Грузинский роман

Дело в том, что мои родители жили там до моего рождения. Меня зачали в портовом городе Поти, расположенном в Колхидской низменности. Я знала, что в Украину моя мать прилетела уже на девятом месяце беременности и попала в киевский роддом чуть ли не прямиком с самолета. И вот, спустя много лет после детства, которое я часто проводила у бабушки в Поти, мне страстно захотелось посмотреть на современную Грузию. Нарастающая сила этого желания стала притягивать ко мне ситуации и людей, чем-то с этой страной связанных.

Сначала был художник Косоворот. Мы познакомились в мастерской, где моя подругажурналистка собиралась взять у него интервью, а я – сделать снимки для ее статьи. Вообще-то мне хотелось познакомиться и посмотреть его картины. Однажды я прочитала его прелюбопытнейшее интервью деловому изданию – разговор о живописи и жизни. Там же было несколько изображений картин – роскошных полуабстракций с мощными, яркими и кровавыми, но едва ли угадываемыми мною образами. Меня также впечатлило в том интервью, что из киевского хулигана, который спускал на трамваи зажженные покрышки машин с Печерских склонов, привязывал к палке ампутированную кисть руки, найденную на мусорке в Октябрьской больнице, вырос не только нормальный человек, но и знаменитая личность, яркий художник. В интервью он настаивал, что только из хулиганящего мальчика и может вырасти мужчина, в то время как из послушного – пустое место, тряпка. Это было как раз то, что меня в жизни на тот момент не на шутку беспокоило. Мой сын теми днями вдребезги разнес петардой новый унитаз. Это было кульминацией, завершившей целый ряд его прочих «достижений». Когда я приходила домой с работы, меня у подъезда частенько поджидала целая группа представителей общественности, иногда с милицией. Старушки-соседки рассказывали о прошедшем дне: об обстрелянной пластмассовыми пулями из винтовки машине, о сброшенном на голову милиционера с балкона пятого этажа полиэтиленовом пакете, наполненном водой. Старушки хотя и неодобрительно журили, но обороняли мальчишку от разъяренных водителей и милиционеров. Посмеивались – «влучил, так влучил, хорошо, что фуражка была» – насчет точного попадания в голову пакета с водой. Я уж думала, приплюсовывая к хулиганским пакостям прогрессирующую ненависть к учебе в школе, что моего сына ждет исправительная колония, и это в лучшем случае. Но после прочтения интервью Косоворота я стала размышлять, а хочется ли мне вырастить мужчину, которым будет легко манипулировать.

И вот мне неожиданно представилась возможность познакомиться с интересным человеком, известным художником, да еще и увидеть его картины не в репродукциях. Подруга-журналистка должна была встретиться с ним в мастерской. Однако в тот день все мешало нашему знакомству. Я катастрофически опаздывала на встречу. Дорожные пробки то и дело блокировали мне путь, и неожиданно отключился мобильный телефон. Впервые за три года он сломался! Я не могла сообщить о своем опоздании, а адреса мастерской не знала. При этом я подводила подругу, ведь добиться встречи с художником ей было не так уж и легко ввиду его скептичного отношения к журнальногазетной братии. У нее не было фотоаппарата, так как она полагалась на меня. В том месте, где мы с ней условились встретиться, спустя час никого, кроме меня, не было. Тогда я зашла в первую попавшуюся дверь ближайшего здания и оказалась в салоне красоты. Попросила воспользоваться их городским телефоном. Меня еще ждали, продиктовали адрес, объяснили путь. Поблагодарив девушек обещанием заняться своей красотой в их салоне, я отправилась на встречу. Художник Косоворот, вероятно, заметил ее и без салонной обработки. Через несколько дней после интервью и фотосъемки он стал звонить и приглашать на встречи. А мне было не до него. У меня вдруг разгорелся давно длившийся роман. В тот период со мной вообще много чего происходило. Но в итоге личная жизнь моя оставалась неопределенной. И еще через некоторое время я с чистым сердцем приняла предложение художника выпить кофе. На почве Грузии мы и сошлись по-настоящему. Тема эта возникла случайно, и за ее обсуждением незаметно пролетели несколько часов в кафе. Косоворот, оказавшись превосходным рассказчиком, поведал множество историй из своей жизни, связанных с Грузией. Оказалось, и в горы Кавказа ходил в походы – высоко забирался и надолго, целые месяцы проводил там с таким же сумасшедшим товарищем. А еще он подолгу останавливался и даже жил в грузинской столице. Появились там у него, конечно, друзья, которые после распада СССР потерялись, кто-то эмигрировал в дальнее зарубежье, кто-то умер. Была у Косоворота подруга, знаменитая в то время в Тбилиси певица, которой по утрам поклонники приносили вино, сыр, цветы в ее красивый гостеприимный дом. Он был молод, опьянен всеми этими подношениями щедрых грузин, ее поклонников. А она с удовольствием делилась угощением с друзьями и гостями. Все они были молоды, свободны и веселы. Диск той певицы, подаренный мне, я буду слушать еще несколько лет. Также Косоворот рассказывал о своем умении готовить хинкали, хачапури, о грузинских винах и сырах, приятельстве с несколькими грузинами и многом другом. Он рассказывал так вкусно, как мог бы это делать только гениальный рассказчик, и он им, бесспорно, был. Моя любовь ко всему грузинскому получила новую подзарядку, а к художнику Косовороту я почувствовала особое расположение. Мне тоже было что рассказать ему. Хотя бы про бабушку, которая умела варить жгучее лобио и пресную мамалыгу из кукурузной муки. Рассказывая это, я вспомнила слово «гоми», которое не слышала два десятка лет. Именно так называла бабушка мамалыгу. Я рассказывала художнику о своих каникулах в Грузии. О том, как пасла в лесу двух бабушкиных поросят, как собирала ежевику, которой было столько, что я не могла донести ведро из лесу до дома. Как однажды на нашем огороде грузины вырезали ночью весь мак. Рассказывала и вспоминала все больше и больше. Художник был первым в череде моих «грузинских случаев», знакомств и событий. Затем, вскоре после моей встречи с Косоворотом, впервые в Киеве было заявлено о фестивале грузинского кино.

Узнав, что у нас будет проходить такой фестиваль, я придумала организовать одно мероприятие. Диплом маркетолога время от времени напоминал о себе. Мне захотелось провести социологический опрос зрителей грузинских фильмов. До начала фестиваля оставалось пять дней. Пришлось поторопиться. Я успела найти в посольстве Грузии, в отделе культуры, человека, который занимался организацией фестиваля, успела познакомиться с организатором с украинской стороны, обзвонила несколько маркетинговых и социологических компаний, набросала вопросы для анкеты. За такое короткое время никто не брался проводить опрос. Но одна компания, директором которой была моя институтская преподавательница, согласилась. За два дня до начала фестиваля мне удалось добиться от руководителя отдела культуры в посольстве Грузии согласия на финансирование соцопроса. Идея моя состояла в том, чтобы собрать информацию об украинцах, которые по той или иной причине интересуются грузинским кино, а значит, и Грузией, – первый верный шаг на пути к развитию, а точнее, возобновлению культурных связей и туризма между Украиной и Грузией. Эту информацию можно было, по-моему, разумно использовать, время от времени информируя опрошенных людей о событиях, которые происходят в дружеской Грузии, или о событиях, связанных с Грузией, происходящих в Украине. Так или иначе, моя роль в этом мероприятии как общественно-полезная деятельность состоялась, а что было после фестиваля, использовали ли полученную информацию, я не интересовалась. Грузинское кино посмотреть тоже удалось. Фестиваль продолжался четыре дня, но только в один вечер я смогла на него попасть. Киносеанс в тот вечер был разбит на две части. Сначала демонстрировали полнометражный фильм «Тбилиси, Тбилиси», потом несколько короткометражных лент. Короткометражки были не слишком запоминающимися, а фильм мне очень понравился. Несмотря на то, что напоминал он собою «чернуху» начала девяностых годов, после которой наступили почти полное отсутствие любых киносъемок и глубокий упадок кинопроката. Эхо той «чернухи» аукнулось иронично в «Жмурках» Балабанова и затихло. Те же проблемы разбоя, безденежья стариков и студентов, проституции, наркомании и вечная тема, обостренная переменой времен, мучительных поисков себя и своего места в жизни героя картины. В центре повествования – режиссер, который ищет спонсоров для съемок своего фильма, сочувствует всем, обо всех переживает и пытается сохранить свое «я» в нелегких условиях борьбы за выживание. Но все-таки главным героем картины был не он. Главный герой фильма – город, который я, пожалуй, даже на экране видела впервые. Ни тогда, ни теперь я бы не смогла объяснить, чем именно мне понравился тот киношный Тбилиси. Что, правда, хорошего в грязных базарных площадях, узких улицах, подворотнях, где скрываются малолетние бандиты-оборванцы? Да и вся лента от начала до конца – невыносимо тяжелая, безмерно печальная. Но что-то было и в этом фильме, и в этой картинке города – искреннее, сильное, оставляющее надежду, отчего мое желание поехать в Грузию еще больше усилилось.

Однажды подруга, директор туристической компании, приехала в мой город на выставкуярмарку в рамках своего профессионального интереса, а я увязалась с ней на туристическую выставку в поисках места приложения моих фотографических талантов. Мы бродили вдоль стендов довольно долго, и вот, когда уже собрались уходить, я увидела вывеску «Грузия». Не подойти не могла. Как потом не сразу смогла уйти. Тут мне впервые в жизни налили чачу – из бутылки с лейбой «Фанта», угостили саперави, дали закусить чурчхелой, которой я и вкус уже позабыла. Менеджер мне вручил напоследок какието бумажки с рекламным туром в Грузию, целовал, обнимал радушно и щедро желал всех благ. О рекламных листовках я тут же забыла. Ведь ни времени для отпуска, ни денег, которые можно на него потратить, у меня на тот момент не было.

Но работа того менеджера на выставке в случае со мной даром не пропала. Она угодила, что называется, в самое сердце клиента. Да и вообще, если они всех так угощают прямо на выставке, на стенде, то скоро в Грузии не будут знать, куда деваться от туристов. Подруга еле оторвала меня от грузинского менеджера, чачи и чурчхелы – счастливую и слегка нетрезвую.

– Все, я хочу в Грузию! – говорила я, пока что не имея в виду ничего конкретного.

– Хочешь, значит, поедешь, – отвечала подруга спокойно, зная, что если я чем-то увлекаюсь, то остановить меня невозможно.

Через неделю я внимательно читала программу рекламного тура, которая чудом оказалась среди бумажек, привезенных с выставки. Я собиралась выбросить их за ненадобностью, но вдруг с удивлением обнаружила, что по цене билетов на перелет можно купить тур по всей Грузии, с экскурсиями, переездами из города в город, проживанием и трехразовым питанием. Да и поездка выпадала на майские выходные, она бы не заняла много рабочего времени. Словом, я задумалась. А еще через неделю приняла решение ехать. Времени оставалось немного, и я теперь молилась об одном: чтобы не отказали, чтобы место было. Это ведь был рекламный тур для директоров туристических компаний и журналистов. Я же не была ни тем, ни другим. В редакции издания, которое вряд ли заинтересовалось бы материалом из Грузии, я только-только начала работать. Подруга сделала мне липовую бумажку сотрудника ее турагентства, и меня взяли в поездку.

Глава 3

ТАНЕЦ С САБЛЯМИ

Наша связь с тобой, как узы брака:
Неба целого ты мне милей.

    Н. Бараташвили

Оплатив тур, я очень радовалась, что поеду в Грузию. Радовалась, как чуду. Начало мая близилось, и ожидалось, что в этой южной стране все будет цвести – теплые дни весны как нельзя лучше подходили для такого путешествия. Всех своих друзей и знакомых я оповещала о своей поездке по нескольку раз:

– Я вам не говорила еще? Я скоро еду в Грузию!

Многие реагировали восторженно, вспоминали юность, завидовали: «Ах, как здорово!». Но находились и скептики, которые спрашивали: «Зачем?!» или «А почему в Грузию?». Я хвасталась своей поездкой везде и всем, и звучало это так, словно я еду в Америку в 1975 году или в Австралию в XVII веке. Мне хотелось, чтобы весь мир вокруг меня знал, что я еду в Грузию. Я не понимала, почему они не разделяют моего волшебного счастья, а оно уже начало затапливать берега и границы моего рассудка.

Однажды я набрала номер бывшего любовника. Не положив трубку только на пятый раз, с трудом решившись заговорить, после обычных фраз о новостях в жизни, похвасталась ему:

– А я еду в Грузию!

– Ух ты-ы! – этот господин меня понял сразу.

– Ты тоже можешь поехать со мной, – совсем уж неожиданно для себя весело добавила я.

– Ну, это вряд ли. У меня сейчас дел по горло. Да и не отпустят. Но на Кавказе я никогда не был.

– Ты подумай. Дать тебе телефон фирмы?

– Давай. Когда там эта поездка? И куда именно?

– Поездка шикарная, друг мой. Тбилиси, Кутаиси, Батуми, Мцхета…

– Можешь не продолжать, я все равно нигде не был, и названия эти мне ни о чем не говорят, но не сомневаюсь, что это ужасно интересно.

Да, отношения наши не были легче от того, что он меня так хорошо понимал. На следующий день он позвонил мне на работу и спросил:

– Машка, ты будешь жить со мной?

– Да! – первое, что сказала, не задумываясь. Такой вопрос в прямом его смысле сделал бы меня самой счастливой женщиной на земле.

– Ха-ха. Машка, ты – прелесть! – он тоже понял игру слов.

– Видишь ли, у них уже вся группа укомплектована, я могу прыгнуть в последний вагон и жить в одном номере с тобой. Так как?

– Да пожалуйста! – ответила я вдруг игриво, размышляя, что ведь не отвечала на его возобновившиеся в последние несколько месяцев приглашения.

Мы не виделись давно. Не виделись с тех пор, как расстались будто бы навсегда полгода назад, потому что он увлекся какой-то юной девицей. С тех самых пор наши любовные отношения прекратились. Мне не хотелось больше переживаний, наступающих после счастливых дней, проведенных с ним. Попросту говоря, я боялась его, а еще больше себя, и совсем уже непреодолимо я страшилась новой боли. Когда же у нас не было физических отношений, я к нему относилась спокойнее. Иногда казалось, что совсем безразлично. Я давно заметила, что, если не ложусь с мужчиной в постель некоторое время, несколько недель, например, он делается будто чужим, незнакомым. И если при этом он ведет себя так, словно бы ничего не происходило, никакого отчуждения не было, и тащит в постель без прелюдии, без ухаживания, это вызывает только недоумение и раздражение. Такое происходило со мной даже в супружестве. Хотелось, чтобы муж после интервала, который возникал по какой-либо причине, например из-за командировки или болезни, немного поухаживал, будто сначала все начинается. Но мужчины этого не чувствуют, вероятно.

Как бы то ни было, за последние полгода наше отчуждение закрепилось, хотя постоянства в отношениях никогда не было. Появлялся – я радовалась, исчезал – я горевала или занимала себя другими делами и мужчинами. Появлялся снова – я опять радовалась. Прежде никогда не спрашивала даже, почему так, а не иначе. Но в этот раз было по-другому, было больней. В этот раз перед появлением новой девушки мне было с ним хорошо и волшебно. Он расстался со своей давней подругой, и это случилось без моего участия. Развод его пришелся как раз на момент, когда мы не встречались несколько месяцев. Я не успела еще решить, как теперь воспринимать этого моего любовника, но зато успела почувствовать, как прекрасно быть с ним вдвоем. Он стал приходить чаще, оставался ночевать, дарил цветы и торты. Мы совершали совместные покупки, стали ходить в театры и кино, на пляж, навещали его друзей, праздники проводили вместе. Все суррогатные любовники были забыты. Словом, чудесная моя любовь взошла на виток доселе небывалый. Но недолго длилось такое счастье.

Этого мужчину я ревновала отчаянно. Однажды было так, что мы расстались и не виделись с ним полгода. И вот я приехала к нему домой обсудить проект, который мы давно задумали, да никак не могли довести до конца. Визуальную составляющую этого проекта, мои фотографии и фильмы для оформления коммерческого проекта, могла сделать только я. Деловая встреча началась правильно, безо всяких объятий и поцелуев, даже дружеских. Но я, тем не менее, разволновалась при первом же появлении его, при первом взгляде на него. Отрастил бороду, как бывало часто зимой. Улыбался обветренными губами. Был одет в знакомый светлый свитер в полоску, обтягивающий широкие плечи. Дала себе установку сопротивляться чувствам изо всех сил. Забыть надо было, что мы были любовниками. Старалась отчаянно. Я пыталась не глядеть на него, не обращала внимания на его дом, который не видела после ремонта, но в который мы вместе покупали обои, я ни разу не взглянула ему в глаза. И так прошли еще несколько наших встреч. Постепенно я успокоилась. Наша совместная работа продвигалась. Но однажды искусственно натянутая тетива равнодушия дрогнула. Это случилось, когда он стал рассказывать о своих проблемах, о которых обычно говорят только очень близким людям. Затем усилил возвращающееся чувство близости, когда принес мне, работавшей несколько часов за компьютером, чашку чаю и сказал, чмокнув в щеку:

– Я ужасно рад, что могу хоть что-то сделать для тебя, Маша.

Такие простые и теплые слова. Но как сильно они на меня подействовали! Тогда и затеплилась опять и снова любовь к нему, захотелось плакать от нежности и желания. Я все эти чувства, тем не менее, спрятала подальше, не хотелось, чтобы он заметил. Однако в тот же вечер упомянутая тетива равнодушия бесцеремонно лопнула. Лопнула неожиданно, больно хлестнув по нам обоим.

Когда я заканчивала работу, ему позвонили по телефону, и он стал разговаривать так, что мне было слышно и понятно, что звонит девушка или женщина. Все мое спокойствие начало рушиться под возрастающими чувствами и любви, и ревности. Я стала спешно одеваться, не хотелось слушать о том, что хорошо бы им встретиться, что он скучает и все прочее. Он заметил, что я одеваюсь, прервал разговор и попросил девушку перезвонить позже. А я все равно убежала, предварительно наговорив ерунды. Ревновать было глупо, ведь мы не были любовниками уже много месяцев…

– Ты можешь спать с кем угодно, я тебе говорила много раз, ты свободен, я понимаю все. Только прошу об одном – не позволяй мне знать. Зачем ты мне позволяешь знать?!

– Машка, не устраивай мне сцен ревности. Я от этого отвык.

После того случая мы долго не виделись, прошло несколько месяцев. И вдруг – невероятное и очевидное – вместе летим в Грузию.

Наступил день отлета. Я с вечера собрала вещи, утром раздала ценные указания родным и отправилась с дорожной сумкой поставить автомобиль на многодневную парковку. Решила на маршрутке добраться до туристической фирмы, от которой автобус нас должен был повезти в аэропорт. В конторе туристического агентства мы получили свои билеты, проверили документы. Появился он. Поздоровались, улыбаясь друг другу. Я своей радости не скрывала. После посещений его жилища в качестве коллеги стало ясно, что любовь не делась никуда, прятать чувства не хотелось. Решила быть естественной в этой поездке. Хотелось дать волю своим чувствам и желаниям и позволить им самим привести к чему-нибудь наши отношения или прекратить их.

По дорогое в аэропорт друг мой разболтался, рассказал, что давно мечтал поехать в Грузию, ведь не был там никогда, даже в детстве. Вспомнили с ним всех известных грузинок и грузин, что принадлежат культуре грузинской, русской и мировой. Недавнюю выставку Пиросмани, прошедшую в Киеве, обсудили, поговорили о Кикабидзе, Брегвадзе, Гвердцители, Маяковском, Пушкине и Лермонтове, о переводах Пастернака и Ахмадулиной из грузинских поэтов, о Параджанове, затем о модной ныне джазовой певице Нино Катамадзе, о кино Иоселиани и Данелия, спектаклях Стуруа. Потом друг рассказал мне несколько грузинских анекдотов. Речь в них шла о деньгах и женщинах. Показалось даже, что готовился специально.

До вылета после прохождения всех проверок оставалось довольно много времени. Мы устроились в зале ожидания, непринужденно болтали, затеяли разговор о семейных делах. И тут я высказала мнение, что его недавний развод ведь ничего хорошего не принес ни ему, ни бывшей супруге. Что имеются в наличии двое немолодых и одиноких людей. Предположила, что у него дома теперь наверняка пустая постель и холостяцкий ужин. И тут он страшно обиделся, даже взбесился. Стал мне сердито доказывать, что никакой пустой постели нет, напротив, есть калейдоскоп любовниц, и все очень даже прекрасно на личном фронте. И что-то еще такое, из чего следовало, что его личная жизнь не мое дело, тем более что в ней все так хорошо и прекрасно. И я поняла, что ошиблась опять. Нет, не в том, что постель холодна. В этом не было ошибки, и холостяцкий ужин присутствовал, и одиночество. И еще какое одиночество! Но как я промахнулась, решив, что можно запросто поговорить с ним об этом! Наступила на мозоль, и так растертую до крови. Чего хотела? Боль причинить? Нет. Поговорить душевно? Куда там! И близко не подпустил.

В самолете мы сидели рядом, понемногу раздражение от неприятного диалога улетучивалось. Становилось тепло и хорошо. Настроение мое было радостным. Я испытывала кроткую нежность, когда он касался меня, да и просто оттого, что был рядом. Особенно здорово было, когда он поволок меня к окошку в конце самолета смотреть на горы, среди которых, по нашему мнению, был Эверест. Мы фотографировали через иллюминаторы заснеженные вершины, любовались. А потом он вдруг сказал:

– А ну целуй меня, Машка, скорей за то, что я показал тебе красивое!

Задержав на мгновение взгляд, взглянув в глаза, такие пронзительные и требовательные, поцеловала в щеку, подчинилась. Первый поцелуй за прошедший год.

Прибыли в Тбилиси, когда уже начинало смеркаться. Вдоль дороги из аэропорта к городу висели флаги Грузии и Эстонии. Так Грузия проявляла свое гостеприимство гостям-политикам.

Первым делом нас решили напоить вином. Перед тем, как поселиться в гостиницы, отправились мы на дегустацию в винный погребок. Здесь, закусывая фруктами и разнообразными видами чурчхелы, мы пробовали красное и белое вино до тех пор, пока некоторые соотечественники не стали разговаривать громче обычного, когда забылась усталость перелета, когда радость от того, что мы на грузинской земле, проникла в сердце, душу и голову. Я почувствовала, забыв свои личные тревоги, что счастлива, хотелось летать, плакать от счастья. Конечно, это было счастье под градусом. Но разве всегда от вина его испытываешь?! В тот же вечер, оставив вещи в разных гостиницах, так как нас все время расселяли группами по двум-трем отелям, мы отправились на экскурсию в самую новую и крутую – «Амбассадор». Мы с другом сачковали, номера смотреть не хотели, болтались по лестницам и просматривали в холле гостиницы газеты. В баре-ресторане того же «Амбассадора» нам устроили небольшую вечеринку. Хлеб в виде хачапури и другой еды мы оплатили сами, а зрелище нам предоставили совершенно бесплатно. Если бы не вино чуть раньше или водка во время представления, нас бы с другом пришлось увозить в реанимацию изза культурного шока. Одного номера зрелища было достаточно, чтобы мы с ним не смели поднять глаз от стола. Под музыку Верки Сердючки полуголые девицы танцевали нечто, напомнившее нам почему-то «Танец с саблями». Отвлекались, как могли, заспорили даже, кто все-таки написал тот рассказ о том, как Хачатурян был приглашен в гости к Сальвадору Дали. Друг был уверен, что Веллер, я думала – Довлатов. При каждом появлении девиц мы вздрагивали и держались за руки под столом. Другие люди аплодировали как ни в чем не бывало.

На следующий день по программе была запланирована экскурсия на горнолыжный курорт Гудаури. Но мы с другом решили не ехать в горы. Задумали провести день, гуляя по Тбилиси. Кроме того, он ждал звонка от коллеги, собирался взять интервью у грузинской политической дамы. Он был журналистом и отправился в эту поездку с заданием от своего журнала. Вечером, так и не дождавшись звонка, немного почитали и улеглись спать, разделенные двумя тумбочками между кроватями. Ночью я спала плохо. Мне было жарко, и я не могла уснуть на простынях с рельефными полосками. После нескольких часов стало казаться, будто лежишь на наждачной бумаге. И снились разные ужасы из-за дневного напряжения душевных сил. Я проснулась, между тем, бодрой, несмотря на неудобную постель и внезапно нагрянувшие большой кровью критические дни. Друг проснулся еще раньше, умылся, оделся и сбегал уже несколько раз в холл, пытаясь решить свои вопросы с интервью по телефону. Он снова казался мне прекрасным. Собранный, аккуратный, улыбчивый, спокойный человек. Быть рядом с таким – большего счастья нет. Все возвращалось на круги своя. Как радостно было видеть его чудесное лицо! От себя-то это никак не скрыть, от него – можно попробовать. На завтрак идти было еще рано, да и следовало до определенного времени подождать звонка. Друг лежал на заправленной уже кровати и читал книгу. Я наконец поднялась, лениво выбралась из кровати. Направилась было в ванную принять душ, но тут он неожиданно сильно взял меня за кисть и привлек к себе, отодвигая книгу. Он не мог знать про мои дни, они только начались, но нам не пришлось даже говорить об этом. И прежде часто бывало так между нами, что обходились без слов. Он всегда угадывал, чего именно мне хотелось, какого сексуального действа. Я оставила сомнения, расстегнула ремень, молнию на его брюках, погладила твердую плоть через одежду и выпустила член на свободу. Я слишком ясно понимала, чего он хочет от меня, и не могла удержаться от удовольствия сделать это. Обошлись без поцелуев в губы. Я терлась о его одежду своим телом, ласкала его ствол языком, вбирала губами в себя медленно и сильно, гладила руками поочередно. Я посматривала на него, страстно постанывающего, нарочно останавливаясь. Было в этом много нескрываемой эротики, было удовольствие радостное; желания наши затаенные, выпущенные на волю, резвились. Мы сделали это так естественно, как будто и не расставались никогда, словно влюбленная парочка на отдыхе.