Вулфхолл, или Волчий зал

    Portsmouth Herald

Есть знаменитый портрет кисти Ганса Гольбейна-младшего: богато одетый Томас Кромвель, примерно в 1534 году, с листком бумаги в руке восседает перед столом с инструментами, которыми он писал письма для Генриха VIII и составлял проекты его законов. В «Вулфхолле» этот портрет служит для острого, как кинжал, момента истины. Главные герои книги прорисованы со жгучей точностью. Их подковерная борьба изображена с неослабевающим накалом в книге, где несколько идеально подобранных слов заключают в себе бездонные глубины смысла. Дьявольски точные и ядовитые фразы госпожи Мантел были бы пустой трескотней, если бы за ними не стояли скрытые мотивы героев. Однако она сумела убедительно поставить Кромвеля на дружескую ногу с монархом и морально оправдать его борьбу с Мором, образцом самопожертвования. «Вулфхолл» – слишком хитрая книга, чтобы принимать высказывания Кромвеля за чистую монету. В конце концов, он – злокозненный советник короля. И всегда себе на уме.

    The New York Times

Можно с уверенностью сказать, что романы обращаются к периоду кардинального социокультурного прорыва. Томас Кромвель, по Х. Мантел, не только персонаж истории Англии, во многом определивший этот «дрейф» страны в сторону нового мироустройства, но и личность, которая, по сути, являла собою образ новой страны, нового мышления, отношения к людям, законам, правилам и нормам бытия.

История в представлении Мантел не только политика, политические события и политические фигуры, но нечто более объемное, глубокое, одновременно более сущностное и обобщенное. Мантел понимает, что с точки зрения реконструкции истории важно все ее «тело». Наверное, поэтому в романе так много того, что называется «реалии», артефакты, физическая субстанция прошлого в ее телесности и осязаемости. Именно при их помощи скорее всего и легче всего реконструируется прошлое.

    Борис Проскурнин (Филологический класс)

В последние пять лет появилось огромное количество интересных книг, написанных женщинами, но про мужчин. Хилари Мантел – это самый занимательный пример. Она сказала про «Вулфхолл»: «Я была рождена, чтобы написать эту книгу» – и в это легко поверить. Эта книга о Томасе Кромвеле – насколько я понимаю, в мировой культуре он обычно воспринимается как не самый положительный персонаж, но здесь он предстает в совершенно другом свете. В первую очередь это повествование о приключении идей – жанр, особенно ценимый Виктором Пелевиным. Помимо политики и жизни Кромвеля мы наблюдаем его чистые и размеренные мысли, это такой герой, с которым себя очень хочется ассоциировать. Причем мыслит он цитатами из Библии, новозаветными понятиями – и это очень интересно. Причем это совершенно нетоскливо и непомпезно, это очень динамичная и захватывающая книга.

    Кирилл Иванов (Афиша: 100 лучших романов XXI века)

Читается этот политический экшн, скажем прямо, не всегда легко (а кто сказал, что заниматься интригами в Англии XVI века легко?), но очарование живого, трепещущего исторического действа того стоит. Да и харизма самого Томаса Кромвеля тоже – не обаяние зла, не обаяние наглого выскочки, но почти магические флюиды универсального ренессансного человека-который-кажется-знает-и-умеет-все… хотя, надо признаться, есть в мантелевском Кромвеле и что-то такое от крутых опасных парней из американского кино. В любом случае у Хилари Мантел получилось создать персонаж, в который можно влюбиться, – а это, согласитесь, один из лучших способов выучить историю.

    Мария Мельникова (Книжное обозрение)

Вулфхолл – наследный замок рода Сеймуров в графстве Уилтшир. Там в 1535 году Генрих VIII познакомился с Джейн Сеймур, сменившей его вторую жену Анну Болейн, королевский брак с которой – при живой жене Екатерине Арагонской – стоил Англии католической веры. «Автором» этих браков и сопутствующих им невероятных изменений (секуляризации, реформации и, как следствие, выхода Британии из-под воли папы) был Томас Кромвель – главный герой трилогии Мантел. Его придворную карьеру она прослеживает в подробностях (за «Вулфхоллом», посвященным в основном конфликту Кромвеля и Томаса Мора, последуют еще два романа).

Мантел при этом не предлагает никаких постмодернистских ребусов «переведи то время в наше», как это было, например, в «Имени Розы» Умберто Эко. И точно так же нет в ее книге политической назидательности, ради которой пишут такие тексты многие современные романисты (из соотечественников, например, Дмитрий Быков и Леонид Юзефович), у которых прошлое – всего лишь метафора нашего времени, а знаменитые «мертвецы» оказываются всего лишь удобными трансляторами авторских мыслей о современном. Мантел же совсем не интересует совпадение теперешней картинки с трафаретом прошлого. Вообще, если ее что-нибудь интересует, помимо, собственно, фигуры ее главного героя, – то это то, что называется «судом истории», и его справедливость.

При жизни Томас Кромвель практически официально был «самым ненавидимым человеком в Англии». Жесткость, с которой он закрывал монастыри и подавлял восстания монахов, угнетала даже короля, в пользу которого это все и делалось. При этом Кромвель, как оно часто и бывает, был умным государственником и прекрасным администратором. В противоположность этому мантеловский Томас Мор, отказавшийся принести присягу, признававшую власть Тюдоров над церковью и принявший из-за этого смерть, кажется глупым идеалистом, если не фанатиком, тупо придерживающимся устаревших принципов.

В схожем ключе, например, выворачивая наизнанку вроде бы уже сложившуюся схему «мучитель-мученик», Сергей Эйзенштейн показывает в своем знаменитом фильме взаимоотношения Ивана Грозного (реформатора и государственника) и митрополита Филиппа (консерватора и догматика). Как и Эйзенштейн, Мантел утверждает превосходство жестокого понимания целесообразности над бесполезным идеалистическим упорством.

«Не мертвые преследуют живых, а живые – мертвых. Кости и черепа вытряхивают из саванов, в лязгающие челюсти, как камни, бросают слова. Мы исправляем книги, оставшиеся от покойников, переписываем их жизнь». Если Хилари Мантел и стоило давать беспрецедентных «Букеров» – подряд за первую и вторую часть ее трилогии, – то за это высказывание. За признание своего (то есть писательского вообще) произвола, позволяющего делать давние жизни и смерти козырями в своей игре.

    Анна Наринская (Коммерсантъ)

Моей замечательной подруге

Мэри Робертсон

Действующие лица

В Патни, 1500 г.

Уолтер Кромвель, пивовар и кузнец.

Томас, его сын.

Бет, его дочь.

Кэт, его дочь.

Морган Уильямс, муж Кэт.

В Остин-фрайарз, с 1527 г.

Томас Кромвель, стряпчий.

Лиз Уайкис, его жена.

Грегори, их сын.

Энн, их дочь.

Грейс, их дочь.

Генри Уайкис, отец Лиз, суконщик.

Мерси, его жена.

Джоанна Уильямсон, сестра Лиз.

Джон Уильямсон, ее муж.

Джоанна (Джо), их дочь.

Алиса Уэллифед, племянница Кромвеля, дочь Бет Кромвель.

Ричард Уильямс, позже – Кромвель, сын Кэт и Моргана.

Рейф Сэдлер, старший письмоводитель Кромвеля, воспитанный в Остин-фрайарз.

Томас Авери, домашний счетовод.

Хелен Барр, бедная женщина, взятая в дом.

Терстон, повар.

Кристоф, слуга.

Дик Персер, псарь.

В Вестминстере

Томас Вулси, архиепископ Йоркский, кардинал, папский легат, лорд-канцлер; покровитель Томаса Кромвеля.

Джордж Кавендиш, помощник, затем биограф Вулси.

Стивен Гардинер, глава Тринити-холла, секретарь кардинала, позже государственный секретарь Генриха VIII; заклятый враг Кромвеля.

Томас Риотеслей (Ризли), хранитель личной королевской печати, дипломат, протеже и Кромвеля, и Гардинера.

Ричард Рич, юрист, позже генеральный атторней.