О ведьмах. И не только

– Нет, мышка, не поверят. Люди такие. Не верят.

– Вредные? – спросила, уже немного сонно, Младшая, прижимаясь к руке Старшей.

– Тёмные, – ответила та и обняла малышку. – Давай я тебя уложу?

– Давай, – согласилась та, уткнувшись носиком в шею Старшей, – я совсемушно готова.

Она уснула быстро, даже не пошевелившись, когда головка её коснулась подушки.

– Да хранят тебя духи, малышка, – тихонько шепнула Старшая и задёрнула полог кроватки.

– Совсемушно… И выдумает же…

– А можно, я буду как ты? – спрашивает Младшая, прилежно сматывая осенне-пёструю шерсть в клубочки, – можно?

Ей только исполнилось пять, и она начинает задавать важные вопросы.

Старая ведьма глядит на нее смеющимися зелёными глазами.

– Это какой же?

Тучка пробегает по личику девочки, но спустя мгновение её глазки снова сияют.

– Ведьмой. Можно я стану ведьмой? Или как мама?

– Ведьмами не становятся, золотце, – отвечает женщина, – ведьмой можно только родиться. А какие бывают ведьмы?

Это часть ежедневных уроков- девочка ещё не подозревает, что так ее учат премудростям ведьмовства. Она начинает загибать пальчики:

– Чудесницы, сказочницы и хранительницы Луны, ведьмы-лесницы, ведьмы – рукодельницы, ведьмы зеленые, тёмные и светлые, ведьмы вредные и не очень.

Старая ведьма еле сдерживает смех, но спрашивает:

– И чем же занимаются вредные?

Ни секунды не думая, Кири выдаёт ответ:

– Вредят и вреднятся. Вредят потому, что кто-то должен, а вреднятся… Ну, попробуй быть доброй, когда такая работа… Правильно?

– Пожалуй, – соглашается ведьма, – звучит вполне убедительно. Всю шерсть смотала? Тогда сбегай в сад и принеси мне все фиолетовые цветы.

– Для красок? Или для сиропа?

– Для красок. Беги, малютка. У тебя десять минут!

Ночью, когда Кири уже спит, ведьма делится с дочерью внучкиными умозаключениями, и от их смеха становится теплее…

Элис

Бывают дома, как люди. Будто бы отражают суть хозяев- у одних ступеньки скрипят, у других- ветер гуляет по комнатам. В одних пахнет лавандой, в других- обидой. Разные дома бывают.

А бывают люди- дома. Снаружи- весёленькие цветочные горшки, сплошь петунии да маргаритки, внутри- никого, тишина. Или вот, например, старый-престарый порог, краска слезает тут и там, внутри- свежесть, чистота и тепло.

Вот и у Элис так могло бы быть- но было ровно наоборот. Бедняжку так нещадно мучили сомнения и страхи, что напоминала она не цветущую Розу, а дом с привидениями. Бледная, вечно испуганная, пальцы нервно теребят то передник, то прядь волос, губы то и дело подрагивают – словом, ходячий нерв. А было ей всего девятнадцать, и жизнь её не была такой уж тяжкой- но дом, в котором она росла, был старый, тёмный и какой-то одинокий- и Элис стала его отражением…

Стоило ей выйти из дому, как сердце начинало сходить с ума, и дай ей волю, она бы тут же бросилась назад- но реальность требовала её участия, и Элис покорялась. Зато в старой библиотеке, среди книг и трав, она менялась – пропадала её нервозность, движения становились плавными, грациозными и лёгкими. Мало кто видел её такой- но дом знал, что ей просто нужно время, и берег её, как мог… ведь Элис была ведьмой, а времена были суровы…

Бывают дома, как люди… И бывают люди-дома… Как Элис.

Шарлотта

С наступлением холодов она менялась: пропадала весёлость, глаза приобретали оттенок грозового неба, с лица не сходила обеспокоенность.

Днями она пребывала в глубокой задумчивости, все глядела в окно или листала старые книги. К вечеру оживлялась, но будто бы сквозь дрёму наблюдала за сестрой, матерью и отцом, изредка улыбаясь. Её руки непрерывно вязали или вышивали, и не было числа новым узорам и покрывалам, шалям и накидкам. Только так могла она противостоять тоске, только так останавливала разум от полёта.

Шарлотте было двадцать два – и никому было невдомек, что именно зимой её сила обретала все новые и новые грани… Только затем, чтобы стихнуть и не просыпаться до следующих заморозков…

Кариад

Она гадала в час полуночный,

И карты ложились в ряд…

Она гадала- так было проще,

Чем плакать все ночи подряд.

– Я вытащу тебя, слышишь? Я вытащу тебя оттуда…

И вновь карта за картой, руна за руной, и вновь ритуалы до утра… И никакого результата. Уже год пыталась она сотворить волшебство такой силы, чтобы избавить любимого от оков вечности, но тщетно- он не возвращался. Старыезаклятья, руны на песке и воде, древние песни и восковые свечи – все на свете, кажется, испробовала она. Кроме одного, самого старого, метода…

Из сумрака лесного, из тайны полночной

Я вызову тебя,

Шелковыми путами крапивы

Обовью руки, Трижды назову имя-

Не сможешь уйти.

В часы молчания солнца

Ждала тебя, Искала среди лесов, Звала без устали. Пела тебе до рассвета, В горной тиши..

Освободи меня, пламя, Разбей оковы, Услышьте, деревья, Обвейте корнями. Ветер, приди же!

Забери тоску.