихие разговоры и недовольство – остатки банды великого Манрида приходили в себя, мучаясь головокружением, полным бессилием и абсолютными провалами в памяти. Впрочем, как и их главарь. Мужчина встал и, пошатываясь, вышел из «личных покоев», дабы посмотреть и понять, что твориться, но то, что он увидел, нисколько не порадовало.
– Какой пещере? Что происходит? Какого хрена я валяюсь, как немощный старик, в какой-то разрушенной избе? Почему мои люди избиты и ноют, словно придорожные девки, которым не заплатили? И почему их так мало, где другие дармоеды?! – он изо всех сих попытался вспомнить события недавнего прошлого, но вместо них получал либо размытую пелену, либо черноту, которые ну никак не помогали.
– Ты тоже ничего не помнишь, как и они? – парнишка ухмыльнулся и наклонил голову набок, уставившись на предводителя. – Крепко же она всех приложила – успела, тварь, по всем пройтись. Да и мне досталось не слабо, хотя, если бы не это, то быть мне сейчас похожим на вас, – он указал большим пальцем через плечо на спину.
– Что ты несешь? А ну, выкладывай немедленно!
Тут Фес, словно верная и преданная собака, ожидавшая команды хозяина, рассказал ему в деталях и красках все, что произошло накануне, не упуская ничего. Его рассказ с каждым словом казался Железному Кулаку похожим на пьяный бред, дешевую и нереальную байку, которую задарма можно послушать в любом захудалом кабаке или какой-нибудь подворотне, полной попрошаек и прочего сброда. Слушая Феса, рыжебородый закипал все сильнее и сильнее, и казалось, что он вот-вот вспыхнет, как факел. И теперь же его меньше всего волновало, что его банда значительно уменьшилась, а заботило лишь то, кто приложил к этому руку.
– Я даже не знаю, что это вообще было, чем обладает та баба, что за магическая сила такая. На многое напарывался и многое мне известно, но только не та непонятная хрень. А что, если…
– Меня сейчас не интересует это, мне нужны имена тех тварей. Как их зовут? С остальным позже разберемся.
– Я расслышал только имя девки, некая Или, но это мало что говорит.
– Это говорит достаточно, и если у кого-то есть имя, то уже отыскать человека не проблема, а лишь вопрос времени. А уж я кого угодно хоть из-под земли достану за горло, можешь не сомневаться. Они пожалеют, что перешли мне дорогу, – прошипел Манрид, едва подавляя в себе разгорающуюся ярость. Слов на ветер он не привык бросать, особенно, если это касалось личных счетов с кем-то. – Ладно, надо поднимать всех и убираться отсюда.
– Едва ли они пришли в себя, – усмехнулся Костяной Фес, возвращаясь к оставленному занятию, – двое вообще даже имен своих вспомнить не могут до сих пор, а ты говоришь поднимать и вести их куда-то.
– Твою мать! – рыжебородый плюнул в сторону. – Мы тут перемерзнем, пока эти идиоты оклемаются, и времени на отдых у нас нет, и так достаточно провалялись здесь. Ноги-то у них не отказали, значит, шевелиться могут. Эй, тупицы! Советую вам собрать остатки мозгов и поднимать свои задницы – мы уходим отсюда!
Все карты оказались спутаны. Завтра утром Манрида будут ждать на одной старой заставе очень важные лица – на горизонте мелькало крупное дело, куш за которое был обещан немалый. Но теперь же рыжебородый точно знал, что они уже не успеют добраться в нужный час до места встречи, и второго такого предложения больше ни от кого не получат, а особенно – от тех серьезных людей. И виной всему была треклятая двоица, появившаяся из ниоткуда.
В мутных и преступивших закон слоях общества давно ползали слухи о неких Тенях, закрытой и странной организации, занимающейся практически всем, на что было наложено строжайшее табу на Кордее, включая осквернение тел черным колдовством. Эти скрытные личности будто везде были и нигде одновременно, и никто толком не знал, кто они и где обосновались. Кто-то болтал, что это даже не люди вовсе, а нечто, принявшее их облик. Даже те, с кем лично связывалось общество, кому удавалось вести с ними дела, и то не знали, как они выглядят, рассказывали только то, что глаза у них черные, как самый непроглядный мрак. Но обычно никто из некогда попавших в поле зрения Теней особо не распространялся о том, с кем говорили и что делали, только самые крохи, которые порождали еще больше слухов. Время от времени о приспешниках общества слышали то в одном месте, то в другом, и лишь богам было известно, кого они в следующий раз могут приобщить к своим делишкам, и что предложат за это. И они никогда не обращались к одному и тому же человеку дважды, да и такие единичные обращения были весьма и весьма редкими, поэтому-то многие и старались не упустить возможности заключить с ними договор и получить довольно щедрое вознаграждение за работу. Правда, то, за что платили Тени, нельзя было назвать легковыполнимым или приятным, большинство вещей выходили за все рамки любой морали, и, вероятно, потому общество выбирало самых отмороженных и беспринципных. Однажды некоему головорезу, которому посчастливилось спутаться с этой организацией, предложили три кошеля бриллиантов, на которые можно купить часть любой из провинций, и очень-очень редкое зельеце, способное менять личину, за сущий пустяк – его собственного новорожденного сына, которого пришлось бы выкрасть у матери. И он согласился без раздумий, ведь этого выродка он не выносил и не признавал, как и женщину, что обрюхатил. Ему пришлось немало повозиться с тем, чтобы найти их: в один день мать с ребенком просто исчезли из деревни, в которой жили. Найдя беглянку, отморозок, не долго думая, прирезал ее и забрал младенца, участь которого так и осталась для отца неизвестной. Но ему было все равно, что сделали с новорожденным, главное, карманы оказались набиты драгоценными камнями и можно было кутить хоть всю оставшуюся жизнь. Сами же Тени ревностно охраняли свои тайны и секреты от всех, кто не входил в их круг, и тщательно следили за тем, чтобы ни один чужак не посмел проникнуть в их ряды. И им это удавалось с большой ловкостью.
Манриду тоже предложили довольно ценную и лакомую награду в виде весьма внушительной суммы, да такой, что позволила бы рыжебородому почувствовать себя каким-нибудь герцогом. Однако о том, за что собирались заплатить Тени, предстояло узнать лишь на встрече, которой, увы, уже было не суждено произойти.
– Ну, и что теперь? На заставу нам уже не успеть, будь мы даже на лошадях, – недовольно прошипел Фес, поднимаясь с пола. Оправившись, он уставился на главаря, ожидая решения.
– Сам знаю! – рыкнул Железный Кулак, брызнув слюной. – Что б всех! И ждать не станут ведь. Теперь они найдут других людей, а мы так и останемся в дерьме и с дырявыми карманами.
Костяной Фес понял, что впервые за все время у Манрида не было никакого плана, и что он, похоже, вообще не думал, что они будут делать в случае, если все сорвется. Его глаза были попросту ослеплены деньгами, которых он еще даже не видел, и уже вряд ли когда-то увидит, учитывая все паршивое положение дел. Железный Кулак был далеко не идиотом или безрассудным дураком, он умел все просчитать, но столь заманчивое предложение от какого-то малоизвестного общества, похоже, сумело затмить его рассудок, заставив забыть обо всем на свете. И эта неожиданная разборка никак не выходила из головы паренька, вернее, та самая чертовка, что своей силой смогла вырубить его и всех остальных. Колдовство? Магия? Что это было, вообще? Фес терялся в догадках, но понимал, что едва ли способен раскусить этот орешек, потому что сила, что обладала та незнакомка, не имела ничего общего с теми, о которых он знал, и которые лично встречал. Даже в многочисленных помятых и практически осыпающихся от древности свитках бывшего ненавистного «учителя» о подобном не описывалось, а уж в его обители было собрано столько всего, даже в главном Королевском Книгохранилище нельзя отыскать тех редких сведений, что имелись у Тавана Желтоглазого. Однако этот старик, провонявший временем, землей и горькими травами, никогда не делился ни с кем тем, что прятал в своей обители, хотя многие к нему обращались и предлагали взамен не менее ценное. Но он лишь злобно таращился на пришлых незваных визитеров исподлобья и посылал их ко всем демонам и сущностям Бездны, и закрывал перед чужаками двери.
Иногда Фес хотел, чтобы тот день, когда он совсем мальчишкой оказался на пороге пристанища Тавана, изменился, и перед ним тоже захлопнулись бы двери. Но его впустили тогда, как желанного гостя, которого долго ждали. И если бы Костяной знал заранее, что его ждет в стенах Оплота Ночи – так звалось бывшее святилище, где обосновался Желтоглазый, – то ни за что не переступил его порог, и даже не приблизился к нему. Однако чему суждено было случиться, случилось, и угрюмое каменное пристанище чернокнижника стало для тогда еще наивного и юного Клефеса темницей на многие зимы. И то, что теперь красовалось у него на спине, являлось делом рук Тавана, его диких экспериментов, которые едва не убили Феса. Придя проситься в ученики, он стал узником и жертвой. Не сразу, нет. Какое-то время старец присматривался с шустрому и нахальному мальчугану, стремившемуся овладеть темным искусством, будто играл в понятную лишь ему одному игру. В самом начале он даже обучал, посвящал в некоторые хитрости и тонкости своего мастерства любопытного юнца, давал пользоваться своей библиотекой и даже позволял изучать самые редкие книги и письмена. Иногда Желтоглазый разрешал мальчику наблюдать за тем, как смешиваются травы и настои, как они превращаются в смертельные зелья и яды через невнятно звучащие заклинания, что нашептывал чернушник. Но в какой-то момент и без того уже захлопнувшаяся ловушка закрылась на крепкий замок, и Фес в одно мгновение превратился в пленника жестокого и равнодушного к чужим страдания и мучениям безумца. И никакие мольбы на него не действовали, никакие слезы не смогли разжалобить сухое и черствое сердце, а плакал юный Клефес в первое время много, что, скорее, раздражало чернокнижника. Но он не спешил избавляться от шумного ребенка, ведь на него, на зарытую глубоко внутрь энергию у Желтоглазого имелось столько планов на тот момент, и было бы глупо с его стороны не воспользоваться таким «подарком судьбы». Потенциал в Фесе оказался настолько велик, что его хватало практически на все немыслимые опыты с заклятиями и колдовством, над которыми Таван просиживал долгие месяцы и годы в прошлом, тщательно подбирая формулы. Этот на вид хрупкий мальчишка оказался сильнее и выносливее всех тех несчастных, что попали в Оплот Ночи до него за многие утекшие луны, и их участь нельзя было назвать завидной. Все они едва выдерживали месяц-два, потом умирали: кто от заклинаний, кто от ядов, кто сходил с ума и сводил счеты с жизнью любыми доступными способами. Но с Фесом все сложилось иначе, и старик даже удивлялся порой, откуда в щуплом двенадцатилетнем юнце столько стойкости и живучести. Таван стал буквально одержим желанием разгадать этот самый секрет, посчитав, что в его сети попался не просто очередной пленник и материал для опытов, а нечто совершенно особенное. Он чувствовал, что не ошибся в мальчишке, не ошибся в том, что ощутил в день его появления на пороге пристанища – голос в голове не обманул. Иногда Фес слышал, как Желтоглазый невнятно бурчал себе под нос о какой-то силе и источнике, о том, что «надо ее вытащить наружу» – эти слова особенно запомнились Клефесу, но тогда он не понимал, о чем болтал чернокнижник. Однако вскоре все открылось, и эксперименты и издевательства стали более изощренные и жестокие, они несколько раз подводили Костяного к той самой последней черте, переступив которую уже можно не вернуться назад в подлунный мир. И то, что сейчас красовалось на спине у Феса, как раз было одним из тех ужасов, что сотворил чернокнижник, а если точнее – последним. Неизвестная печать, вырезанная изогнутым ритуальным ножом прямо на коже, и оставившая после себя ужасные раны в самом начале и грубые рубцы потом, которые иногда кровоточили, будто никогда до конца так и не заживали, содержала в себе странную силу. Однако о ее природе Клефесу так ничего и не удалось узнать: проведя не один год в заточении, в один подходящий момент, когда пришел в себя и оклемался, он сбежал из Оплота Ночи. Сделать это было непросто, ведь за ним постоянно наблюдал Желтоглазый, и жуткий символ причинял нестерпимую боль, от которой хотелось выть и кричать. Его тело прожигало насквозь незримым пламенем, пекло кожу, внутренности, жар почти всегда окутывал Феса, от чего его трясло в лихорадке. И все же он нашел в себе силы суметь ускользнуть и покинуть логово чернокнижника, хоть и был вымотан, изранен, полураздет. Тогда ему не представлялось важным, куда пойдет, встретится ли кто на пути, заберет ли его тело с дороги какой-нибудь случайный странник, упади он замертво, а важно было, что он наконец вернул себе свободу. Минуло уже десять лет с того дня, Клефес даже научился использовать силу печати, хоть по-прежнему не знал до конца, что она в себе таит, но то самое чудовищное мгновение оставалось по-прежнему свежим в памяти Костяного Феса, точно все это произошло только вчера.
– И куда же мы двинем сейчас, а? – парень недовольно скривился, продолжая пристально смотреть на главаря, ожидая от того, хоть какого-то внятного ответа.
Манрид же тем временем, продолжая покрывать весь белый свет и создателей отборной бранью, нервно хлопал по своим одеждам, пытаясь отыскать в потайных карманах то, что осталось от оружия, то, что, он надеялся, не стащили.
– Да-а, – довольно протянул рыжебородый, вытащив из-под крепких ремней на бедре кинжал с широким и дважды изогнутым клинком, на рукояти которого красовался знак в виде черного скорпиона.
Этим кинжалом из весьма редкого металла Железный Кулак дорожил так же, как когда-то и предыдущий хозяин, глава одного знатного дома на юге Кордея, чей символ и украшал некогда родовую реликвию. Разумеется, по доброй воле никто не расстанется с ценной именной вещью своей семьи, так было в одно время и с клинком, а уж как плата за что-то – и вовсе звучит дико. Но при каких обстоятельствах и из-за чего Манриду он достался, точно никто не знал, кроме самого бандита, было известно лишь одно: этим же самым клинком был убит бывший владелец, а титулованная богатая фамилия исчезла с лица земли, будто ее и не бывало вовсе. Потому-то главарь несказанно обрадовался тому, что вещица осталась при нем, уже не заботясь об украденном оружии.
– Так что? – не унимался Фес. Его порядком достало происходящее, и, пожалуй, он был единственным из шайки, кто мог не скрывать злобы и раздражения ни по одному из поводов.
– Возвращаемся в логово, ловить уже нечего, – жестко отрезал рыжебородый, убирая кинжал за пояс, – у нас и без того хватает дел, и вам, кажется, о них стоит напомнить.
– Назад? Совсем рехнулся?! Мы просрали столько времени, чтобы просто взять и повернуть назад?! А как же золото, о котором ты трепался? – тут остатки банды, услышав, как один из них начал возражать и упомянул золото, стали сначала неуверенно роптать, а затем и в полный голос возмущаться. Даже те, кто продолжал страдать от тумана в голове и не помнили себя, открыли свои рты и подключились к общему негодованию. Всем хотелось денег, легких денег за пустяковую, как им казалось, работенку, и они наперебой стали орать, что надо дойти до назначенного места – вдруг дело увенчается успехом.
– Нас уже никто не будет ждать там, когда мы туда явимся, идиоты, и никаких денег не получим! Вы хотите притащиться к пустому посту, где нас встретит только ветер во дворе и местные жители? Давайте, валите тогда туда одни, мне же своего времени жалко и есть дела поважнее, чем гоняться за давно убежавшей лошадью, – рявкнул Манрид, побагровев от злости. Он не привык, чтобы ему перечили, но больше всего не терпел, когда его же приспешники начинали что-то требовать от него. – Те люди, с которыми был уговор, не какие-то мелкие мошенники, имеющие дело с каждым встречным и просиживающие свои штаны сутками в ожидании кого-то, вдолбите это себе в свои безмозглые бошки!
Оглушающе громкий голос рыжебородого прозвенел в ушах у каждого и через мгновение в воздухе повисла тишина.
– А может, все же рискнем? Да, вероятно, ничего не выгорит, но и терять уже нечего, зато хотя бы не останется никаких сомнений, и не будет потом грызни между нами, – послышалось из угла комнатушки, и все тут же перевели свое внимание туда. На груде досок сидел самый неприметный член из всей банды, о существовании которого, как бы странно ни звучало, порой даже забывали, но только не тот, кто его всего четыре месяца назад привел в шайку. Тот, кто теперь стараниями Или и Кирта остался лежать на окровавленном снегу в горах. Парень невозмутимо ковырялся в зубах найденной щепкой и так же спокойно смотрел на главаря. – Если не проверим, то откуда можем быть уверенными до конца, что все именно так, как ты говоришь?
– А что, это резонно, – отметил Фес, почесав лоб. Подобный ход мыслей ему явно пришелся по вкусу, и он как будто чувствовал, что все просто так не закончится, а может ему хотелось думать так. Но, в любом случае, убедиться или ошибиться не помешает. – Нам осталось пройти немного, к тому же только на заставе сможем достать лошадей и повозку, чтобы не плестись назад пешком.
– И пожрать сможем, и выпить, и девок найдем, – воодушевленно добавил кто-то, а другие, энергично закивав, вторили ему.
– Вам лишь бы веселиться да щупать за задницы шлюх, – Железный Кулак в мгновение ока помрачнел и задумался. Грубо оттолкнув в сторону стоящего у него на пути, главарь подозвал к себе паренька. – Ты, как там тебя, подойди сюда.