Ночные сумасбродства

– За тебя, – сказал он очень нежно, – за мою красивую, хрупкую, несравненную жену, центр моей вселенной.

Услышав такой тост, Мелоди поставила свой бокал на стол.

– Не надо, Зик, – произнесла она с болью в голосе.

– Не надо – что? Говорить, как я тебя обожаю? Но я не могу не говорить этого, Ди.

– Ты, ты не обязан…

Ее ноги ныли, напоминали, как они выглядят под брюками.

– Не обязан? – спросил Зик скорее загадочно, чем обиженно. – Когда я делал что-нибудь потому, что обязан? Ну, хорошо. Этот тост тебе не нравится. А как насчет того, чтобы поднять бокалы за нас?

– Зик! Она нахмурилась, он улыбнулся:

– Тогда за Рождество. За это-то ты выпьешь?

Мелоди пригубила шампанское. Волшебный напиток. Нежный, искушающий, утонченный – как и сам Зик. Она посмотрела на мужа.

– Очень вкусно, – пробормотала она сухо, стараясь не замечать, как скривились его губы.

– Правда? – сказал он мягко. – Ты голодна?

Странно. Впервые после несчастного случая Мелоди почувствовала, что у нее появился аппетит. И кивнула:

– Немного.

– Это хорошо. Тебя надо откормить. – И, не обратив внимания, как покоробило ее замечание относительно худобы, Зик продолжал: – Я намерен сегодня поесть в свое удовольствие, а рождественскую индейку отложить на завтра. Что ты об этом думаешь? Лосось в яйце хорош для начала. Потом баранина в красном соусе. Десерт закажем позже.

Мелоди выбрала бы то же самое, но ей надо было доказать свою независимость.

– А я возьму паштет из грибов и мясо в бобовом соусе.

Она отложила меню и отпила еще глоток шампанского. Впрочем, ей следует быть осмотрительной. В больнице она не пила вино, и сказочное шампанское небезопасно: учитывая настроение Зика, ни в коем случае нельзя терять голову.

Официант подошел к их столику, и, пока Зик делал заказ, Мелоди получила возможность изучить его лицо. Впервые за это утро. Он был привлекателен, как всегда, но выглядел уставшим, и от этого у нее сжалось сердце. Может быть, Зик слишком много работал? Перед премьерой он был способен работать круглыми сутками, не перепоручая дела другим. В этом-то и беда. Зик строил свою маленькую империю потом, кровью и слезами, страшно гордился своими достижениями, охранял их. Причем не всегда был уверен в себе.

Именно это его качество привлекло Мелоди, когда они только начали встречаться. Зик сходил по ней с ума, но трогательно сомневался в ее чувствах к нему, и это ее поразило. Он редко говорил о своем детстве и юности, но, судя по всему, у него были огромные проблемы с любовью и обязательствами, и он не очень доверял женскому полу.

Эта мысль беспокоила Мелоди. Последние несколько недель она старалась загнать ее на самое дно сознания.

«Зик без труда найдет себе кого-нибудь еще», – твердила она себе. Бабушка уверяла, что мужчины видят в любви совсем не то, что женщины. Мужская любовь – исключительно плотская и непостоянная.

– Даже лучшие из них со временем начинают искать себе кого-нибудь помоложе, Мелоди. Помни об этом и будь готова.

На секунду ей показалось, что бабушка стоит рядом и повторяет эти слова. Зик сказал, что искаженное отношение бабушки к жизни и любви подействовало на внучку. Мелоди это не понравилось. Но, может быть, в его замечании есть доля правды?

Мелоди показалось, что она предает бабушку, которая ее вырастила и многим пожертвовала, чтобы дать ей возможность брать уроки танцев. Ей стало стыдно. Она очнулась и увидела, что, сама того не замечая, опустошила свой бокал и что Зик внимательно смотрит на нее.

Он наполнил бокал жены.

– О чем ты думала? Обо мне, да? Мелоди не могла сказать ему правду, но и молчать не стоило. Она ответила:

– О том, что провожу сегодняшний день совсем не так, как предполагала.

– Неужели ты думаешь, что я после трех месяцев, проведенных тобой в заточении, позволю тебе опять оказаться взаперти?

– Я не ребенок, – резко ответила она, – и вполне могу позаботиться о себе.

– Поверь, Ди, я никогда не смотрел на тебя как на ребенка. Ты непредсказуемая, порой непостижимая, но не ребенок.

Мелоди вспыхнула, увидев в черных глазах желание, и невольно снова отпила из бокала.

– Успокойся. – Зик взял женщину за руку, как будто имел полное право дотрагиваться до нее и разговоров о разводе просто не было. – Ты ведешь себя словно кошка на раскаленной крыше. Это я, помнишь? Твой муж.

Он опустил большой палец на ладонь Мелоди и, прежде чем поднести ее руку к губам, погладил шелковистую кожу. По руке женщины промчался электрический разряд, и она охнула, не сумев скрыть свою реакцию. Мелоди вырвала руку, ее глаза сверкнули.

– Не надо так делать, – проговорила она слишком страстно.

Зик усмехнулся:

– Еще одно «не надо». Но ты не можешь отрицать, что тебе приятны мои прикосновения. А мне приятно прикасаться к тебе. Помнишь, как это у нас бывало? – Он посмотрел на ее губы, и они задрожали, а по телу прошла волна сексуального желания. – Мы занимались любовью где угодно, в любое время. И это была именно любовь, а не просто секс.

Мелоди опять хотела было сказать: «Не надо», но вовремя удержалась. Однако его голос пробудил воспоминания, без которых она вполне могла обойтись. Эти воспоминания всплывали по ночам, и ее сердце разрывалось на части, когда, проснувшись, она не видела его рядом.

– Как на Мадейре. Ты жарила блины на завтрак. С кленовым сиропом. Клянусь, я не пробовал ничего вкуснее.

Они занялись тогда любовью. Прямо в кухне, на нагретом солнцем полу, а потом смывали друг с друга разлитый кленовый сироп. Дивные, волшебные дни…

Мелоди не могла в общественном месте дать волю страшной тоскливой боли, вызванной его словами, и постаралась взять себя в руки. Не важно, как хорошо им было. Это было давно. А сейчас – это сейчас. Девочки с сильными загорелыми ногами больше не существует. Она не ждала, что Зик поймет ее. Она едва понимала себя сама. Но инстинкт самосохранения подсказывал, что надо расстаться с ним раньше, чем она сойдет с ума, пытаясь быть прежней, наблюдая, как вожделение мужа сменяется жалостью.

– Ты хочешь меня, Ди. Так же сильно, как хочу тебя я. – Зик вовсе не собирался принять ее самопожертвование. – Я хочу опять заниматься с тобой любовью много часов подряд. Без оглядки, без спешки, потому что у нас впереди много времени. Я успокою все твои тревоги, разрешу все сомнения. Я сделаю так, что тебе будет хорошо.

– Нет, не сделаешь. И я не с тобой – так, как ты это понимаешь, – яростно возразила Мелоди.

– Ты моя и всегда будешь моей. И ты это знаешь. – Зик наклонился к ней, не прикасаясь, но окутывая теплом своего тела. – Наш дом ждет тебя. Меня убивает, когда я нахожусь там один, когда не держу тебя в своих объятиях. – Он внимательно наблюдал, как вызванные им воспоминания наполняют Мелоди, и его голос стал хриплым, когда он добавил: – Сегодня первый день нашей новой жизни вместе.

– Перестань, – сказала она достаточно резко, пресекая дальнейшие уговоры. – Перестань, или я сейчас встану и уйду.

Зик посмотрел в ее глаза, на бледное лицо и выругался про себя. Откинувшись на спинку стула, он мгновенно опустошил свой бокал.

Официант принес первое блюдо. Через пару минут Зик сказал:

– Сам не знаю, хочу я поцеловать тебя или удушить.

Он говорил тихо, спокойно, но Мелоди не сомневалась, что он серьезен.

– Пусть тебя это не беспокоит, потому что я не позволю тебе сделать ни то ни другое. – Она изо всех сил старалась, чтобы ее голос звучал спокойно, а лицо ничего не выражало. – Кстати, прекрасный паштет.