Белый юг

– Так уж случилось, что я – единственный, кто попросил вас. Остальные почему-то не сделали этого. – Я снова поднял свою сумку. – Забудем, – произнес я и направился к двери.

– Ладно, Крейг. У нас действительно есть свободное место. Если пилот поручится за вас и вы быстро пройдете через все формальности, то можете лететь с нами.

Он как будто говорил всерьез.

– Спасибо, – сказал я и направился к двери, которая вела на летное поле.

– Зарегистрируйте свой багаж и заполните бумаги. – Голос Блэнда вновь прозвучал резко.

– Я уже сделал все заранее, – ответил я, – на всякий случай.

Мне не хотелось, чтобы он думал, что я принял его приглашение как само собой разумеющееся.

Блэнд нахмурил брови, а его челюсти дрогнули. Внезапно он рассмеялся.

– Где вы научились такой предусмотрительности – в бизнесе или на службе?

– На службе, – ответил я.

– Где – в армии?

– В военно-морском флоте.

Этот ответ, казалось, лишил его всякого интереса ко мне. Он отвернулся и стал наблюдать за тем, как взвешивают его багаж. В это время из служебной комнаты вышел Тим Бартлет в сопровождении своего помощника, Фентона. Он взглянул на меня и приподнял брови. Они с Фентоном представились Блэнду, и Бартлет попросил у служащего бумаги пассажиров. Проглядывая их, он заметил:

– Я вижу, вас теперь не трое, а четверо?

– Да. Миссис Блэнд тоже хочет лететь, – кивнул полковник в сторону девушки.

– Кто из вас Вайнер? – спросил Тим Бартлет.

Один из мужчин, стоявший в тени за дверью, шагнул вперед.

– Я, – произнес он гортанным шепотом.

Его движения были порывистыми, как у марионетки, – словно кто-то против воли дергал за невидимые нити, привязанные к его конечностям. Одежда, на несколько размеров большая, чем требовалось, мешком висела на его высохшем теле.

– Хотите взглянуть на мои бумаги? – спросил он тем же самым шепотом.

– Нет, все в порядке, – ответил Тим.

– А я – Бономи, Альдо Бономи.

Это был четвертый член их группы. Он вышел из тени развязной походкой оперного певца. На нем был пиджак из верблюжьей шерсти с подплечниками, а шею украшал галстук переливчатого синего цвета с мелким желтым рисунком. Когда он схватил Тима за руку и принялся изо всех сил трясти ее, на его пальцах сверкнуло золото.

– Я так рад, что мы будем в надежных руках. Вы настоящий художник. Да, я видел это. И я, я тоже художник. Я должен сделать фотографии для «Эль Колонелло». – Он замолчал, переводя дыхание и тревожно глядя Тиму в лицо. – Но я надеюсь, что вы хороший пилот. Прошлый раз я летел с одним летчиком, так он выкинул шутку с самолетом, меня ужасно тошнило.

Тим высвободил свою руку из руки итальянца, сказал:

– Все будет в порядке. Вам незачем волноваться, мистер Бономи. Это будет очень скучный полет, – и отправился на летное поле.

Все остальные, как только прошли через паспортный контроль и таможню, последовали за нами. Мы влезли в самолет. Багаж пристегнули ремнями, и дверь захлопнулась. Фентон пробрался к нам в салон и велел пристегнуть ремни безопасности. Моторы взревели, и самолет вырулил на взлетную полосу. Огни аэропорта сверкали холодным, ледяным светом. Самолет достиг конца взлетной полосы и остановился, дожидаясь сигнала с контрольной вышки. Внезапно я почувствовал в животе противную пустоту. Это всегда случается со мной перед взлетом. О, эти ужасные минуты! Не знаю никого, кто бы спокойно переживал их.

Я взглянул на остальных. Все как будто расслабились, но их лица были напряженными. Никто не произносил ни слова. Блэнд сидел, прикрыв глаза. Девушка спрятала руки глубоко в карманы мехового манто. Не отрываясь, она глядела в одну точку перед собой. Маленький завиток ее белокурых волос выбился из-под шелкового платка, который был повязан у нее на голове. Бономи весь извелся в своем кресле – он и минуты не мог посидеть спокойно. Он вертелся, как резиновый мяч, – вот сейчас он вперился взглядом в окно, а в следующую секунду с любопытством рассматривал салон. Только Вайнер как будто расслабился полностью. Он сидел, глубоко провалившись в кресло, напоминая груду старой одежды. Уголок его рта нервно подергивался, но на лице – выражение полной апатии. Руки он положил на живот, длинные, нервные пальцы вцепились в замок ремня безопасности.

Внезапно моторы заревели снова. Самолет закачался и завибрировал. Затем он развернулся и помчался по взлетной полосе, набирая скорость. Я посмотрел в окно – огни самолета узкими светящимися полосами отражались на влажном бетоне. Самолет пару раз стукнул о землю, а затем задняя часть фюзеляжа поднялась в воздух. Огни контрольной вышки постепенно удалялись. И вот самолет плавно отделился от земли, гул моторов стал монотонным. Меня прижало к спинке кресла. Контрольная вышка, огни которой стали теперь совсем крошечными, стремительно удалялась. Фонари освещали узкую ленту дороги, проходящей рядом с аэропортом. Затем самолет сделал вираж, и огни самого Лондона помчались к горизонту. Я вспомнил о записке, которую я оставил на своем письменном столе – «Уехал в Южную Африку». Неужели это было лишь вчера вечером? Я представил себе мистера Брайдвелла, как он останавливается у стола и читает записку, а затем чувствует тревогу, думая, что его дурачат, ведь ему не понять, как я мог вдруг оставить такую работу и уехать.

Я отстегнул ремень безопасности. Наконец я был свободен, и мне хотелось петь, кричать – словом, сделать что-то такое, что отражало бы мое настроение. Маленький еврей по-прежнему сидел, обхватив пальцами замок ремня. Неожиданно сзади меня раздался голос Блэнда:

– Джуди, поменяйся местом с Францем. Мне нужно поговорить с ним насчет устройства электрогарпуна.

Девушка спросила:

– Может, вам лучше отдохнуть?

– Я в полном порядке, – ответил Блэнд грубовато.

– Доктор Уилбер сказал…

– Пропади он пропадом, этот доктор Уилбер!

– Если вы будете шутить со здоровьем, вы убьете себя.

– Я и так только убийствами и занимаюсь. – Он замолк, глядя на Джуди. – Где телеграмма? Я давал ее тебе.

Девушка сунула руку в карман шубки и извлекла оттуда измятый листок. Я услышал, как Блэнд разглаживает его на своем портфеле.

– Бернт не имел права посылать мне такую телеграмму. – Им снова овладел гнев. – Он слишком строг с парнем. – Я услышал шорох бумаги, скомканной его мощным кулаком. – Беда в том, что, как только я умру, от полного контроля над компанией его будет отделять лишь Эрик. – Его голос прозвучал почти яростно.

– Вы не очень-то учтивы, – заметила девушка.

– Не учтив, да? А что, черт побери, я должен думать? Недели не прошло, как они отбыли из Кейптауна, а между ними уже начались разногласия.

– И кто же, по-вашему, в этом виноват? – резко спросила девушка.

– Бернт все время играет на том, что у Эрика нет должного опыта.

– Эрик говорит неправду.

– Что? Неужели ты думаешь, что я не поверю собственному сыну?

– Нет, но вы сами знаете его не очень хорошо, верно? Всю войну вы пробыли в Лондоне и с тех пор…

– Я знаю, что вы все время изводите парня, – рявкнул Блэнд. – Надо же, у Бернта хватило наглости говорить о том, что присутствие Эрика привело к недовольству среди парней из Тёнсберга. С ними никогда не было никаких проблем. Они слишком заинтересованы в успехе экспедиции.

– Если Бернт сказал, что из-за Эрика у него возникли проблемы с экипажем, значит, так оно и было, – твердо заявила девушка. – У него всегда на первом месте были интересы компании. И вы это знаете.

– Почему же тогда он посылает мне подобный ультиматум? Почему он требует отзыва Эрика?

– Потому что понял, что он за человек.

– «Что он за человек»! Хорошо же ты говоришь о своем муже.

– Мне все равно. Вам тоже не мешало бы узнать его получше.

– Замолчи! – Голос Блэнда сорвался, словно струна, за которую резко дернули.

– И не подумаю, – резко сказала девушка. – Пора бы вам узнать всю правду. Эрик…

– Замолчи! – прогремел Блэнд. – Не смей так говорить. Я знаю, что с ним сейчас происходит. Дома его унижала ты, а в море его унижает твой отец. Из-за вас обоих он стал совсем неуверенным в себе. Неудивительно, что ему необходимо…

– Уверенность! – В ее голосе прозвучали презрение и нервозность. – Да вы совсем не знаете его! Вы все еще думаете о нем как о беспутном, отважном мальчишке десяти лет, который катается на лодке и побеждает в лыжных соревнованиях. Вы думаете, что это все, что ему нужно. Да нет, это далеко не все. Он хочет держать в своих руках все, что угодно, – людей, машины, целые организации. Он жаждет власти. Власти, поверьте мне. Он хочет управлять компанией. И он уговорил свою мать…

– Да как ты смеешь говорить такое!

– Господи! Думаете, я не знаю, каким он стал сейчас? – Она перегнулась через проход – в ее позе чувствовалось напряжение, а лицо казалось чересчур бледным. – Я собиралась сказать вам об этом, когда мы получили первую телеграмму. Но вы были тогда больны. Сейчас же если вы способны на подобное путешествие, то у вас хватит сил и на то, чтобы узнать, что…

– Я не собираюсь тебя слушать. – Блэнд попытался успокоиться. – У тебя истерика.

– Вам придется это выслушать. И никакой истерики у меня нет. Я должна вам рассказать об этом…

– Я уже сказал, что я не желаю тебя слушать. Черт побери, ведь он твой муж!

– Думаете, я этого не знаю? – Ее голос прозвучал как будто слегка испуганно. – Думаете, он не напоминал мне об этом каждый час с того самого дня, как мы поженились?

Блэнд пристально смотрел на нее сквозь толстые линзы очков.

– Ты уже не любишь его? – спросил он.

– Люблю?! – взволнованно воскликнула Джуди. – Я ненавижу его, ненавижу! Господи, ну почему вы позволили, чтобы он стал вторым человеком в экспедиции?

– Ты, кажется, забываешь, что он мой сын, – произнес Блэнд угрожающе тихим голосом.

– Нет, не забываю. Но пора вам узнать правду.

– Тогда дождись момента, когда мы будем одни.

Девушка взглянула на меня и поняла, что я наблюдал за ней.

– Ладно, – сказала она негромко.

– Франц!

Человек, сидящий впереди меня, подпрыгнул в своем кресле.

– Пересядь сюда. Поменяйся местами с Францем, – приказал Блэнд девушке, – и постарайся успокоиться.

Она встала и пересела на место немца. Лицо ее было напряжено, а маленькие руки сжаты так крепко, что костяшки пальцев казались белыми. Она словно застыла.

Я отвернулся и стал смотреть в окно на красный навигационный огонь на борту самолета. Внизу проплывало побережье Кента. А впереди виднелась неровная поверхность пролива Ла-Манш, освещенная ущербной луной. Сквозь ровный гул моторов я различал отдельные фразы беседы за моей спиной.

– Оборудование появилось… из Кейптауна два дня назад пришла телеграмма… «Тойр III» ремонтируют… я приказал Садмену подождать нас… все готово для проверки.

Я не мог заснуть – вероятно, потому, что был слишком взволнован. Наконец я поднялся и прошел в кабину. Фентон сидел за рычагами управления. Тим наливал кофе из термоса.

– Ну вот, это последние бастионы Англии. – Он кивнул в сторону окна. – Завтра уже должно быть намного теплее. Как у тебя с Блэндом и его компанией?

– Я почти не разговаривал с ними, – ответил я. – Блэнд и девушка только что поскандалили. Сейчас он разговаривает с Вайнером о новом оборудовании или о чем-то таком. Вайнер ведь немец, да?

– Точно. Он специалист по электрогарпунам. Он перешел к Блэнду из одной крупной рурской компании. Вот бедняга! Только подумать – четыре месяца в Антарктике. Для меня слишком холодным кажется и перелет через Альпы.

– А Блэнд тоже собирается в Антарктику?

– Да, они все туда отправляются, насколько мне известно. В Кейптауне их ждет судно, которое доставит их на борт плавучей китобойной базы. Я так понял, что на «Южном Кресте» какие-то проблемы. Так или иначе, но у Блэнда такой вид, словно ему не терпится попасть туда поскорее.

– Ты хочешь сказать, что девушка отправится вместе с ним? – спросил я.

Тим пожал плечами.

– Насчет нее не знаю, – ответил он. – Она присоединилась к ним в последний момент. Судя по ее документам, она уроженка Норвегии, но замужем за южноафриканцем. На вид довольно милая.

– Зато ведет себя совсем не так. Скорее похожа на дикую кошку. И она явно из-за чего-то очень переживает.

– Странно, что тебя это волнует. Ты ведь летишь, так чего тебе не хватает? А если хочется с кем-нибудь поговорить, пойди к Бономи. Наверное, за его чванливостью обнаружится что-нибудь еще – он ведь один из лучших фотографов во всем мире. Немного кофе?

– Нет, спасибо, – отказался я, – буду плохо спать.

Он опустил термос.

– Да, чуть не забыл. Нужно раздать одеяла. Поможешь мне, Дункан?

Вернувшись в салон, я не обнаружил там никаких перемен. Блэнд и Вайнер погрузились в изучение чертежей.

Девушка смотрела в окно. Казалось, с тех пор, как я вышел из салона, она даже не пошевелилась. Правда, Бономи заснул, его рот был слегка приоткрыт, но его храп перекрывался гулом моторов. Мы раздали одеяла.

– Завтракать будем в Тревизо[2], – сказал Тим, проходя вперед.

Я уселся в свое кресло. Девушка завернулась в одеяло, но в движениях ее все еще чувствовалось напряжение, и глаза ее по-прежнему светились тревогой. Я мыслями унесся в Южную Африку, к тому, что ждало меня впереди. Думая о своей новой жизни, я все еще волновался. Все казалось каким-то нереальным. Я думал о Капских горах, которые я когда-то на рассвете видел с капитанского мостика своего корвета – я тогда конвоировал подкрепление для Египта и Сицилийской операции. Какую работу подыщет для меня Крамер, когда я прибуду на место? Гул моторов был таким размеренным и монотонным, что убаюкал меня.

Холодный рассвет встретил нас Альпами, пустынной грядой горных вершин, покрытых снегом, в гигантские расселины которых время от времени падали огромные куски ледника. Мы пересекли обширные просторы Ломбардской низменности и приземлились в Тревизо, чтобы позавтракать.

Мы отправились в местное кафе, и я вошел туда вслед за Бономи. Меня заинтересовал Блэнд, и я подумал, что Бономи – единственный из всех четырех, кто сможет удовлетворить мое любопытство. В отличие от остальных он занял себе отдельный столик, и я сел напротив него.

– Я слышал, что вы – фотограф, мистер Бономи, – сказал я.

– Да. Вы разве никогда не слышали об Альдо Бономи?

– Конечно, слышал, – не очень уверенно пробормотал я.

Уголки его рта поползли вниз, и он взмахнул руками, словно в отчаянии.

– Вы не дурачьте меня. Вы не слышали об Альдо Бономи. Где вы живете, майстер Крейг?

В его карих глазах было заметно сожаление.

Я вспомнил о людях, которых встречал у себя на работе и дома. Я правильно сделал, что вырвался из этой жизни.

– Вы хотите сделать фотографии о китобойном промысле в Антарктике? – спросил я.

– Си, си. – В это время подошел официант, и Бономи сделал заказ, быстро говоря по-итальянски. – Могу я сделать заказ для вас, майстер Крейг? Я хочу сделать для вас что-нибудь хорошее.

– Спасибо, – ответил я. Когда официант удалился, я спросил Бономи, как ему нравится идея о путешествии в Антарктику.

Он лишь слегка пожал плечами.

– Работа, понимаете.

– Но ведь это необычное задание, верно?

– Необычное? Может быть. Но моя работа часто необычная. Один день я фотографирую в зоопарке, другой – на рандских рудниках. Потом я еду в Канаду, на железную дорогу.

– Вы часто путешествуете?

– Ну конечно. О, вы не понимаете. Я – Альдо Бономи. Все хотят мои фотографии. Одну неделю я в Америке, другую – в Париже. Путешествую и путешествую – я всегда на поезде или в самолете.

– А сейчас вы отправились в Антарктику с полковником Блэндом… Скажите, что вы о нем думаете? Вы слышали, как он ссорился со своей невесткой? На борту китобазы что-то случилось?

Он принялся перебирать пальцами маленький зеленовато-красный бант на шее.

– Майстер Крейг, я никогда не говорю о моих клиентах. Это вредит работе, вы понимаете.

На его смуглом лице, то ли в заискивании, то ли в извинении, блеснули белые зубы. Он пригладил рукой свои блестящие черные волосы.

– Давайте говорить о вас, – сказал Бономи.

Подошел официант, неся наш завтрак. Когда он разливал кофе, Бономи спросил:

– Вы ведь эмигрируете в Южную Африку, да?

Я кивнул.

– Это очень здорово… Вы бросаете все… Вы едете в другую страну и начинаете все сначала. Это большое приключение… У вас нет работы, но ваши потребности остаются теми же, что всегда. Вы смелый человек. Мне нравятся смелые люди. Не хотите выпить что-нибудь с кофе?

Я покачал головой, а он продолжил:

– Только чуть-чуть, я выпиваю за ваше здоровье. А еще мне нравится пить за завтраком. – Он повернулся к официанту: – Due cogmaci[3].

– Почему вы думаете, что у меня нет работы? – спросил я, когда официант удалился.

– Если у вас есть работа, то вам не нужно просить взять вас на самолет. Это все сделала бы ваша компания. Я знаю, потому что я всегда работаю на какую-то компанию. Но скажите мне – почему вы покинули Англию?

Я пожал плечами.

– Даже не знаю. Просто надоело.

– Но что-то заставило вас принять быстрое решение, так? О, я не имею в виду что-то серьезное, вы понимаете. Жизнь – она всегда так. Всегда есть маленькие вещи, которые решают за нас.

Я усмехнулся.

– Тут вы правы.

Неожиданно я разговорился с ним, выкладывая ему про себя почти все. Это был самонадеянный, изнеженный человек, полный сознания собственной важности, но с ним оказалось на удивление легко говорить.

– После войны у меня возникло ощущение, что все мои надежды рухнули, – объяснил я. – Я попал в военно-морской флот прямо из Оксфорда. Когда я вернулся с войны, я был одержим странной мыслью, что моя родина обязана мне. Затем я обнаружил, что командование корветом не приспособило меня к бизнесу и прочим делам. Все кончилось тем, что я стал работать служащим в фирме, импортирующей табак.

– Не так уж много после того, как вы командовали кораблем, верно? – кивнул он с сочувствием. Подошел официант с коньяком. – Salute! – поднял он свою рюмку. – Желаю вам buona ventura[4], майстер Крейг. И какая же маленькая вещь расстроила вас, а?

– Пятерка, – ответил я. – Мистер Брайдвелл, человек, преуспевший в бизнесе, в канун Нового года раздал нам всем по пять фунтов. Но этому болвану не следовало толкать речь.

– Вам не нравится майстер Брайдвелл?

– Да нет. Не в том дело. Он неплохой человек. И это в общем-то был благородный жест. Но я не выношу, когда мне читают лекции. Мне кажется, это не лучший способ заработать пять фунтов. Я ушел и пропил свою пятерку. А вечером пришел к Бартлету, пилоту нашего самолета. Он сказал мне, что летит в Южную Африку и в самолете будет два свободных места, – я решил рискнуть.

– Понимаю. А вы знаете, какая сейчас обстановка в Южной Африке?

– О, я знаю, послевоенный бум уже прошел, как и в Англии. Но мой товарищ, которого я встретил во время войны, сказал мне, что он всегда сможет найти мне работу, если я надумаю эмигрировать.

– А, да, да – товарищ, которого вы встречаете во время войны. – Бономи пожал плечами и уставился в свою рюмку. Наконец он испустил короткий вздох и произнес: – Ну что же, желаю вам удачи. Надеюсь, что работа, которая у него есть для вас, – очень хорошая.

В зал вошел Тим Бартлет и сказал, что пора вылетать. Мы покончили с завтраком и прошли в самолет. Но когда он с ревом промчался по взлетной полосе и взмыл в голубое небо Италии, мысли о Южной Африке почему-то перестали меня волновать так, как прежде. Сначала я должен был связаться с Крамером насчет работы. Это мне было и так ясно. Но долгое время я не думал и не беспокоился о том, что сейчас, когда Южная Африка стала для меня реальностью, проблема поиска работы может оказаться намного серьезнее.

Полет над Средиземным морем не был таким уж спокойным – самолет то и дело проваливался в воздушные ямы; море было ярко-голубым, но тут и там по нему были разбросаны беловатые пятна. Западная Пустыня казалась тусклой и холодной. Каир приветствовал нас прямотой египетских пирамид в Гизе. Ледяной ветер пыльными вихрями носился по аэродрому. Тим сказал, что здесь будет шестичасовая остановка. Вылет в десять часов. Бономи ушел вместе со своим другом-журналистом, который прибыл сюда на самолете Британской корпорации трансокеанских сообщений. Блэнд решил передохнуть. Его крупное лицо было бледным и влажным от пота, и вообще вид у него был нездоровый и какой-то измученный. Вайнера явно укачало. Я остановился, раздумывая, чем занять себя. Каир был одним из тех мест, где я побывал во время войны. Наконец я решил отправиться в город и найти там приятное местечко, где можно было бы выпить. Вдруг сзади раздался голос:

– Мистер Крейг.

Я обернулся. Передо мной стояла Джуди. Вид у нее был усталый.

– Не могли бы вы… не возьмете ли меня с собой в город – можно было бы выпить или?..

Ее серые глаза были широко раскрыты, а губы едва заметно дрожали. Мне казалось – еще минута, и она заплачет. Она была словно пружина, которую закрутили слишком сильно, и она вот-вот лопнет.

– Идемте, – сказал я и взял ее за руку.

Я почти физически ощутил ее напряжение. Нельзя сказать, что ее била дрожь, но это было похоже на электрический заряд. Мы взяли такси, и я велел шоферу отвезти нас в отель «Шепед».

Пока такси не выехало за пределы аэродрома, мы оба молчали. Я не торопил ее. Я знал, что она начнет говорить сама. Неожиданно Джуди произнесла:

– Простите меня.

– За что? – спросил я.

– За то, что я навязалась вам. Я… я не думаю, что вам будет со мной интересно.

– Не беспокойтесь, – сказал я. – Просто расслабьтесь.

– Постараюсь, – ответила она и закрыла глаза.

Когда мы прибыли в отель, я повел ее к угловому столику.

– Что будете пить? – спросил я.

– Виски.

Я заказал два виски. Мы попытались немного поговорить, но ничего не получилось. Официант принес заказ, и она молча начала потягивать свой виски. Я предложил ей сигарету. Она жадно затянулась.

– Может, расскажете мне, что вас беспокоит? – предложил я.

– Может быть, – ответила она.

– Вам станет легче, – добавил я. – Это всегда срабатывает. К тому же вряд ли мы еще когда-нибудь встретимся.

Она молчала, словно не слышала. Она не отрываясь смотрела на шумную компанию за соседним столиком, но вряд ли что-нибудь видела. Один Бог знает, что в это время было у нее перед глазами. Хотя ей нельзя было дать больше двадцати пяти, лицо у нее было изможденным. Неожиданно она сказала:

– Я боюсь за отца. Не знаю почему, но боюсь. Мне стало страшно ночью, в самолете. Как будто… – Джуди оперлась локтями об стол и уронила голову на руки. – О боже! – с трудом проговорила она. – Просто бред какой-то.

Мне захотелось утешить ее, но помочь я ничем не мог. Я прикурил еще одну сигарету и стал ждать. Наконец она подняла голову.

– Ночью я думала об отце и Эрике – как они там, в Антарктике.

– Эрик – это ваш муж, да? – спросил я.

– Эрик Блэнд. Да, – кивнула она.

– И ваш отец тоже там?

– Да. Он управляющий факторией. И еще начальник экспедиции. – Ее пальцы так сильно сжали стакан, что костяшки стали совершенно белыми. – Если бы там не было Эрика, – сказала она еле слышно. – Если бы только его убили на войне… – произнесла она неожиданно резко. Она посмотрела на меня грустным взглядом. – Но ведь убивают всегда не тех, верно?

Я подумал – любила ли она вообще кого-нибудь? Она опустила глаза и принялась разглядывать стакан.

– Я боюсь. Эрик стремился к этому два года. С помощью своей матери, которая живет в Норвегии, он сам набрал на судно людей из Сэндфьорда. И в этом сезоне он уговорил полковника Блэнда назначить его помощником управляющего. Не успели они выйти из Кейптауна, как он отбил телеграмму, в которой заявил, что мой отец настроил против него людей из Тёнсберга. Затем была еще одна телеграмма, в которой говорилось: «Нордал открыто заявил, что он скоро станет полноправным управляющим компании». Отец никогда бы не сказал подобного – ни открыто, никак. Это, по-моему, часть плана Эрика – вбить клин между отцом и полковником Блэндом.

– Нордал – это ваш отец? – спросил я.

– Да, Бернт Нордал. Он удивительный человек. – Впервые с тех пор, как я встретил Джуди, ее глаза словно ожили. – Девятнадцать лет он каждый китобойный сезон проводит в Антарктике. Он какой-то упрямый и… – Она оборвала себя и бесстрастно произнесла: – Понимаете, у Блэнда случился удар. У него больное сердце. Он знает, что ему недолго осталось. Вот потому-то он и согласился, чтобы Эрик принял участие в экспедиции. Иначе Блэнд никогда бы на это не пошел. Он знает, что у Эрика слишком мало опыта. Но он хочет, чтобы Эрик стал его преемником в компании. Конечно, это естественно. Но Блэнд не знает своего сына, не знает, что тот собой представляет.