В тени побед. Немецкий хирург на Восточном фронте. 1941-1943

– Средневековым? Ну, вы преувеличиваете, господин капитан.

– Нет, господин генерал-майор, нисколько. Без рентгеновского снимка невозможно точно определить тип перелома и расположение отломков. Ни один хирург без снимка не скажет, насколько сместились фрагменты костей относительно друг друга. Не узнает, остались ли в зоне повреждения осколки металла. Если пуля застревает в теле, никогда не знаешь, в каком месте и насколько глубоко она застряла. Последствия просто ужасны, господин генерал-майор. И вот молодой, еще не опытный хирург, не представляя, где сидит осколок, кромсает ткани вдоль и поперек, нанося огромный вред. Разве можно такое допустить? Господин генерал-майор, на передовой непременно должны быть рентгеновские аппараты!

Его взгляд мрачнеет. Глубоко тронутый, он кивает:

– Видит бог, профессор, я и не представлял, что хирурги на передовой работают в таких условиях. Разумеется, мы немедленно решим, что можно предпринять. Есть другие пожелания, господин капитан? – Он делает паузу. – Еще какие-нибудь несчастья?

– Да, господин генерал-майор, несчастья не кончаются! Я сам свидетель – хирурги в госпиталях не имеют возможности вправлять кости методом вытяжения конечностей. Потому что у них нет скоб Киршнера. Стальных натяжных тросов сколько угодно, но чем они могут нам помочь, если их нельзя натянуть, господин генерал-майор? Хирурги в отчаянии. Они вынуждены вправлять переломы, точно в прошлом столетии, руками, это значит, что костные отломки сильно смещены, конечности укорочены – хирургам приходится просто накладывать гипс и в таком постыдном виде отправлять раненых на родину. Господин генерал-майор, вы не знаете, есть ли у нас на складах скобы Киршнера?

Главный врач не знает. Он зовет старшего аптекаря и спрашивает, есть ли на каком-нибудь складе натяжные скобы и скобы Киршнера. Господин старший аптекарь дает уклончивый ответ, из которого ничего не ясно.

– Господин генерал-майор, – спрашиваю я дальше, – есть ли в Даугавпилсе склад русской медицинской службы, который можно обыскать?

Нет, сообщений о наличии трофейного склада медицинской службы не поступало.

– Тогда я прошу вас разрешить мне взять это на себя. И разузнать самому.

– Пожалуйста, если вы на что-то надеетесь. Еще вопросы?

– Конечно.

Жестом он показывает, что уже хватит, но я не теряюсь и упрямо продолжаю дальше:

– Мы должны отважиться и попробовать обрабатывать раны сульфаниламидными препаратами, господин генерал-майор.

– Простите? – Он смотрит на меня совершенно озадаченно. – Вы требуете, чтобы на фронт доставили сульфаниламид? Да разве вы не знаете, что профессор Виганд не желает ничего слышать об этих сульфаниламидах и настроен категорически против них?

– Это мне известно, господин генерал-майор, но я не считаю это правильным.

– У нас было очень много сульфаниламидных препаратов из французских запасов, но профессор Виганд попросил меня отправить все обратно.

– Разумеется, я этого не знал, – отвечаю я довольно раздраженно.

Однако с Вигандом может возникнуть серьезный конфликт. Пустяки! Дело не в нас, речь идет о лечении раненых, поэтому я настойчиво продолжаю:

– Отношения профессора Виганда к этому вопросу я никак не могу одобрить. На мой взгляд, его аргументы не обоснованны, а беспокойство не оправданно. Мы ни в коем случае не должны упускать возможность продлить инкубационный период ранения, снизить или вообще предотвратить возможность заражения. Пожалуйста, господин генерал-майор, распорядитесь, чтобы на фронт доставили септопликс или элейдрон, чтобы эти средства можно было использовать хотя бы в дивизиях, за которые отвечаю я.

Он медлит с ответом, кажется, он все еще не решился исполнить мою просьбу. Вдруг приходит неожиданная помощь.

Раздается стук в дверь. Генерал-майор, обрадовавшись возможности отвлечься, в полный голос кричит:

– Войдите!

Заходит профессор Хаген, наш главный гигиенист, один из известнейших бактериологов. Мы дружески приветствуем друг друга – мы с ним старые знакомые. Узнав, о чем речь, он с восторгом поддерживает мое предложение. Только после этого главный врач сдается и в нашем присутствии пишет телеграмму в инспекцию медицинской службы с просьбой обеспечить армию сульфаниламидными препаратами для обработки ран.

Через семь дней после этого разговора в военный госпиталь Даугавпилса прибывает первый рентгеноскоп. Хирурги могут вздохнуть с облегчением.

Мы ищем скобы Киршнера

– Густель!

– Да, господин капитан?

– Послушай. Даю тебе служебное задание. К завтрашнему вечеру ты должен выяснить, где в Даугавпилсе находится склад медицинской службы. Наверняка должен где-то быть. В один прекрасный день мы отправимся туда за покупками. Уловил?

– Конечно, господин капитан. – Он широко улыбается и подмигивает. – Организационные вопросы – это, можно сказать, мое призвание!

– Тогда за дело, Густель.

Он разыскал склад, даже два. Один в крепости, второй – за чертой города. Мы сразу же отправляемся в путь, сперва в крепость, но, к сожалению, обнаруживаем там одни только противогазы.

Пользуясь случаем, мы осматриваем крепость. Она построена еще в царские времена. Рядом с неуклюжим губернаторским дворцом красуется, точно драгоценность, причудливый костел с двойной башней. Он давно уже перестал быть культовым сооружением. Вандализм коммунистов осквернил его, большевики превратили костел в кинотеатр и спортивный зал. Лишь стены храма напоминают о старой, верующей России.

Должно быть, Густеля посещают те же самые мысли – по нему заметно. С чувством отвращения мы покидаем крепость и едем вдоль Даугавы. На том берегу реки расположено летное поле. Периодически приземляются и стартуют «юнкерсы». Налажена транспортировка наших тяжелораненых.

Выехав за пределы Даугавпилса, мы шныряем взад и вперед по улицам небольшого городка в поисках второго русского склада. И в конце концов обнаруживаем его на какой-то тихой улочке. Охраны нет, двери широко распахнуты. Видимо, до нас здесь уже кто-то побывал. Удивленно озираясь, мы с Густелем проходим по комнатам, сплошь забитым различными материалами, где наряду с самыми современными аппаратами для специальных исследований хранятся всевозможные инструменты и предметы медицинского оборудования: хирургические инструменты всех типов, полностью укомплектованные наборы для нейрохирургии, для хирургии верхних и нижних конечностей и грудной клетки. Густель роется в ящиках.

– Посмотри, – кричу я ему, – нет ли где скоб Киршнера. Ты ведь знаешь, они выглядят как никелированные подковы.

– Я уже ищу, господин капитан.

– И как успехи? – спрашиваю я с нетерпением.

– Никак. Пока ничего.

– Ищи дальше.

Между тем я тоже копаюсь в инструментах. Мне бросается в глаза, что русские хирурги выбрали совсем немного элегантных и легких инструментов. Большинство моделей грубые и тяжелые, но почти все они из Туттлингена.

Переходим из комнаты в комнату, от полки к полке, роемся во всех шкафах, во всех ящиках. Ничего. Но ведь должно быть наверняка!

Мы перекликаемся. То Густель зарывается в куче коробок, то я. Вдруг, уже упав духом и собираясь бросить это занятие, я натыкаюсь на плоские коробки, раскрываю одну и не верю своим глазам. В упаковке лежит настоящая первоклассная скоба Киршнера в комплекте с гаечным ключом.

– Густель! – кричу я. – Дружище, иди сюда, вот они. Хватай сколько можешь и неси в машину.

Мы упаковываем 120 комплектов скоб и тащим их к машине. Приличный вес, нечего сказать, – даже колеса проседают.

– Поезжай не торопясь, Густель, теперь рисковать нельзя.

Он сияет. Я чувствую себя Санта-Клаусом. Со склада мы с ходу отправляемся по всем лазаретам и распределяем скобы Киршнера. Одну упаковку оставляем себе.

Коллеги тоже сияют от счастья. Теперь они наконец-то могут как следует вытягивать сломанные конечности.

Еще одно несчастье

По радио ежедневно звучат фанфары. Специальные сообщения о великих победах. Сводки новостей вермахта полны оптимистических прогнозов. Но потери возрастают, госпитали танковой дивизии, сражающейся на линии фронта прямо перед нами, переполнены. Подразделения медицинской службы, о которых вермахт никогда не сообщает, находятся в критическом положении. Госпитали Даугавпилса не справляются с работой. Самолеты не успевают перевозить раненых. Теперь остается надеяться только на то, что скоро для санитарных машин откроется дорога на Каунас.

В середине месяца, 15 июля 1941 года, в нашу армию с визитом прибывает генерал-фельдмаршал фон Браухич. Мы надеемся, что он посетит какой-нибудь госпиталь. Ничего подобного. Он лишь проводит совещание в штабе армии! Видимо, находясь под впечатлением от разрушительного сражения на приграничной российской территории, битвы под Белостоком, Минском и сражения в районе Смоленск – Витебск – Полоцк – Невель – Могилев, он спешит объявить собравшимся офицерам, что поход на Россию уже почти выигран.