К югу от платана

Я сбавила темп и вскоре совсем остановилась. Хэйзи в замешательстве оглянулась на меня. Я погладила ее по спине и скомандовала:

– Сидеть!

Поравнявшись со мной, мама подняла на лоб темные очки, и я поняла, что она плакала. Глаза ее покраснели и припухли, и легкий макияж не мог этого скрыть.

– Я вечером заходила к тебе, но тебя не оказалось дома. И я подумала, что утром смогу перехватить тебя здесь. Мы можем поговорить, Сара Грейс?

Наверное, стоило ожидать, что она тут появится. Вчера она несколько раз пыталась заговорить со мной в больнице, но я всякий раз сворачивала разговор. Мне нужно – просто необходимо! – было время, чтобы разобраться со своими чувствами.

Я по-прежнему не была уверена, что готова обсуждать случившееся, но, похоже, это было неизбежно.

– Я допоздна задержалась у Шепа. Мама, я не уверена, что мы сможем поговорить спокойно. А мне совершенно не хочется с тобой ругаться.

Хэйзи лизнула ей руку. Мама удивленно уставилась на нее, а затем опасливо погладила по голове.

– Ты злишься, я понимаю…

Я отвернулась и стала разглядывать лужайку. Трава все еще была примята аттракционами, стоявшими тут в прошлые выходные. Но я знала, что со временем она расправится, и уже никто не сможет определить, что совсем недавно с ней что-то было не так. Время могло излечить почти все. И я полагала, что лучше бы нам с мамой подождать, пока все уляжется. А потом уж можно будет разрушать выстроенные вокруг себя стены и демонстрировать повреждения.

– Когда Мак умер, я ужасно на него разозлилась – за то, что полез в драку, за то, что подставил себя под удар и погиб. Я винила его в том, что он разрушил нашу идеальную семью, – это был мой способ справиться с горем. И я приложила все усилия, чтобы разрушить проклятие, чтобы доказать, что семья у меня все равно идеальная. А в результате перестаралась. Я так зла на себя. Я подвела Мака. Подвела тебя. Подвела Кибби. Боже праведный, как я подвела Кибби, – сдавленно проговорила она. – Я очень жалею об этом. Пожалуйста, прости меня, Сара Грейс.

Идеальную семью обретешь ты. Мама из кожи вон лезла, чтобы построить идеальную семью со мной и папой. Но ничего не вышло, потому что совет с пуговицы относился не к нам. А к маме, Маку и Блу.

Утром мне вдруг пришло в голову: а действительно ли мама была проклята, как всегда считала? Ведь технически она последовала совету Пуговичного дерева. В свете всего случившегося мне представлялось, что скорее она сама себя прокляла, так и не простив Мака за то, что он разбил ей сердце. И все решения, которые она принимала с тех пор, последовательно привели нас – меня, Кибби и ее саму – туда, где мы были сегодня.

– Ты когда-нибудь сможешь простить меня? – спросила она.

Мама стояла передо мной, и в глазах ее плескались боль и раскаяние. Воздух вокруг нас, казалось, сгустился. И в нем висели осколки наших разбитых сердец. Мы могли попытаться склеить их или оставить на волю ветра, который вскоре унесет их вместе с опавшей листвой.

Я тяжело вздохнула.

– Конечно, я прощу тебя, мама. Просто мне нужно время, чтобы разобраться в чувствах.

– Время, – кивнула она. – Хорошо. Сколько времени?

– Мама.

Она примирительно вскинула руки.

– Прости! Но меня гложет мысль о том, как сильно ты меня ненавидишь.

– Я тебя не ненавижу. Я просто расстроена. И в каком-то смысле даже рада, что мы оказались настолько похожи. Раньше между нами такого связующего звена не было.

Хэйзи боднула маму в руку, прося приласкать ее, и та, несмотря на аллергию, откликнулась.

– Большее сходство и представить сложно.

Мы обе влюбились в мужчин, которых не одобрили бы наши родители, забеременели и приняли поспешные решения, обернувшиеся для нас трагедией. Мы хранили тайны, полагая, что защищаем тех, кого любим, хотя на самом деле защищали лишь себя. От неловкости, смущения, унижения и стыда.

Какими же дурочками мы были. Ведь подобным поведением мы лишь заточали самих себя в тюрьмы, выстроенные из лжи, боли и разочарования.

– Вместо того чтобы притворяться, что наши жизни идеальны, мы должны были признать свои ошибки. Усвоить уроки. Повзрослеть. Так мы показали бы, что принятые нами неверные решения не определяют того, кто мы есть, и возможно, подали бы другим хороший пример. Скажем, Кибби. Не скрывай мы так тщательно свое прошлое, и с Флорой все могло бы сложиться иначе.

Мама вздернула подбородок.

– Знаю. Но мы ведь можем начать все сначала, правда? Как говорится: одни уроки мы преподаем, а другие усваиваем. Теперь мы знаем, что должны делать.

Хэйзи заметила белку, и я покрепче стиснула поводок, чтобы она не бросилась за ней в погоню.

– Ты уверена, что спокойно воспримешь сплетни?

– Это ведь всего лишь слова. Кое-кто недавно сказал мне, что от них еще никто не умирал.

– Но навредить они могут.

Из уголка ее глаза выкатилась слезинка.

– Думаю, мне от них вряд ли станет больнее, чем сейчас. Если я переживу эту неделю, я все смогу пережить.

И мне вдруг самой стало больно за маму. Страшно было представить, что она почувствовала, узнав, что ребенок, которого она оплакивала почти тридцать лет, был очень даже жив – и находился всего лишь в миле от нее. Не говоря уж о том, как она все эти годы относилась к Блу и как несправедливо злилась на Мака, не зная всех обстоятельств его гибели. И что ее погоня за идеальным имиджем сотворила с Кибби.

Я обняла ее.

– Мама, тебе не придется справляться со всем этим в одиночку. У тебя есть я, и папа, и Хэйзи. Кстати Хэйзи-терапия – вообще великая вещь! Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы тебе помочь. Все можно исправить. Нужно только немного времени и прощения.

Она кивнула, уткнувшись мне в плечо.

– Я люблю тебя, Сара Грейс.

– И я тебя, мам.

Несколько минут мы стояли обнявшись, потом она отстранилась и вытерла слезы. Одернула футболку, опустила на глаза солнечные очки и сказала:

– Мне еще нужно кое-куда сходить, но сначала я хочу чуть больше узнать о Шепе. Ты ведь по-прежнему его любишь?

– Я никогда и не переставала. Ни на секунду. Ты же не собираешься меня отчитывать?

Она слабо улыбнулась.

– Отчитывать не буду. Но дам совет. Такая любовь – большая редкость. Нечто совершенно особенное. И встречается она раз в жизни. Вы двое получили второй шанс и теперь просто обязаны выяснить, получится ли у вас. Потому что ради настоящей любви можно пережить все трудности. Она – главное в жизни.

– Я уже и сама это поняла. – Тут я заметила в отдалении бегуна, прищурилась и ахнула. – Это что, папа?

Мама обернулась:

– Он рехнулся, что ли?

На папе были спортивные шорты до колен, футболка и кроссовки – похоже, совершенно новые.

– Папа? – окликнула я его, когда он приблизился к нам. Хэйзи тут же рванула к нему здороваться. – Чем это ты занят?

– Бегаю. Кажется. Я все правильно делаю, да?

Он с нежностью взглянул на маму, и та, закатив глаза, чмокнула его в щеку. Может, изначально они поженились и не по любви, но с годами точно полюбили друг друга. Наверное, брак у них был не идеальный, но определенно очень счастливый.

– Не уверена, что можно бегать неправильно, – улыбнулась я. – Давно ты начал?

– Сегодня. Подумал, может, иногда мы могли бы с тобой бегать вместе.

Сердце мое растаяло и лужицей растеклось у ног.

– Звучит заманчиво.

– Мне пора, – сказала мама. – Увидимся позже в больнице. – А затем, обернувшись к папе, добавила: – Не убейся, пожалуйста.

– Постараюсь.

Мама пошла прочь. Папа погладил Хэйзи, а когда я тронулась с места и побежала, пристроился рядом со мной. Я нарочно взяла медленный темп, но он все равно едва за мной поспевал. Дыхание со свистом вырывалось у него из груди. Примерно на середине огибающей парк дорожки я сжалилась.

– Это у тебя новые кроссовки?

– Купил – уф! уф! – вчера вечером.

– Как бы с ними проблем не вышло. Думаю, закончим круг и хватит, не то мозоли натрешь.

На самом деле насчет мозолей можно было не опасаться – носки на папе были толстые. Что меня на самом деле беспокоило, так это его сердце. Не хватало, чтобы он заработал инфаркт, доказывая, что всегда готов меня поддержать.

Папа вскинул брови и вздохнул с явным облегчением.

– А я… об этом… как-то не подумал.

– Давай лучше выпьем кофе?

Отец кивнул, по его пухлым щекам струился пот. Когда мы обежали парк кругом, он согнулся пополам, с трудом переводя дыхание.

– Со временем станет легче, – сказала я, похлопав его по спине.

– Обманщица.

Я рассмеялась.

– Нет, правда. И для меня очень много значит, что ты пришел со мной побегать.

Он выпрямился и утер пот со лба.

– Ну а для меня много значишь ты.

Я поцеловала его во влажную щеку.

– Знаю. – Мы направились к закусочной. – Окажешь мне услугу?

– Любую, Сара Грейс. Только скажи.

– Расскажи Блу о Маке. Она почти ничего не знает о нем, а это как-то несправедливо.

Он обернулся ко мне.

– Совершенно несправедливо. Для меня это будет честью.

– Спасибо.

Остаток пути до закусочной мы проделали молча. У входа я привязала Хэйзи к столбу, пообещав, что скоро вернусь.

Папа распахнул передо мной дверь, и стоило нам войти, как все разговоры в кафе тут же смолкли. В груди у меня похолодело, папа же принялся здороваться с людьми, которых мы знали всю жизнь. Затем мы направились к стойке, и в спину нам полетели приглушенные шепотки.

Китти Мэлоун приняла у нас заказ, пряча глаза. Не знаю, что именно ее смущало – слухи о моем разводе или о Кибби, но мне это было не важно. Пусть болтают. Рано или поздно сплетни утихнут.

У папы же, очевидно, было другое мнение. Он вдруг вскарабкался на стул и громко объявил:

– У кого есть ко мне вопросы? Задавайте! Смелее, спрашивайте все, что хотите!

– Это правда, что того подкидыша родила Кибби? – спросил кто-то в задних рядах.

Я прислонилась к стойке, чтобы устоять на ногах. Боже, смилуйся над нами! Окажись тут мама, ей бы стало дурно. Сколько бы она ни уверяла, что не боится сплетен, я уверена была, она и представить себе не могла, что папа в таком виде влезет на стул в закусочной и станет рассказывать о наших семейных делах.

– Да, мэм. Ей было стыдно, и она думала, что так будет лучше для нее и для ребенка. Страх не лучший советчик, ведь она должна была понимать, что мы любим ее и поддержим в любой ситуации. Верно я говорю?

Пару секунд все молчали, но вскоре над столами разнесся рев: «Верно, сэр!»

А давить авторитетом не такая уж плохая штука, думала я, с благоговением наблюдая, как отец увлекал за собой наших друзей и соседей.

– Все мы порой, – добавил папа, – принимаем сомнительные решения. Еще вопросы?

– Сара Грейс, – спросил кто-то, – а правда, что Флетч обрюхатил официантку из «Посудомойки»?

– Что ж, – ответила я, – кем она работала, я не знаю, но да, Флетч сейчас живет с женщиной, которая ждет от него ребенка, во Флориде.

По залу пронесся ропот. Папа обернулся ко мне, в глазах у него плясали озорные огоньки.

– И раз уж мы заговорили о сомнительных решениях, – ободренная, продолжала я, – все вы, наверное, уже слышали, что в восемнадцать я тайком вышла за Шепа Уиллера и вскоре развелась с ним. Но я ни на минуту не переставала его любить. Так что если увидите нас вместе в городе, знайте, что мы прилагаем все усилия, чтобы не упустить второй шанс, который дала нам судьба.

Все изумленно разинули рты, и даже папа не стал исключением. А я едва не рассмеялась. Богом клянусь, мне вдруг и правда стало смешно.

– Теперь к более серьезным новостям, – негромко начал папа, и все подались вперед. – Вскоре вы все равно об этом услышите, но я хочу быть первым, кто вам расскажет. Пришло время признаться, что я не являюсь биологическим отцом Сары Грейс. Моя жена Джинни когда-то встречалась с Маком Бишопом. Сара Грейс – их дитя. И Блу Бишоп, как нам недавно стало известно, тоже.

Примечания