Черный орден СС. История охранных отрядов

Гитлеровская одержимость удивительным образом сплела судьбы будущих товарищей и врагов, убийц и их жертв. Рядом с Гиммлером стоял будущий вождь штурмовиков, жизнь которого оборвется через 11 лет под пулями убийц, посланных его бывшим знаменосцем. Неподалеку от капитана занял позицию будущий начальник разведки СА граф Карл Леонард ду Мулин-Эккарт, которого впоследствии гиммлеровские приспешники замучают в тюрьмах и концлагерях третьего рейха.

По ту сторону баррикад с винтовкой в руках залег лейтенант рейхсвера Герман Хёфле[61 - Х ё ф л е, Герман (1898-1947) – обергруппенфюрер и генерал полиции и войск СС. Родился в Аугсбурге (Швабия). Воевал в Первую мировую войну – офицер, был ранен. Участвовал в «пивном путче». Личный друг Рёма. Служил в рейхсвере, уволен в отставку в чине майора. Член НСДАП с 1934 г. В 1937 г. – начальник офицерской школы. Принимал участие в гражданской войне в Испании. С 1937 по 1942 г. – командир моторизованной группы "Нижняя, затем «Верхняя Силезия». В 1943 г. переведен в СС, высший руководитель полиции и СС «Центр», затем выдан полицией в Словакии. Повешен в Братиславе (Чехословакия).] , бывший адъютант Рёма и тайный приверженец «Рейхскригсфлагге». Летом 1934 года из верности к Рёму он предупредит своего бывшего шефа о грозящей ему смертельной опасности, а позднее, будучи уже в ранге генерала войск СС, причинит немало огорчений своему новому шефу, рейхсфюреру СС Гиммлеру.

Как говорится, сегодня – верные друзья, завтра – смертельные враги. 30 июня 1934 года пули эсэсовских палачей навечно соединили фон Кара и его бывшего противника Рёма. Лишь посредникам, бывшему командиру Рёма Францу фон Эппу и будущему фюреру СА Герману Хёфле, пытавшимся в тот день, 9 ноября 1923 года, примирить Кара с путчистами, суждено было пережить историю черного ордена. Но их попытка не удалась. Рёму пришлось капитулировать перед превосходящими силами рейхсвера и полиции и сложить оружие. Только невооруженных членов « Рейхскригсфлагге» выпускали за полицейское оцепление. Итог: движение Гитлера и Рёма было разгромлено, а за Гитлером захлопнулись зарешеченные ворота Ландсбергской крепости.

Знаменосец Гиммлер остался один – без идола, без веры. Он переживал внутренний кризис: должность потерял, а новой работы, несмотря на многочисленные попытки, найти никак не удавалось, Майя Лориц окончательно порвала с ним, да и политическая борьба окончилась полным разочарованием. Лишь благодаря моральной поддержке своих новых почитательниц, Гиммлеру удалось остаться на плаву. Подружки в самом деле верили, что 9 ноября 1923 года бравый знаменосец совершил подвиг исторического значения. Одна из его поклонниц буквально упивалась воспоминаниями:

"Перед военным министерством – колонны «Рейхскригсфлагге». Впереди – Гиммлер со знаменем. Чувствуется, как надежно чувствует себя знамя в его руках и как он горд этим. Я подхожу к нему, не в состоянии молвить и слова. Звучат его слова:

Гордитесь – я знаменосец!
Не бойтесь – я знаменосец!
Любите меня – я знаменосец!"

Подружка Гиммлера Мария Р. (возможно – Мариэла Раушмайер), направляя «знаменосцу» письмо одной из его очередных поклонниц, сделала следующую приписку: «Это письмо – моему другу Генриху. Оно должно стать маленьким знаком горячей благодарности и дорогих воспоминаний о подвиге, который он совершил в часы, когда мы вновь научились надеяться».

Неудавшийся путчист решил остаться в политике: из двух организованных на месте разогнанной НСДАП ультраправых «народнических» группировок он сделал выбор в пользу «Национального освободительного движения»[62 - Другая группа называлась «Великогерманское народное объединение», ведущими членами которого являлись Альфред Розенберг и Юлиус Штрайхер.], созданного генералом Людендорфом. К нему принадлежал также случайный знакомый Генриха, ландсхутский аптекарь Грегор Штрассер[63 - Ш т р а с с е р, Грегор (1892-1934) – один из лидеров НСДАП. Родился в Гейзенфельде (Бавария). Участник Первой мировой войны – капитан. Затем аптекарь. В 1923 г. пытался помочь Гитлеру в «пивном путче». После ареста Гитлера замещал его на посту лидера НСДАП. В 1926 г. – руководитель партии по пропаганде, в 1932 г. – по оргпартработе, заместитель Гитлера, депутат рейхстага. Из-за постоянных партийных разногласий бросил все и уехал в Италию, в результате чего оказался не у дел. В «ночь длинных ножей» был арестован и застрелен прямо в тюремной камере.] , по-крестьянски хитрый, воинственный националист, истинный глава движения. Штрассер заметил организаторские способности Гиммлера и привлек его к работе.

На май 1924 года были намечены парламентские выборы. Впервые злейшие враги республики захотели повернуть «оружие демократии» против самой демократии. Штрассер решил, использовав гитлеровский путч, вызвавший сенсацию во всей Германии, протащить нацистов в рейхстаг. Спектакль небывалой предвыборной борьбы захлестнул Баварию. Пропагандист Гиммлер на мотоцикле мчался по дорогам Нижней Баварии, распространяя идеи Грегора Штрассера. Переезжал из одной деревни в другую. В его рабочем календаре можно прочесть:

"23. 02. 24: речи в Эггмюле, Ландвайде и Бирнбахе;

24. 02. 24: выступления в Кельхайме и Заале, затем – «индивидуальная работа»;

25. 02. 24: полуторачасовая речь в Роре".

Он побил все рекорды нацистской демагогии. Разоблачал евреев и масонов, натравлял крестьян на финансовых магнатов, воспевал будущий мир, в котором решающее слово будет, естественно, за благородным крестьянством; метал громы и молнии в сторону большевизма, изобличал демократию и другие направления рациональной политики.

«У меня ужасно много работы, – писал Гиммлер своему другу Кистлеру, – на меня возложена задача возглавить пропагандистскую деятельность на территории всей Нижней Баварии и развивать ее по всем направлениям».

Усилия Гиммлера не прошли даром: движение Штрассера завоевало почти 2 миллиона голосов избирателей и смогло получить в рейхстаге 32 депутатских мандата.

Однако успех на выборах не обрадовал Гиммлера. Его мучили сомнения, перспективно ли движение, к которому он примкнул. Тому же Кистлеру он жаловался на свою «самоотверженную работу, не приносящую быстрых и видимых результатов», и на то, что ощущает себя занимающимся «безнадежным делом».

Разногласия между «народниками» и «националистами», взаимные интриги противников и сторонников находящегося в заключении Гитлера смущали слабохарактерного Гиммлера, окончательно запутавшегося в распрях ультраправых группировок. Он искал своего идола – ВОЖДЯ, к которому можно было бы примкнуть, и был готов ему покориться. Но хозяина не было. Гиммлер был готов принять любую идею, но ее не было. Он страстно желал играть роль в истории, даже представляя себя мучеником. В дневнике Гиммлера есть и такие строки:

Если ранят тебя,
Защищайся и бейся до конца.
Отдай жизнь свою,
Но защити знамя.
Его подхватят другие.
Пусть тебя похоронят,
А они добьются счастья,
О котором ты мечтал.

Но где же оно, это самое знамя, святое дело, за которое стоит отдать жизнь? Генрих Гиммлер прекрасно понимал, что в одиночку не «добьется счастья», поскольку не принадлежит к волевым людям. Постоянно его сознание разъедал скепсис, будущий всесильный рейхсфюрер СС не смог тогда увидеть в себе полноценную личность. В дневнике Гиммлер записывал все, что думал о себе самом. Поскольку он терял уверенность перед аудиторией, то много болтал лишнего, рассказывал дурацкие анекдоты. В дневнике за 29 января 1922 года можно прочитать: «Человек – что это за жалкое создание! Я говорун и трепач. У меня не хватает энергии. У меня ничего не получается. Все меня считают парнем, который работает, развлекаясь, которому все по плечу: Хайни?! – он справится с этим».

Генрих настолько разуверился в себе, что помышлял об эмиграции из Германии. Он даже стал изучать русский язык, чтобы уехать куда-нибудь на Восток и заняться там крестьянским трудом. Или же представлял свое будущее в Перу, может быть в Турции. За период с 1919 по 1924 год мысли об эмиграции возникают в дневнике Гиммлера 14 раз!

Позже этот нерешительный, суеверный человек вообще вообразил, что его преследует злой рок.

«Нам, ландскнехтам, на роду написано оставаться одиночками, находиться вне закона», – жаловался он годы спустя своей жене.

На что получил следующий ответ:

«Перестань рисовать такое мрачное будущее! Оставь будущее в покое. Далее фрау Гиммлер выразилась еще яснее – Опять одно и то же: „год будет неудачным“! Ты что, стал звездочетом?.. всякое там „нами правит Марс“ и поэтому – сплошные несчастья… Прямо тебе говорю, оставь весь этот бред!».

Справиться со своими мазохистскими сомнениями Гиммлер смог лишь тогда, когда на его горизонте появился человек, ставший для него полубогом.

В декабре 1924 года из крепости Ландсберг был освобожден Адольф Гитлер. Он сразу приступил к восстановлению запрещенной и расколовшейся НСДАП. То, что Гиммлера смущало в лагере «народников», Гитлер смог устранить в течение года. 27 февраля 1925 года ему удалось объединить в новой партии и подчинить себе все, что осталось от национал-социалистов и «народников» в Баварии. Через два месяца он образовал СС, разобрался с внутренней оппозицией в собственном лагере и, наконец, во второй половине 1926 года сформировал собственную партийную армию – СА.

Своим инстинктом приспособленца Гиммлер почувствовал, что нашел наконец для себя нового идола. Уже в августе 1925 года он получил членскую карточку обновленной НСДАП и вскоре занял убого обставленную контору неподалеку от церкви Св. Мартина в Ландсхуте в качестве личного секретаря Грегора Штрассера с окладом в 120 рейхсмарок. Штрассер, руководивший тогда пропагандой в Нижней Баварии, возложил на своего подчиненного немало ответственных поручений. Так, Гиммлер должен был поддерживать постоянную связь с самыми отдаленными партячейками. В итоге для нацистов из баварской глубинки он и его мотоцикл стали олицетворением партийного руководства. Через некоторое время Гиммлер дослужился до должности управляющего делами гау[64 - Г а у (область) – основная административно-территориальная единица в гитлеровской Германии. Всего их было 42. Во главе находились гауляйтеры, назначавшиеся непосредственно фюрером. Делились на районы.] Нижней Баварии.

Позже многие историки утверждали, будто бы Гиммлер, подобно рейнскому оратору Иосифу Геббельсу, был искренним приверженцем идей Грегора Штрассера. На самом же деле, будущий рейхсфюрер СС никогда не был его духовным соратником и всегда ощущал себя лишь конторским служащим правления партии. Когда шеф перебрался в Берлин, где стал соперником Гитлера на севере Германии, Гиммлер, наоборот, плотнее придвинулся к фюреру. Летописцы до сих пор не могут точно указать дату первой личной встречи будущих вождей третьего рейха. Однако Гиммлер до конца своих дней так и не сможет преодолеть в себе чувство робости, постоянно возникавшее у него при общении с «величайшим мозгом всех времен и народов», как он называл Гитлера.

Еще в годы работы в ландсхутском бюро Штрассера Гиммлер испытывал какое-то поистине религиозное преклонение перед фюрером НСДАП. Ханс Эрхард, друг Генриха, рассказывал английскому писателю Вилли Фришауэру, что Гиммлер нередко вполголоса разговаривал с портретом Гитлера, висевшим на стене его конторы. Даже при телефонных разговорах с фюрером Гиммлер вытягивался по стойке «смирно» и щелкал каблуками.

"Уже во время войны, – вспоминал личный врач рейхсфюрера СС д-р Феликс Керстен, – мне как-то пришлось ответить на телефонный звонок, адресованный Гиммлеру. После беседы рейхсфюрер СС еле сдерживая распирающие его чувства, торжественно промолвил:

– Господин Керстен, вам известно, с кем вы только что говорили? Вы слышали голос ФЮРЕРА! Какое счастье! Напишите сейчас же об этом вашей супруге! Я представляю себе, как она обрадуется, что вам выпал такой исключительный шанс…"

Дни «совместной борьбы» рядом с Гитлером Гиммлер всегда воспринимал как «величайшие мгновения» своей карьеры. «Это было великолепное время, – взволнованно вспоминал он уже в 1945 году. – Мы, бойцы движения, постоянно находились в смертельной опасности. Но страха не испытывали. Адольф Гитлер сплотил нас и повел за собой. Эти годы навсегда останутся самыми лучшими в моей жизни».

И вновь «во имя фюрера» без устали носился по сельским дорогам Гиммлер, охваченный непомерным тщеславием и нестерпимыми болями в желудке, доводящими его иной раз до полуобморочного состояния.

«Как вы много работаете, – восхищалась осенью 1927 года одна из поклонниц Гиммлера, – но ваш желудок мстит вам за причиненную ему несправедливость. И, разумеется, правда на его (желудка) стороне».

«Ты опять торопишься уехать, и мне приходится думать, что вся твоя жизнь – сплошная гонка!» – отчаивалась его будущая жена.

Гитлер, в свою очередь, не забывал преданного подчиненного, переводя его со ступеньки на ступеньку вверх по лестнице нацистской иерархии: в 1925 году Гиммлер – заместитель гауляйтера гау Нижняя Бавария – Оберпфальц, в том же году – заместитель рейхсляйтера партии по пропаганде и, наконец, в 1927 году – заместитель рейхсфюрера СС. За несколько лет нерешительный, бесхребетный студент превратился в фанатичного сподвижника Гитлера, поражавшего фюрера необычным организаторским талантом. Но на оргработе Гиммлер не собирался останавливаться. Он видел себя великим учителем и воспитателем, мечтал вывести партию и нацию к «истинным источникам жизни».

Долговременное пребывание в крестьянской Нижней Баварии способствовало превращению Гиммлера в одержимого приверженца философии «крови и земли». С молодых лет, благодаря свойственному ему романтическому представлению об истории, Гиммлер видел в крестьянстве первоисточник нации.

«Именно свободный землепашец на свободном клочке собственной земли, – утверждал будущий рейхсфюрер СС – является становым хребтом внутренней силы германской нации и народного духа». Позже он говорил о себе: «По происхождению, крови и существу я сам – крестьянин». Гиммлер представлял великих людей истории не иначе, как потомками крестьян.

Своего любимого героя, саксонского короля и покорителя славян Генриха I Птицелова (876-936 гг.), он с восхищением называл «благородным крестьянином своего народа».

После окончания учебы, уже работая в сфере народнической пропаганды, Гиммлер представлял себе общество будущего, основанное на крестьянских ценностях. Согласно недатированной записи, ячейкой государства, построенного на лозунге «обратно – к земле!», он считал сельскую школу, где во взаимоотношениях преподавателей и учеников разглядел «картину истинной немецкой государственности» и «основу нового общества».

Учителя школы и воображаемый «народ-крестьянин» – это «мастера» и «подмастерья» обоего пола. «Мастера»-мужчины должны были обладать «качествами вождя», они обязаны были распознавать «ложь и обман этого мира».

Напротив, «мастерицы», жизнерадостные, высоконравственные женщины, обладающие настоящим материнским чувством, полностью свободные от духовных и физических недугов, свойственных вырождающимся женщинам современных городов, должны быть сильными и одновременно очаровательными, с удовольствием оставляющими за мужчинами право последнего слова. Основная ячейка гиммлеровского крестьянского общества должна была служить духовным центром притяжения для народных деятелей, поэтов и художников германской нации, всегда доступным для соотечественников, чтобы черпающие из нее силы рабочие городов могли, «не сгибаясь, пройти через духовные предрассудки современности». Трудно не увидеть во всем этом зарождающиеся элементы нацистской и эсэсовской общественной утопии!

«Основное внимание должно придаваться не знаниям, а убеждениям», – требовал геополитик Гиммлер, представляя продукт своей лаборатории: людей со стопроцентным здоровьем, крепкой нервной системой и сильной волей, превращающихся в постоянной связи со школой в вождей народа.

Гиммлеру даже удалось найти единомышленников, готовых воплотить его «крестьянско-народническую» белиберду в жизнь. Они приобрели небольшое крестьянское хозяйство в Нижней Баварии и предоставили его в распоряжение «теоретика». Однако надежды Гиммлера на то, что "найдется еще немало благородных людей, способных в зависимости от их состояния и сил материально поддержать его начинание, оказались тщетными. «Деревенская школа будущего» так и осталась мечтой. Однако, несмотря на первую неудачу, Гиммлер не отступился от своей утопии. Сын учителя обнаружил в себе педагогические наклонности, считая, что рожден великим воспитателем, способным найти практическое применение своей идее.

Поучая окружающих его людей, Гиммлер любил пофилософствовать, как бы поступили предки в том или ином случае. Для этого у него всегда был наготове какой-нибудь подходящий пример из истории, способный «освежить» в памяти современников прошлое и стать для них уроком на будущее. Даже в годы войны, по словам его самого близкого друга д-ра Керстена, Гиммлер мечтал о мирном времени, когда снова можно будет «воспитывать и еще раз воспитывать». Лейб-врач вполне серьезно полагал что, согласно своей натуре, Гиммлер с большим удовольствием предпочел бы перевоспитывать восточные народы, чем их истреблять.