Мой друг – маг. Ключи от Необъяснимого в руках каждого

Наш второй бравый солдат Швейк только в стиле блонди – Алина (мы с ней примерно одного роста). Её светлые волосы до плеч самого что ни на есть натурального цвета. Она такая прикольная… Жаль, что нам с ней редко удаётся общаться, дружеские отношения у нас на работе категорически запрещаются. Главный убеждён, что любая дружба на службе заканчивается созданием оппозиции к начальству.

Резкий рывок маршрутки заставляет меня очнуться. Моя остановка! Чуть не проспала! Я преодолеваю ещё несколько десятков метров тротуара, взбегаю по ступенькам, влетаю в кабинет и плюхаюсь в компьютерное кресло. Ух, успела. Включаю комп и смотрю на свою «аллею» журналистской славы. Её предназначение – вдохновлять меня на великие дела. Виртуальная аллея появилась в первый год моей работы в редакции. Помнится, тогда в наш кабинет ворвался с победным кличем обозреватель Жаров и принялся трясти мне руку.

– Поздравляю с боевым крещением! Теперь ты настоящий журналист. Птенец гнезда Петрова… То есть, гнезда нашего Шефа!

– А с чем поздравляете?

– Ты ещё не слышала? После твоего критического материала директора центрального парка с работы сняли. Твоя первая победа. Главный сегодня на планёрке скажет. Всё, можешь зарубки на прикладе делать.

– Эля, можете ещё звёзды на фюзеляже рисовать, – подала голос Лариса Юрьевна из глубины своего кресла.

В этот момент мой комп породил глюк, и по монитору поехали картинки с пиратской тематикой. В состоянии лёгкой эйфории я распечатала картинку, вырезала изображение черепа, написала на нём имя, фамилию, должность уволенного за махинации – и пришлепнула над своим компом.

– Пожалуйста! Первая звезда на фюзеляже!

Да, на моей Аллее Славы посажены не деревья – там красуются черепа. Сейчас их около десятка. Все мои «трофеи» подписаны: каждый имеет имя и реальную фамилию. А так как я веду в газете темы «Культура» и «Защита детства», то граждане, попавшие на мою «памятную аллею», трудились в этих сферах. Наворотили дел и были уволены после ряда критических материалов в нашей газете.

Не так-то просто в наши дни добиться снятия с должности чиновника. Большое значение для результативности газетной публикации имеет авторитет издания, а он у нас есть, поэтому и удалось добиться от муниципалитета принятия решительных мер. Но ведь журналистское расследование вела я, значит, имею право гордиться.

В кабинет входит наш обозреватель Пушкаренко, перехватывает мой взгляд и спрашивает:

– Собираешься пополнить?

– Нет пока. У меня сейчас нет ни одного проблемного материала, только заметки и заказуха. Ничего, будем искать…

Всех корреспондентов, как страшный сон преследует гонка по выполнению ежемесячной нормы строк, а ещё обязаловка по сдаче пяти «гвоздевых» материалов в месяц. Я раздумываю, ставить ли мне в план в качестве одного из «гвоздей» разоблачительный материал об услугах по обучению экстрасенсорике? Я пока не уверена, что у меня есть фактура для него.

– Эля, планёрка! – зовёт Пушкаренко.

Ах да, сегодня ведь вторник.

– Хочу сказать отдельное спасибо отделу новостей, – начинает монолог наш Главный. – Его репортёры открывают нам поистине удивительные вещи. Вот Даша пишет: «Страшная авария произошла в ночь с понедельника на воскресенье». Если у нас после понедельника идёт воскресенье, то что за воскресеньем в таком случае? Вторник? Суббота? Уточните, пожалуйста, автор!

Даша, запинаясь, пытается извиниться, но шеф не слушает.

– А вот чудесный заголовочек даёт Серебрякова: «Служба спасения двадцать лет спешит на помощь».

Шеф делает паузу и с высоты своего роста окидывает мрачным взглядом журналистов. Мы замираем: ну да, у них дата…

– То есть, люди их ждут, а они двадцать лет изо всех сил спешат, прежде чем придут на помощь. Так получается?

– Не сообразила, что двусмысленно получается! – рапортует Серебрякова. – В следующий раз буду внимательнее!

Но Шефа с толку не собьёшь.

– Серебрякова у нас вообще большой мастер двусмысленности, – сообщает он. – Вот её материал по профилактике гриппа. Она приводит слова своего собеседника: «Я, девоньки, за свой век похоронил уже четырех бабушек. А сам вируса не боюсь!» Получается, все бабули у него померли от гриппа? Очень оптимистично!

– Теперь ты, Эля, – поворачивается босс ко мне внушительным фасадом. – Скажи, что за новая должность появилась у нас в городе: заместитель драмтеатра?

– Я слово «директора» пропустила. Надо было написать: заместитель директора театра, – шепчу я.

– А я уж было подумал, что Николай Иванович теперь заменил собой весь театр! – язвит Главный. – Вы что, не перечитываете материалы после того, как написали? Раздутое самомнение не позволяет? Чукча – не читатель, чукча – писатель?! Причём все великие писатели, куда там Чехову с Гоголем!

Ежу понятно, что все упомянутые пролетели мимо месячной премии. Список авторов с перечнем позорных ошибок будет вывешен на всеобщее обозрение на доске объявлений. Вскоре появится приказ о лишении премии «за допущенный непрофессионализм» или ещё что-нибудь в этом роде. Хотя все «перлы» были выловлены на допечатном периоде корректорами – и в газету попасть не успели. Для чего тогда существует корректорский отдел, если не для того, чтобы вылавливать «блох», которые пропустили забегавшиеся и замороченные журналисты? Вопрос, конечно, риторический.

Планёрка близится к завершению. Звучат последние аккорды нашего фронтмена:

– И ещё раз напоминаю: если у журналиста отключён телефон, то это профессиональное преступление. Я обращаюсь не только к отделу новостей, а ко всем, кто здесь считает себя журналистом. Свободны!

Глава 9. Урок третий. Рэпер

Третье занятие с Михайловым тоже началось с вхождения в состояние измененного сознания. На меня опять не действовали привычные техники релаксации.

– Потренируйся сама, – сказал Гриша.

Итак, техника. Закрываю глаза, вхожу в ИС с помощью замедленного вдоха-выдоха. На выдохе говорю: «Ясновидение». «Образ» (вижу человека в полный рост). Поворачиваю его против часовой стрелки: «Аура».

Потом смотрю фотографии людей, «считываю» состояние их внутренних органов, чтобы узнать про возможные заболевания. С двумя подростками у меня выходит так-сяк. Беру фото женщины, но её ауру я вижу нечётко. Ладно, возьму снимок с изображением двоих мужчин. Нет, вообще ничего не вижу. Отказ.

Возвращаюсь к снимку подростка, сидящего на корточках у стены. Начинаю просмотр сверху.

– Мозг у него действует как-то не быстро, притормаживает, хотя он здоров.

– Рэпер, – уточняет Гриша, витая в своих мыслях.

Ладно. Посмотрю сердце и сосуды – их смотреть интереснее.

– С сердцем всё в порядке. Гриша, а почки я вижу просто, как кружочки на картинке. Почему?

– Поворачивай мысленно его спиной, чтобы лучше увидеть почки, – советует Григорий.

Потренируюсь делать так, хотя мне проще не поворачивать человека, а просто считывать информацию. Получать знание.

То, что касается желудочно-кишечного тракта, навевает на меня неодолимую скуку. Ну вот, я всё же дохожу до желудка рэпера и его кишечника. Обычные кишки, ничего особенного, не поют, не разговаривают. Вдруг у меня вылетает:

– Гриша, а как ты смотришь все эти кишки? Тебе не надоедает?

Ёшки-матрёшки! Гриша разражается такой гневной тирадой, что я сразу затихаю. Смысл его речи сводится к тому, что… какого лешего мне надо знать, как видит он, в то время, как надо смотреть самой! Кишки он не смотрит, ему сразу приходит знание! Нельзя отвлекаться на разные вопросы, потому что так я выхожу из нужного состояния и из канала.

– Уважай мою работу! – кипит Гриша.

Мне стыдно. Наверное, ему стоит больших энергетических затрат ввести меня в канал знания, а я так легко из него выскакиваю. Но я же не знала!

Я чувствую себя виноватой. С другой стороны, ощущаю некоторое облегчение от того, что рассердившийся Гриша больше не будет заставлять меня смотреть рэперские кишки.

– Давай сегодня лучше поговорим. Мне не всё понятно.

Гриша ещё сердится, но соглашается.