64

На улице ветер взметал вверх облака пыли. Как только они с Микумо вышли из главного здания, она быстро зашагала против ветра по парковке. Через минуту она подогнала ко входу служебную машину, которая полагалась Миками как директору по связям с прессой.

– Вы знаете адрес? – спросил Миками, садясь на переднее пассажирское сиденье.

– Конечно, – отозвалась Микумо, уверенно выруливая к выезду.

Миками понял, что напрасно спросил. Если сотрудники Центрального управления префектуры не знали нужного адреса, значит, они не полицейские, а самозванцы. Как всегда, Миками сбивала с толку молодость Микумо. Ей только что исполнилось двадцать три года. В то время, когда похитили Сёко, ей было лет девять; значит, Микумо всего на пару лет старше маленькой жертвы.

По дороге они остановились у магазина и купили коробку рисового печенья в подарок. На автомагистрали общенационального значения было мало машин. После того как они свернули на трассу префектурального значения, ряды зданий исчезли; даже придорожных магазинов стало меньше. Они приближались к бывшей городской окраине, району Морикава.

– Миками-сан… – обратилась к нему Микумо, по-прежнему глядя на дорогу.

– Да? В чем дело?

– Мы все испытали большое облегчение… когда узнали, что там не ваша дочь. – Она имела в виду события вчерашнего дня. – Я знаю, она обязательно найдется. Я уверена! – немного в нос продолжала Микумо.

В таких случаях Миками всегда терялся с ответом. «Оставьте…» – вот и все, что приходило ему в голову. По закону частная жизнь сотрудников полиции и их близких строго охранялась. Однако запреты относились только к посторонним. Внутри правоохранительных органов слухи, как правило, распространялись с ошеломляющей скоростью. Сослуживцы то и дело подходили к Миками и спрашивали об Аюми. Они поступали так по доброте душевной. И потому, что заботились о нем. Но, как бы часто Миками ни напоминал себе об этом, он по-прежнему не мог с благодарностью относиться к подобным расспросам. Акама вроде бы тоже проявлял заботу, но совершенно из других побуждений – кстати, не только он один. Несмотря на то что они почти не знали Миками, многие сослуживцы изображали озабоченность и, едва заметив его, засыпали вопросами. При этом кое-кто не скрывал самодовольства, как будто сочувствие горю Миками давало им возможность либо навести мосты, либо потребовать чего-то взамен. Были и такие, которые рассыпались в изъявлениях сердечного сочувствия и с удовольствием выслушивали благодарность Миками. К таким людям он испытывал растущее отвращение, что даже пугало его. Всеобщее внимание нестерпимо ему досаждало.

И все же…

– Спасибо! – произнес он вслух.

Он искренне верил, что Микумо – одна из немногих, кто в самом деле заслуживает его доверия.

– Ну что вы, совсем не нужно меня благодарить… – Девушка покраснела и расправила плечи.

Она была почти до неприличия доброй. Если учесть, что она сама захотела служить в полиции, пора бы ей стать более закрытой и настойчивой. Несмотря ни на что, Миками понимал, что Микумо – редкая птица. Она выросла в мире, где нравственность, секс и даже основная система ценностей пришли в полный беспорядок; однако сама оставалась незапятнанной. Она была красивой и невинной. В чем-то она напоминала ему Минако, когда та была моложе. Вполне естественно, многие молодые холостяки в управлении были влюблены в Микумо; даже в пресс-центре не один репортер строил планы, как бы увезти ее с собой в Токио. Сува уже обмолвился, что одним из влюбленных был Акикава. Вот почему, главным образом, Миками по-прежнему отказывался допустить Микумо до прямых контактов с журналистами.

Впереди раскинулся типичный сельский пейзаж; время от времени за окнами мелькали частные дома. Они очутились на западной окраине города Д. Вскоре впереди показался гигантский консервный завод – размером с какой-нибудь торговоразвлекательный центр. Он возвышался на берегу реки, обозначая границу с соседней деревней. На территории завода стоял и жилой дом под черепичной крышей, построенный в традиционном японском стиле. «Консервный завод Амэмии». Замысел продавать в небольших бочонках маринованные баклажаны и огурцы оказался удачным; дело стремительно набирало обороты. Завод регулярно показывали в новостях; впоследствии казалось вполне вероятным, что именно успех Амэмии привлек внимание похитителя.

Миками жестом велел Микумо притормозить; он присмотрел для парковки пустырь невдалеке от дома.

– Ждите меня здесь.

Ему показалось, что бестактно брать девушку с собой к родителям Сёко, которой было бы сейчас примерно столько же лет, сколько Микумо.

Миками вышел из машины и решительно зашагал к дому по узкой дорожке – он помнил, что раньше она была просто тропинкой.

«Мы арестуем этого подонка!»

Миками вспомнил тот день, когда входил в дом впервые.

Тогда он пылал праведным гневом. С тех пор прошло целых четырнадцать лет. В тот раз Миками, разумеется, и представить себе не мог, что приедет сюда договариваться о пиар-кампании. В общем, он шел к дому со смешанными чувствами. Всякий раз, закрывая глаза, он видел перед собой Аюми. Непросто будет вести деловые переговоры, беседовать с родителями, которые лишились дочери. Он разгладил пиджак и, перед тем как нажать кнопку звонка, посмотрел на табличку с фамилией Амэмия.

Глава 8

Только что включенный обогреватель защелкал, и в комнату поплыла волна теплого воздуха.

– Да, давненько вы у нас не были…

Миками отказался от предложенной подушки, опустился на колени, а обе ладони положил перед собой на татами. Низко поклонившись, он придвинул хозяину подарок – коробку с рисовым печеньем. В ответ Ёсио Амэмия лишь едва заметно кивнул. Хотя стены слегка потемнели, Миками показалось, что обстановка в гостиной, куда его провели, осталась такой же, как была четырнадцать лет назад. Зато изменения, произошедшие с Амэмией, бросались в глаза; казалось, он состарился не на четырнадцать, а гораздо больше лет. Не верилось, что ему всего пятьдесят четыре… Волосы у него совершенно поседели; он перестал стричься. Лицо было бледным, одутловатым. Глаза запали, лоб и щеки прорезали глубокие морщины. Так выглядел отец убитой девочки. Горе и страдание оставили отпечаток на его лице – по-другому не скажешь.

В соседней комнате находился буддийский алтарь. Раздвижные двери оставили открытыми, поэтому внушительный алтарь у дальней стены сразу бросался в глаза. На нем стояли две фотографии: Сёко и жены Амэмии…

Миками вздрогнул. Он не знал, что Тосико Амэмия скончалась.

Когда же это произошло?

Он понимал, что должен выразить соболезнование. Но никак не мог улучить минуту, чтобы заговорить на такую щекотливую тему. Амэмия сидел напротив него, по другую сторону низкого стола, и был похож на пустую раковину. Невидящий взгляд его запавших глаз был направлен в грудь Миками. Не в силах вынести затянувшегося молчания, Миками достал свою визитную карточку.

Амэмия вспомнил его… Похоже, он даже обрадовался незваному гостю. В глубине души Миками представлял себе их встречу по-другому. Поэтому он так долго не решался заговорить. «Директор по связям с прессой, а не детектив». Ему стало стыдно. И зачем только он согласился перейти на другую работу?

– Извините, что не сообщил вам раньше о том, что теперь я занимаю другой пост.

Амэмия никак не отреагировал. Правая его рука лежала на столе. Миками заметил, какие сухие и морщинистые у Амэмии пальцы. Еще он заметил, что ноготь на указательном пальце надломился, почернел, словно от нарыва. Время от времени палец дергался, но он так и не взял лежащую на столе визитную карточку Миками. «Утрата социальных навыков… Затворническое поведение». Похоже, Амэмия действительно стал затворником… Может быть, все дело в том, что он больше не работал. Миками слышал, что после похищения Амэмия ушел из совета директоров «Консервного завода Амэмии», а все дела передал своему двоюродному брату.

– Простите, но… – Он вынужден был спросить. – Когда ваша жена?..

Амэмия повернулся к алтарю. Довольно долго смотрел на него. Когда он наконец снова обратил внимание на гостя, Миками показалось, что глаза у него сверкнули.

– Шесть лет назад у нее случился инсульт. А год назад она…

– Мне очень жаль… – Миками показалось, что Амэмия начал понемногу оттаивать. И все же Миками не спешил переходить к делу. – Она была слишком молода, чтобы умирать.

– Да. Рано она ушла… Так и не узнала, кто…

Она умерла, не увидев, как похитителя настигло справедливое возмездие. Возможно, Амэмия вспомнил горькое разочарование жены; его расфокусированный взгляд ненадолго стал сосредоточенным. У Миками заболело сердце. Всякий раз, как при нем упоминали «Дело 64», он готов был сгореть от стыда.

Один судьбоносный день!

В полдень пятого января шестьдесят четвертого года периода Сёва[2 - Период Сёва (Просвещенный мир) – девиз правления императора Хирохито. Период длился с 25 декабря 1926 года по 7 января 1989 года.] семилетняя Сёко Амэмия вышла из дому со словами: «Схожу за своими новогодними подарками». Она пошла к своему дяде, а по дороге пропала. Через два часа Амэмии позвонил похититель и потребовал выкуп. Амэмия показал, что услышал в трубке голос мужчины от тридцати до сорока лет, хрипловатый, без особенностей произношения. Содержание разговора – как в учебнике криминалистики. «Ваша дочь у меня. Завтра в полдень приготовьте двадцать миллионов иен и ждите. Если обратитесь в полицию, она умрет». К телефону подошел ее отец. Он просил дать трубку дочери, но похититель оборвал разговор.

После долгих сомнений Амэмия в начале седьмого вечера все же сообщил в полицию. Через сорок пять минут у него дома собрались четыре оперативника, сотрудники Первого управления уголовного розыска. Их срочно вызвали на работу и велели проникнуть в дом жертвы незаметно. Сотрудники местного отделения корпорации «Эн-Ти-Ти» приготовились записывать все звонки. Они отстали от преступника всего на шаг: похититель позвонил во второй раз за несколько секунд до их прихода. «Деньги должны быть в старых купюрах. Сложите их в самый большой чемодан, который можно купить в «Марукоси». Принесите чемодан в то место, которое я укажу завтра. Приезжайте один»…

«Если бы только удалось записать голос подонка! Если бы удалось отследить, откуда он звонил!» – вот что повторяли, горестно вздыхая, все детективы, работавшие по делу. В восемь вечера того же дня в Центральном полицейском управлении префектуры Д. была создана особая следственно-оперативная группа. Еще через полчаса к Амэмии поехал Миками, назначенный заместителем руководителя группы быстрого реагирования. Ему поручили тщательно проработать все подробности завтрашнего обмена. В это время оперативники уже опрашивали родителей девочки. «Вы узнали голос похитителя? Не происходило ли в последнее время чего-то подозрительного? Знаете кого-нибудь, кто мог бы затаить на вас злобу? Нет ли денежных проблем у кого-то из ваших старых служащих?» Бледные, потрясенные Амэмия и его жена только хмурились и качали головой.

Всю долгую ночь никто из собравшихся не сомкнул глаз; все напряженно смотрели на телефон. Амэмия все время сидел на коленях в традиционной позе сэйдза. Рассвело, но похититель больше не звонил. Тосико на кухне готовила рисовые колобки. Сделав целую гору, она сварила еще риса и начала все сначала, повторяя все движения машинально. Казалось, что она молится. Но…

Ее молитвы не были услышаны.

Шестьдесят четвертый год периода Сёва, последний год правления императора Хирохито, длился всего неделю. Потом фанфары возвестили наступление периода Хэйсэй, когда на трон взошел император Акихито. Но именно в последний год предыдущего периода некий преступник похитил и убил семилетнюю девочку, а затем бесследно исчез. Кодовое название «Шестьдесят четыре» напоминало, что похищение относится не к первому году периода Хэйсэй, а к шестьдесят четвертому году периода Сёва…

Миками нерешительно посмотрел на алтарь. На фотографии Тосико улыбалась. Ее молодость застала его врасплох. Наверное, снимок был сделан в то время, когда она была еще веселой и беззаботной; разве могла она представить, что ее дочь похитят.

Амэмия снова замолчал. Он по-прежнему не спрашивал Миками, зачем тот приехал. Глаза у него снова стали пустыми. Он пребывал где-то в другом месте…

Миками осторожно кашлянул. У него не оставалось другого выхода. Придется взять инициативу на себя. Нельзя допустить, чтобы Амэмия снова ушел в свою раковину, прежде чем узнает причину появления полицейского.

– Я должен кое-что вам сказать… объяснить, почему я сегодня к вам приехал.