Проклятие Гавайев

– Он ваш друг? – спросил он.

Я кивнул, несколько удивленный улыбкой, которая играла на его лице. Эту улыбку я уже видел, хотя значение ее определить пока не мог.

Аккерман пристально смотрел на меня, и какой-то новый, непонятный мне свет играл в его взгляде.

– Я давненько его не видел, – сказал он. – Он вернулся на Гавайи?

Опаньки! – подумал я. Что-то здесь не так. Я вдруг опознал улыбку на лице своего собеседника. Эту улыбку я встречал на других лицах, в других странах, стоило мне только произнести имя Скиннера.

– Кто? – переспросил я, вставая, чтобы набрать еще льда.

– Скиннер.

– Вернулся откуда? – спросил я, давая понять, что в боевом прошлом Скиннера я не участвовал.

Аккерман, похоже, понял.

– А вы еще с кем-нибудь в Коне знакомы? – спросил он. – Кроме Скиннера?

– Конечно, – отозвался я. – Знаю кое-кого, кто занимается экспортом виски. Кое-кого из риелторов.

Аккерман задумчиво кивнул, внимательно разглядывая длинные пальцы своей руки, свежевыкрашенной в голубое, – словно заметил в ней что-то из ряда вон выходящее. Сразу видно профессионала, который в разговоре привык, сделав паузу, внимательно прислушиваться к тому, как работает его мозг. Я практически слышал этот звук, звук скоростного сканирования памяти, производимого очень персональным компьютером, который рано или поздно выдаст то, что нужно пользователю, – факт, ссылку или давно позабытую деталь, в которой тот так нуждается.

Он снова прикрыл глаза.

– Большой остров совсем не похож на другие острова, – наконец произнес Аккерман. – Особенно на эту помойку, на Гонолулу. Там ты словно путешествуешь вспять, в прошлое. Никто не донимает тебя; куда хочешь, туда и идешь. Наверное, это единственное место на островах, где люди еще сохранили чувство старой гавайской культуры.

– Вот и отлично, – сказал я. – Мы будем там на следующей неделе. Разберемся с Марафоном в Гонолулу и спрячемся на остальное время в Коне сочинять нашу историю.

– Превосходно! – воскликнул Аккерман. – Позвоните мне, когда устроитесь. Я могу свозить вас в пару местечек, где еще жива старая магия.

Он задумчиво улыбнулся и продолжил:

– Съездим на Южный Мыс, в Город Спасенных. Пообщаемся с призраком капитана Кука. Сможем даже понырять – если погода позволит.

Я отложил свои книги, и мы немного поболтали. В первый раз мне рассказывали про Гавайи действительно интересные вещи – местные легенды, истории о древних войнах, о миссионерах, о странной и ужасной судьбе капитана Кука.

– Про Город Спасенных – это интересно, – сказал я. – Немного в мире осталось культур с таким сильным чувством сакрального.

– Это точно, – согласился Аккерман. – Но вам сначала нужно туда попасть, и обязательнораньшетого, кто за вами гонится.

К югу от Харе-о-Кив мы обнаружили Паху табу (священное укрытие) довольно значительных размеров, и наш проводник сообщил нам, что это один из гавайских «пухонуа», о которых мы так много слышали от племенных вождей и прочего местного люда. Таковых на острове только два – тот, что мы исследовали, и другой, близ Вайпио, в северо-восточной части острова, в округе Кохала.

Означенные «пухонуа» есть гавайские «города спасенных», предназначение коих – дарить нерушимо-священное укрытие всякому преступившему закон бродяге, бегущему мстительного копья, но снискавшему милость и позволение вступить в пределы данного укрытия.

Местный «пухонуа» имеет несколько широких входов, некоторые из коих открываются на море, прочие же – на горы. Сюда устремляются и сознательно нарушивший табу, и тот, кто по неосторожности преступил некие предписания последнего, и вор, и даже убийца, вольно или невольно лишивший жизни человека, – все укрываются здесь от своих неутомимых преследователей и обретают спасение.

К какому бы племени он ни принадлежал, из каких бы мест ни прибыл, получает он равный со всеми прием, хотя бы мстительные враги не оставляли его притязаниями своими до самых врат сего укрытия.