Чужая жена. Ты станешь моей

– Сначала вы, капитан.

Полицейский представился и предъявил своё удостоверение, только после этого Барсов пошевелился.

– У нас тут с девушкой вышел небольшой спор, товарищ капитан, – начал описывать ситуацию Демид, потянувшись к портфелю. – Видите ли в чём дело… Я купил этот дом. – Он протянул полицейскому свой паспорт и какие-то документы для ознакомления. – А госпожа Бондаренко пытается выгнать меня, не отдавая себе отчёт в том, что её действия незаконны, что её жалкие попытки остаться здесь – всего лишь женская истерика.

Я стояла, обняв себя за плечи, пока полицейский в полнейшем молчании проверял документы. Я уже поняла, что Демид говорит правду, и мне стало страшно, как никогда в жизни. Сейчас меня попросят освободить помещение. Ведь так?

Капитан закончил просматривать бумаги, вернул их Демиду, поправил фуражку и вопросительно уставился на меня.

– Что прикажете делать с гражданочкой?

– Я предложил ей условие, чтобы она могла остаться, так что я думаю, мы дальше сами разберёмся, – с видом победителя ответил Демид.

– Какое, позвольте спросить? – покосившись на расстёгнутую ширинку Барсова, поинтересовался полицейский.

– Я попросил немного любви у этой девушки. Ну, вы понимаете, о чём я?

Теперь он унижает меня ещё и при полицейских, которые смотрят на меня, как на ничтожество, как на глупое недоразумение. Демид был просто уродом. Впрочем, полицию я сама вызвала, мне и расхлёбывать.

– Вы согласны, Бондаренко? Мы не можем уехать, не убедившись, что в отношении вас не применяются противоправные действия. Гражданин Барсов пристаёт к вам с домогательствами? Возможно, вы хотели бы заявить об этом?

Четверо мужиков уставились на меня, как на какую-то проститутку. Я готова была сгореть со стыда! Нужно было что-то ответить, чтобы полиция уехала поскорей.

– У нас всё в порядке, капитан, – сквозь зубы выдавила я. – Этот козёл меня ни к чему не принуждает. Просто пользуется моим безвыходным положением. – С этими словами я начала раздеваться. Сняла кофту, швырнула её в лицо Демиду. Он же этого ждёт? – Потому что он скотина! – В угол полетела обувь, а потом я начала стаскивать с себя штаны. Демид ржал, полиция стояла в полнейшем недоумении, не зная, как реагировать на мой истеричный стриптиз. – На, подавись! – Бросила я штаны в Демида, и теперь на мне осталось только бельё.

– Мы это… Пожалуй пойдём, раз у вас всё в порядке! – начали пятиться к двери полицейские.

– Доброй ночи! – отсалютовал Барсов.

Едва дверь за нарядом закрылась, всё его внимание всецело сосредоточилось на мне.

Мы остались одни, и мою смелость, как ветром сдуло. Я стояла посреди комнаты в лифчике и трусиках, готовая умереть от отчаяния и стыда.

– Браво! – громко захлопал в ладоши Демид. – Вот это представление! – Он взял в руки мою кофту и поднёс к лицу, чтобы понюхать. – Ты умеешь удивлять. Нам будет очень весело, Лёля! Может, уже подойдёшь? Я же вижу, что ты приняла решение.

Взгляд его холодных глаз обжигал, как кипяток. Мне стало так жарко, что я была рада, что я почти без одежды. Будто под гипнозом его синих ледышек, я медленно подошла, бесшумно ступая по ковру.

Грудь распирало от нахлынувших эмоций. Сейчас Барсов отымеет меня? Сначала прикажет у него отсосать, чтобы ещё больше меня унизить и втоптать в грязь. Видно же, что ему мало, что он только начал своё глумление надо мной. Наверняка я буду долго ублажать его ртом, пока ему не надоест смотреть на моё заплаканное, обслюнявленное от глубокого минета лицо.

Рот наполнился вязкой слюной, и я почувствовала на языке фантомный терпкий вкус Барсова. Когда-то он казался мне невероятно приятным и возбуждающим.

Потом Демид властно поставит меня раком на этом диване, но, скорее всего, на полу, как рабыню, чтобы указать мне на моё незавидное место. Будет трахать жёстко и глубоко, упиваясь своей властью надо мной.

Между ног невыносимо запульсировало от возбуждения, мурашки побежали по коже, заставляя меня увлажниться. От Барсова так и тащило сексом. Он ещё не коснулся меня, а я уже потекла, боясь, что он догадается о том, чего мне хочется на самом деле.

Демид разглядывал меня не как женщину, а как вещь, которую он только что приобрёл, и теперь не знает, что с ней сделать. Он знает. Конечно, он знает, что он хочет со мной сотворить. Просто этих вариантов так много, что он не может определиться, с чего бы начать.

Резкий рывок, и я падаю животом на его колени. Ахаю от неожиданности, когда пряжка мужского ремня впивается мне в рёбра. Одной рукой Демид держит меня за шею, а вторая со шлепком ложиться на мою ягодицу. Я взвизгиваю, пытаясь вырваться, но следом на мою задницу прилетает второй шлепок.

– Чтобы я больше не видел твоих выкрутасов, – ледяным, спокойным тоном говорит он, заглаживая горящую кожу пальцами. – Я говорю, ты делаешь, не задавая лишних вопросов. Теперь я твой хозяин. Ты поняла меня? – Из-за подступивших слёз я не могла ничего сказать, только шмыгнула носом. – Я не слышу!

Задницу прижгло очередным шлепком. Рука у Барсова была тяжёлой, как и его запах. От него несло зверем, самцом, который поймал самку для спаривания. Я взвыла от боли, одновременно ненавидя себя за то, что теку всё больше.

Шумно вздохнув, я мечтала получить от Демида ещё, хоть задница просто полыхала под его поглаживающей мои ягодицы ладонью.

– Я всё поняла, хозяин, – с издёвочкой произнесла я.

Демид не мог видеть рожу, которую я скорчила в этот момент, но ему всё равно не понравилось, как я ему ответила.

– Сука!

Он шлёпнул меня снова и снова. Я прикусила губу, чтобы не застонать, чувствуя, как низ живота уже тянет от напряжения.

Мужские пальцы скользнули под край трусов к моим мокрым складочкам. Я нервно задёргалась, пытаясь помешать Демиду нащупать мою влагу, доказательство того, что я испытываю совсем не то, чего бы мне хотелось на самом деле. Хотеть Барсова было стыдно и неправильно. Мне следовало притвориться бесчувственным бревном, чтобы отбить у него интерес ко мне, но ни хрена не вышло.

В таком беспомощном положении мне удалось только тихо пискнуть и задрыгать ногами, когда он коснулся моих половых губ. Пальцы, отнюдь не нежные, вошли в меня, как по маслу, растягивая припухшее от возбуждения лоно. Стало ещё хуже. Теперь мне хотелось ощутить внутри себя что-то большее, чем его пальцы.

Мне бы подчиниться Демиду, притвориться покорной овцой, готовой на всё ради спасения собственной шкуры, но я не могла. Головой я понимала, что он поможет, он вытащит меня из задницы, в которой я оказалась, пусть и высока цена, которую он запросил, Демид сдержит слово. Душа же отказывалась подчиняться, отказывалась признавать то, что теперь вся моя дальнейшая жизнь зависит от ненавистного мне человека.

Пусть возьмёт то, зачем пришёл. Я устала от неопределённости и ожидания того, когда уже мой хозяин начнёт мною пользоваться. Пусть спустит пар прямо сейчас. И я с ним заодно.

Мне в бок упиралось доказательство того, что Демид возбуждён не меньше моего. Нам обоим нужно успокоиться.

– Трахни меня, Барсов! – с вызовом бросила я ему, призывно завертев задницей под напором его пальцев, вероломно проникших в меня. – Давай, выеби меня! Ты же этого хотел?

12. Ольга

– Вижу, что тебе не терпится, – самодовольно хмыкнул Демид. Он вынул из меня пальцы, освобождая от напора моё возбуждённое лоно, а затем засунул их мне в рот. Я попыталась выплюнуть эту гадость, чувствуя на языке вкус своей смазки, но Демид был намного сильнее меня. – Я сам решу, когда тебя трахать, моя маленькая, похотливая шлюшка! Не надо провоцировать меня, а тем более требовать чего-то. – Очередные оскорбления в адрес Демида так и просились наружу, только вот рот был занят. – Скажи, что ты поняла, как себя вести, что будешь послушной девочкой, и я отпущу тебя, – пообещал Демид. – Твой спектакль начал меня утомлять. Я уже подумываю о том, а не послать ли тебя к чёрту.

Его унижениям не было конца. Я выглядела сейчас действительно, как шлюха, которая сама просит, чтобы её отодрали. Конечно, меня оскорбило то, что Барсов отказал мне в интиме. Он нарочно это сделал. Я же чувствую, что у него в трусах всё колом. Просто решил воспользоваться случаем, чтобы ещё раз указать мне на моё место.

Как же я ненавидела его сейчас!

Мои силы сопротивляться реальности закончились. Больше не хотелось собачиться с Демидом. Он же и впрямь может передумать насчёт помощи мне? Барсов терпелив, но даже его выдержка может пошатнуться в один момент.

Я нуждаюсь в нём больше, чем он во мне. Барсов сегодня вдоволь потешил своё самолюбие. Вряд ли то, что у меня между ног интересует его настолько, что он готов раскошелиться, помогая мне. Хотел бы он просто выебать меня, сделал бы это немедленно. Что ему мешает?

Не всё так примитивно. Было ещё что-то, что привело Барсова ко мне. Ему не всё равно на меня. Как бы мерзко он себя ни вёл, я чувствовала, что ему на меня не плевать. Это ощущение давало мне маленькую надежду на то, что возможно со временем, когда страсти поутихнут, мы сможем общаться более цивилизованно и спокойно. Он мне не чужой и плохого не сделает.

Я очень хорошо знала, что такое бедность. До того, как мама вышла за дядю Юру, в нашей съёмной квартире было шаром покати. Мама могла бы устроиться на работу, но почему-то она этого не делала. Сейчас я понимаю почему. Тогда бы ей некогда было искать богатых женихов.

В школу я ходила в обносках, которые отдавала нам соседка. Туфли жали, потому что я давно из них выросла. На мои жалобы мама повторяла, что нужно совсем немного потерпеть, ещё чуточку, а потом мы станем богатыми и сможем покупать хоть по десять пар туфель в день.

Я верила маме, поэтому терпела. Ходила постоянно голодная, просила в школьной столовой добавку, не рассчитывая особо на то, что дома появится еда. Мама даже холодильник не включала, потому что хранить в нём было нечего.

Мама меня не обманула, как только появился дядя Юра, мы ожили в буквальном смысле этого слова. Я смогла ходить в нормальной одежде и обуви, больше не комплексуя по поводу того, как я выгляжу на фоне одноклассниц. У меня появились карманные деньги и сотовый телефон, и я почувствовала себя даже лучше других сверстников.

Дядя Юра не просто женился на моей маме, а ещё и удочерил меня, дав мне своё отчество и фамилию, а это говорит о многом. Благодаря этому мужчине я оказалась в сказке. И он любил меня, любил больше всех на свете, даже больше, чем жену.